Звезда под №11431 ( 1 фото )

40 лет назад, в апреле 1980 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР, которым за успешное выполнение специального задания советского правительства и проявленные при этом мужество и героизм звание Героя Советского Союза было присвоено Бояринову Григорию Ивановичу (посмертно). «Золотую Звезду» за № 11431 вручили семье полковника Бояринова. Он навсегда остался в нашей истории первым Героем афганской войны.

О нем долгое время молчали. В личном деле напротив фамилии стоял гриф: «Без опубликования в печати». И все-таки несмотря на запреты, имя первого Героя с годами стало известно. Но одно имя мало о чем говорит. Каким был на самом деле Герой Советского Союза полковник Григорий Бояринов?

На крыле самолета

Григорий Бояринов – сын своего времени. Он родился в 1922 году и в 17 лет добровольцем ушел в армию. Окончил Свердловское пехотное училище, в сорок первом получил звание младшего лейтенанта и первую свою фронтовую должность – командир минометного взвода. Судьба забросила на Северо-Западный фронт. Здесь он принял боевое крещение и получил первую награду – медаль «За отвагу». Во все времена со дня ее учреждения медаль «За отвагу» ценилась особо. Что говорить – всем медалям медаль. Трудно сказать, почему эта награда приобрела такой авторитет. Может, оттого, что лежал на ней отблеск Георгиевского креста – солдатской награды, вручаемой в русской армии за личную храбрость и отвагу.

С приходом к власти большевиков Георгиевский крест был упразднен, однако со временем догадались ввести медаль за личную храбрость, которая стала популярна и любима в Красной армии. Удостоился ее младший лейтенант Григорий Бояринов за то, что со своим взводом уничтожил пехотную роту фашистов. Вдвойне приятно было узнать о награде отцу Григория – Ивану, георгиевскому кавалеру.

“Помогли нам мощный напор и, как ни странно, безысходность. Нас выручить уже никто не мог, тыла никакого. Ранены были практически все”

В декабре 1941-го Бояринова переводят в истребительный полк Северо-Западного фронта, а уже 1 февраля 1942 года он откомандирован в состав пограничного полка НКВД. Почему оказался лейтенант в пограничной части, теперь уже вряд ли удастся выяснить. Солдат, офицер, особенно во фронтовую пору не волен был собой распоряжаться. Где сказали – там и служил, бил фашистов.

В составе войск НКВД были подразделения, бойцы которых работали в разведывательно-диверсионных группах в глубоком тылу противника, они становились костяком боевых отрядов в сети партизанских формирований, выполняли специальные задания за линией фронта. Этим и занимался Григорий Бояринов более двух с половиной лет в пограничном полку на Северо-Западном, Ленинградском и 2-м Прибалтийском фронтах. Он командовал школой снайперов, готовил диверсионные подразделения, сам их неоднократно возглавлял, уходя за линию фронта.

В одной из таких операций отряд специального назначения под его командованием уничтожил штаб итальянской дивизии. Бояринова наградили орденом Боевого Красного Знамени. Фронтовики помнят, что значил такой орден в 1942 году.

Войну Григорий Иванович закончил начальником штаба пограничной комендатуры. В последующие годы служил в 106-м погранотряде Северо-Западного пограничного округа. Здесь и произошел тот случай, что навсегда вошел в историю округа. На маленьком самолете Бояринов преследовал трех нарушителей границы. В этом не было бы ничего необычного, только вот самолет одноместный и в кабине место лишь для пилота. Оставалось одно, что и сделал пограничник, – взобрался на крыло и приказал взлетать.

Самолет совершил посадку на льду Финского залива, и офицер еще несколько километров гнался за нарушителями. Они добежали до берега, спрятались в камнях и открыли огонь. Бояринов, стреляя из винтовки, не давал им выбраться из своего укрытия и уйти через границу. Вскоре подоспело подкрепление, нарушители сдались.

«Афгана хватит надолго»

В 1948 году капитана Григория Бояринова направляют на учебу в Военный институт МГБ СССР. Он оканчивает его с отличием и остается на кафедре. Через несколько лет молодой преподаватель становится адъюнктом Военной академии им. М. В. Фрунзе, успешно защищает диссертацию.

Что же изучает Бояринов? То, что он узнал на практике и проверил в боевых условиях, – тактику партизанских действий. Академическая газета «Фрунзевец» 14 ноября 1959 года так писала о кандидатской диссертации адъюнкта Бояринова: «Особый интерес и ценность работы заключается в том, что она – первая в области научного анализа методов ведения воспитательной работы в партизанских формированиях, принципов их организации, решаемых задач, методов их выполнения, средств, использовавшихся при ведении разведывательных и боевых действий, организации взаимодействия с регулярными войсками».

Глубокой разработке темы немало способствовало то, что сам диссертант участвовал в деятельности партизанских формирований в годы Великой Отечественной войны. Это позволило ему полнее оценить успехи и неудачи отдельных операций, шире охватить круг проблем, связанных с организацией и ведением партизанской борьбы, прийти к интересным и обоснованным выводам.

После окончания адъюнктуры и защиты диссертации Григорий Иванович становится преподавателем Высшей краснознаменной школы им. Ф. Э. Дзержинского. Теперь у него есть все для успешной педагогической работы – научные знания, богатый практический опыт. 18 лет проработал Бояринов в Высшей школе КГБ. За эти годы им были написаны многочисленные научные труды, он возглавлял одну из спецкафедр школы. У него было много учеников. Казалось бы, спокойная, размеренная жизнь ему теперь обеспечена. Но именно из его учеников вскоре начнет формироваться первый отряд «Зенит», который будет участвовать в штурме дворца Амина. Началась усиленная подготовка и лишь потом поступила команда: отобрать людей для выполнения боевой задачи.

Приехал генерал, он был немногословен. Повторил то, что уже знал каждый, и в заключение разговора спросил, кто не готов к выполнению спецзадания. Зал не шелохнулся. «Значит, все готовы!» – подвел итог представитель руководства КГБ.

Однако у Бояринова и его кафедры было свое мнение. Сформировав мандатную комиссию и рассмотрев каждого слушателя, взвесив все за и против, они отвели десять кандидатур.

Тогда впервые в своей жизни некоторые бойцы «Зенита» увидели, как плачет мужчина, офицер, сотрудник КГБ. Его забраковали, потому что посчитали психологически неготовым к возможным боевым нагрузкам.

Другие «отставники» атаковали кабинет Бояринова с раннего утра, просили, умоляли, доказывали, но начальник кафедры был непреклонен. За некоторых пытались просить преподаватели, восприняв неприступность Григория Ивановича как излишнюю строгость или даже упрямство. Пройдут считаные месяцы, и жизнь преподаст жестокий урок, подтвердив правоту Бояринова.

Случилось так, что первый состав «Зенита» закончил командировку в сентябре, в которой участвовал и сам Бояринов. Началась постепенная замена. Однако людей не хватало, и решили пренебречь выводами бояриновской комиссии. Рассудили так: мол, чего просеивать, отбирать – все офицеры КГБ, не один раз проверены в деле. И на второй заход в состав группы были включены сотрудники, отведенные «мандаткой». Они и оказались в самом пекле – на штурме дворца Амина. Двое из них погибли, третий тяжело ранен и умер по дороге в Союз. Четвертый попал в Афганистан позже и тоже получил тяжелое ранение. Совпадение? Вряд ли. Говорят, полковник Бояринов хорошо разбирался в людях.

Тогда в сентябре по возвращении из Афганистана у Григория Бояринова состоится обстоятельный разговор с одним из преподавателей подполковником Анатолием Набоковым, который скажет, что готов поехать на смену начальнику кафедры. И даже пожаловался: мол, преподаватели и помоложе уже съездили, а он все никак. Бояринов усмехнется и по-отечески положит ему ладонь на плечо: «Не спеши, Толя. Чует моя душа – Афганистана нам надолго хватит. Горько это звучит, но боюсь, что надолго».

Идеальные мишени

В ночь перед штурмом полковнику Бояринову не спалось. Он вышел из казармы, где располагались его бойцы, и долго смотрел на сияющий огнями президентский дворец Амина. Дворец находился примерно в километре от их расположения. Место для дворца – лучше не придумать. От него уходило шоссе, ведущее в горы. При необходимости есть путь к отходу. Метрах в пятистах основательное здание жандармерии. Слева от дворца расположился первый батальон охраны, справа – второй. Между позициями батальонов и дворцом по три вкопанных танка. И наконец, национальные гвардейцы – их казарма располагалась непосредственно на последнем этаже дворца.

К этому времени Бояринов прослужил в армии и госбезопасности 40 лет, прошел войну и прекрасно понимал, какая неимоверно трудная задача стоит перед ними. Силы были столь неравны, что от одной мысли становилось не по себе. 24 человека в подразделении «Гром», примерно столько же в «Зените». Плюс «мусульманский батальон». Но на него с самого начала возлагались лишь вспомогательные задачи.

По общему сигналу бойцы спецподразделений при поддержке десантников должны были атаковать не только дворец Амина, но и еще несколько важнейших военных и административных объектов Кабула: здание Генерального штаба афганских вооруженных сил, здание Министерства внутренних дел (Царандой), штаб военно-воздушных сил, тюрьму Пули-Чархи, почту и телеграф. Иными словами, практически всю столицу Афганистана предстояло взять под контроль.

В песне, написанной участниками тех событий, есть слова: «В семь пятнадцать начало, сорок шесть килограмм, как сигнал прозвучало...»

Что за сигнал? И каково было начало? Все началось со взрыва «колодца» связи. В ходе операции Кабул был отключен от внешнего мира. Одновременно взрыв послужил сигналом к общему штурму.

Каждая из подгрупп двигалась на боевой машине пехоты. Заход в район дворца предполагался с двух сторон – одни идут по серпантину, другие на БТР выходят к пешеходной лестнице, которая ведет наверх. У фасада соединяются. Но на войне, как на войне. Прорыв группы шел под ураганным огнем, загорелся бронетранспортер. Пришлось залечь.

Останавливаться под огнем пришлось и группе майора Романова. Объезжали подбитый афганский автобус. Потом была поражена наша боевая машина. Пришлось десантироваться, залечь, открыть огонь по дворцу.

Но БМП под № 36 все-таки удалось прорваться. Несколько человек вошли во дворец и завязали бой.

Вдруг рев двигателей, машины пошли. Бойцы попрыгали в них и стали прорываться ближе к центральному входу, где сотрудники, двигавшиеся в голове колонны, уже вели бой.

Боевая машина остановилась на углу дворца. Штурмующие выскочили. Перед ними дворец, освещенный прожекторами. И тут машина делает рывок вперед, задние двери захлопываются. Звучит команда: «Под прикрытием БМП вперед!».

Темно, ничего не видно, только пули свистят над головами. Бойцы рвутся к центральному входу.

Вот как тот бой вспоминал Герой Советского Союза генерал-майор Виктор Карпухин: «В первые минуты боевого соприкосновения было очень тяжело. Охрана резиденции сильная, хорошо обученная, отлично вооруженная. И главное – почти в четыре раза превосходящая нас в живой силе. По всем воинским наукам силы обороняющихся во столько раз могут быть меньше, но никак не наступающих. Иначе атака обречена. Выходит, опрокинули мы теорию. Помогли нам мощный напор и, как ни странно, безысходность. Нас выручить уже никто не мог, тыла никакого. Ранены были практически все. Гвардейцы отчаянно защищали дворец, мы отчаянно рвались вперед».

Полковник Григорий Бояринов вместе со старшим лейтенантом Сергеем Кувылиным взял на себя ответственную задачу: взорвать узел связи дворца.

«Когда мы выпрыгнули из БМП, – признался в разговоре со мной Кувылин, – грохот стоял страшный. Не понять, откуда стреляют. Казалось, со всех сторон. Как уцелели в эти первые минуты, представить трудно. Если глядеть с верхних этажей, мы просто идеальные мишени.

Приподнялся – меня как стегнет по лицу осколками. Один потом вышел, из подбородка, маленький, как патефонная иголка. Взял автомат, а сам думаю: лежать под огнем – все равно убьют. Приподнялся и поскакал на одной ноге к центральному входу. Как доскакал, почти не помню. Очнулся уже в вестибюле главного входа. Сверху вестибюля круговая лестница на второй этаж ведет. Оттуда гранаты бросают, из пулеметов так и сыплют.

А тут Бояринов подбегает. У него на голове каска, а лицо кровь заливает. Руки забинтованы, тоже в крови. Пистолет в руке. Говорит мне: «Ну что, надо узел связи взрывать. Теперь нас двое, пошли вдвоем». Опираясь на автомат, пошел. Хорошо, недалеко было, добрались.

Ну а там что? Как обычно: кабели, аппаратура. Шнуры повыдергивали, телефоны разбили. Бояринов говорит: «Нет, Серега, так не пойдет, давай гранатами забросаем». Покидали туда гранаты, дверь закрыли. Рвануло как надо. И он побежал на второй этаж. Я остался перекрывать коридор. Это было за несколько минут до гибели Бояринова».

О том, что было дальше, рассказал участник штурма Валерий Емышев, который тоже был тяжело ранен в этом бою: «Не помню, сколько времени после ранения прошло, солдат подошел и говорит: «Пойдемте, там медпункт открыли». Поднял меня под мышки, поковыляли. Медпункт нашли в одной из угловых комнат дворца. Женщина-врач сразу уложила меня, поставила капельницу. Я выпил графин воды. Лежу под капельницей, вроде чуточку полегчало. «Эх, закурить бы еще». Она говорит: «Подожди, еще накуришься». Ну а после оказалось не до курева.

Смотрю, приносят полковника Бояринова. Койка моя рядом, повернул голову, смотрю, а Григория Ивановича не узнать, весь в крови. Доктор подошел, пощупал пульс, склонился, постоял, потом накрыл простыней... Вот и все. Убили солдата».

«Пройдут годы, – напишет в своих воспоминаниях генерал-майор Юрий Дроздов, который руководил этой операцией. – Многое изменится в судьбах тех, кто штурмовал дворец Амина. Изменится и взгляд на Афганистан, на ту войну. Неизменным, святым останется память о тех, кто пролил кровь на ступенях дворца».

Михаил Болтунов