Китайцы с землей в России справляются... ( 1 фото )
- 19.08.2016
- 1 333
На Дальнем Востоке гости из Поднебесной используют возможности, которые дает земля, чтобы работать так, как не хотят работать русские.
Сидя в кабине неповоротливого российского трактора Ли Чэнбинь, китайский 62-летний фермер, круг за кругом вспахивает поле, чтобы подготовить его к посеву, — и радуется тем возможностям, которые открывают перед ним нетронутые земли Дальнего Востока, так мало заселенные людьми.
В Китае, говорит он, у него никогда не было такого огромного участка, на каком он теперь работает вместе с сыном в России — целых 33 гектара. Подавляющее большинство из 300 млн китайских фермеров вынуждены довольствоваться участком меньше одного гектара. А у его семьи было и того меньше.
Вот что говорит Чэнбинь, дергая заржавевший рычаг коробки передач, чтобы его дымящий как паровоз трактор двигался быстрее.
«Если бы в Китае у меня было столько земли, я бы был крупнейшим фермером страны».
Они с сыном купили этот разваливающийся трактор и другую допотопную сельскохозяйственную технику из того, что осталось от бывшего советского колхоза. Землю они получили, договорившись с местной жительницей, которая сдает в аренду имущество бывших совхозов и позволяет Чэнбиню и его сыну, Ли Синю, работать на участке за плату.
Погодные условия — палящий зной летом и устойчивый минус зимой — немногим хуже того, к чему они уже привыкли у себя дома на севере Китая. Но, поскольку болотистую местность с российской стороны близлежащей границы почти никогда не осушали, этот район кишит гигантскими комарами и другими малоприятными насекомыми. Так, исходящее от трактора тепло привлекло целый рой шершней, который окутал его словно туча.
Такое заметное присутствие китайцев на Дальнем Востоке уже посеяло панику среди русских националистов в Москве и других городах европейской части России, которые бьют тревогу из-за постепенного захвата страны китайцами. Несмотря на все более теплые отношения между президентами двух стран, этот навязчивый страх до сих пор не дает покоя многим российским гражданам.
Однако многие местные жители и чиновники, хоть и жалуются, что не могут угнаться за китайским режимом работы, видят в Китае с его огромными запасами трудолюбивых граждан лучший шанс на развитие их неблагополучного региона, который часто ощущает себя брошенным Москвой.
Вот как это прокомментировала Людмила Ворон, глава районного совета, под чьим управлением находится Опытное Поле и еще четыре деревни Еврейской автономной области — региона, граничащего с китайской провинцией Хэйлунцзян:
«Наши люди совсем испортились. Мужчины слишком много пьют и не хотят работать. Местные жители могут многому научиться у китайцев».
Она также сказала, что у администрации нет конкретных данных по числу китайцев, которые берут земли в аренду либо трудятся на российских фермах в качестве постоянных или сезонных наемных работников. Однако, добавляет Ворон, сегодня уже очевидно, что в регионе, который создавался Сталиным в 1930-х как новая еврейская родина, «китайцев стало определенно больше, чем евреев».
В районе, который возглавляет Ворон, осталось всего 1716 российских граждан, и из них лишь две семьи еврейской национальности — остальные переехали в Израиль или в другие страны и регионы. Зато число китайских семей достигло нескольких сотен.
Дочь Людмилы Мария Ворон, глава районной администрации, жалуется на то, что многие китайцы работают нелегально и «спят прямо в поле». Но и она отдает должное трудовой этике гостей из Поднебесной: «Они все работают как сумасшедшие», — и хвалит за то, что они превратили прежде неиспользуемые земли в прибыльные фермы.
Местные жители, многие из которых страдают от алкоголизма, напротив, не испытывают подобного энтузиазма и ругают китайцев за то, что те чересчур рано встают, используют слишком много химических удобрений и истощают землю. Недавно в районную администрацию прислали видео, на котором разгневанный местный житель показывает участок китайского фермера, залитый синевато-серой слизью, — вероятно, образовавшейся в результате утечки воды из ирригационной системы, которая вошла в реакцию с химикатами.
Глава района заявила, что послала видео в прокуратуру для дальнейшего расследования.
Китайцы начали массово иммигрировать в Россию, чтобы заниматься здесь сельским хозяйством, в 1991 году, после распада Советского Союза. Этот почти неконтролируемый приток мигрантов вызвал резкие протесты со стороны националистически настроенных политиков Москвы.
Владимир Жириновский, вздорный популист из ЛДПР, требовал немедленной депортации всех китайских мигрантов из российского Дальнего Востока. А режиссер Станислав Говорухин снял целый фильм, предостерегающий против постепенного захвата России Китаем, и написал книгу о «массовой китаизации» Дальнего Востока, который вскоре станет китайским, а не российским.
Президент Владимир Путин, надеясь с помощью Китая вдохнуть жизнь в российскую экономику и продемонстрировать западным лидерам, что он в них не нуждается, предпринимал попытки развеять эти страхи. Но в России до сих пор то и дело происходят вспышки антикитайских настроений.
Когда в прошлом году власти граничащего с Китаем Забайкальского края объявили о своих планах сдать в аренду китайской сельхозкомпании 115 тыс. гектар земли, это вызвало целую бурю протестов, причем в основном в далеких от места событий европейских регионах России. В итоге сделку, по-видимому, отложили в долгий ящик.
При Путине, который впервые был избран президентом в 2000 году, российские власти попытались ограничить приток иммигрантов из Китая — и в некоторой степени преуспели. Они ввели систему квот для работников из Китая и поставили большую часть трансграничного бизнеса под контроль государственных предприятий.
Однако существующие нормы часто игнорируются, а коррумпированность чиновников затрудняет контроль над соблюдением законов. В то же время, по словам Ивана Зуенко, старшего преподавателя Дальневосточного федерального университета, который изучал китайский сегмент в российском сельском хозяйстве, страх перед неотвратимым нашествием китайцев, которые захватят восточные территории страны, — продукт мифотворчества националистов, никак не связанный с реальностью. Вот что он говорит:
«В Москве и Петербурге о Дальнем Востоке ничего не знают и думают, что все китайцы хотят иммигрировать к нам. Но местные жители понимают, что Китай — это прежде всего рабочие места и зарплаты».
Ли и его сын часто прибегают к помощи российских работников, выплачивая им примерно 15 в день. Они рассказывают, что, когда русским действительно нужно, те умеют усердно трудиться, но имеют привычку приходить с опозданием. Недавно два жителя деревни появились на участке Чэнбиня лишь в 10:45, хотя до этого они договаривались, что в этот день начнут работу раньше обычного. Ли только пожал плечами и послал их работать.
То, что в России так много свободной земли, частично объясняется особым географическим положением страны. Однако это также связано с распадом Советского Союза, после которого тщательно разработанная система субсидируемых государством колхозов пришла в упадок. С 1990 по 2006 годы площади обрабатываемых земель на Дальнем Востоке, большая часть которых представляют собой узкую полосу относительно плодородной земли вдоль китайской границы, снизились на 60%. Таким образом, пока сельские жители в поисках работы массово мигрировали в другие регионы, огромные участки земли становились бесхозными.
Тем временем по другую сторону российско-китайской границы происходил обратный процесс. В результате резкого роста населения миллионам крестьян стало не хватать земли, и они стали возделывать даже самые малопригодные для хозяйства участки. Китайская провинция Хэйлунцзян насчитывает 38 млн жителей, что более чем в 200 раз превышает население Еврейской автономной области.
Ли-младший, молодой человек 35 лет, рассказывает, что впервые приехал в Россию около десяти лет назад, чтобы работать на местной ферме. Затем он подучил русский язык и открыл свиноферму вместе с местной жительницей, Нелей Заруцкой. Теперь они вместе с дядей и отцом живут в стареньком фермерском доме под одной крышей с Заруцкой и ее маленьким сыном.
Местные чиновники рассказывают, что впоследствии Ли и Заруцкая поженились — типичная уловка, на которую идут бизнесмены, чтобы обойти бюрократические препоны, которые затрудняют доступ иностранцев к земле. «У нас много таких фиктивных браков», — говорит глава района Людмила Ворон. Однако Ли отрицает этот факт и утверждает, что Заруцкая — просто «партнер по бизнесу».
Он рассказывает, что дела на свиноферме пошли неважно после того, как цены на свинину упали, так что он переориентировался на производство соевых бобов, которые легко выращивать и которые пользуются большим спросом в Китае. Три года назад его отец, который едва сводил концы с концами на крошечной ферме в провинции Хэйлунцзян, приехал к нему в Россию вместе с дядей.
Как говорит Ли-младший, Россия — это «суровое место» для жизни, особенно зимой, но она открыла перед ним такие возможности, которых у него никогда бы не было в Китае. «В Китае слишком много людей, и у таких, как я, там нет шансов»
Сидя в кабине неповоротливого российского трактора Ли Чэнбинь, китайский 62-летний фермер, круг за кругом вспахивает поле, чтобы подготовить его к посеву, — и радуется тем возможностям, которые открывают перед ним нетронутые земли Дальнего Востока, так мало заселенные людьми.
В Китае, говорит он, у него никогда не было такого огромного участка, на каком он теперь работает вместе с сыном в России — целых 33 гектара. Подавляющее большинство из 300 млн китайских фермеров вынуждены довольствоваться участком меньше одного гектара. А у его семьи было и того меньше.
Вот что говорит Чэнбинь, дергая заржавевший рычаг коробки передач, чтобы его дымящий как паровоз трактор двигался быстрее.
«Если бы в Китае у меня было столько земли, я бы был крупнейшим фермером страны».
Они с сыном купили этот разваливающийся трактор и другую допотопную сельскохозяйственную технику из того, что осталось от бывшего советского колхоза. Землю они получили, договорившись с местной жительницей, которая сдает в аренду имущество бывших совхозов и позволяет Чэнбиню и его сыну, Ли Синю, работать на участке за плату.
Погодные условия — палящий зной летом и устойчивый минус зимой — немногим хуже того, к чему они уже привыкли у себя дома на севере Китая. Но, поскольку болотистую местность с российской стороны близлежащей границы почти никогда не осушали, этот район кишит гигантскими комарами и другими малоприятными насекомыми. Так, исходящее от трактора тепло привлекло целый рой шершней, который окутал его словно туча.
Такое заметное присутствие китайцев на Дальнем Востоке уже посеяло панику среди русских националистов в Москве и других городах европейской части России, которые бьют тревогу из-за постепенного захвата страны китайцами. Несмотря на все более теплые отношения между президентами двух стран, этот навязчивый страх до сих пор не дает покоя многим российским гражданам.
Однако многие местные жители и чиновники, хоть и жалуются, что не могут угнаться за китайским режимом работы, видят в Китае с его огромными запасами трудолюбивых граждан лучший шанс на развитие их неблагополучного региона, который часто ощущает себя брошенным Москвой.
Вот как это прокомментировала Людмила Ворон, глава районного совета, под чьим управлением находится Опытное Поле и еще четыре деревни Еврейской автономной области — региона, граничащего с китайской провинцией Хэйлунцзян:
«Наши люди совсем испортились. Мужчины слишком много пьют и не хотят работать. Местные жители могут многому научиться у китайцев».
Она также сказала, что у администрации нет конкретных данных по числу китайцев, которые берут земли в аренду либо трудятся на российских фермах в качестве постоянных или сезонных наемных работников. Однако, добавляет Ворон, сегодня уже очевидно, что в регионе, который создавался Сталиным в 1930-х как новая еврейская родина, «китайцев стало определенно больше, чем евреев».
В районе, который возглавляет Ворон, осталось всего 1716 российских граждан, и из них лишь две семьи еврейской национальности — остальные переехали в Израиль или в другие страны и регионы. Зато число китайских семей достигло нескольких сотен.
Дочь Людмилы Мария Ворон, глава районной администрации, жалуется на то, что многие китайцы работают нелегально и «спят прямо в поле». Но и она отдает должное трудовой этике гостей из Поднебесной: «Они все работают как сумасшедшие», — и хвалит за то, что они превратили прежде неиспользуемые земли в прибыльные фермы.
Местные жители, многие из которых страдают от алкоголизма, напротив, не испытывают подобного энтузиазма и ругают китайцев за то, что те чересчур рано встают, используют слишком много химических удобрений и истощают землю. Недавно в районную администрацию прислали видео, на котором разгневанный местный житель показывает участок китайского фермера, залитый синевато-серой слизью, — вероятно, образовавшейся в результате утечки воды из ирригационной системы, которая вошла в реакцию с химикатами.
Глава района заявила, что послала видео в прокуратуру для дальнейшего расследования.
Китайцы начали массово иммигрировать в Россию, чтобы заниматься здесь сельским хозяйством, в 1991 году, после распада Советского Союза. Этот почти неконтролируемый приток мигрантов вызвал резкие протесты со стороны националистически настроенных политиков Москвы.
Владимир Жириновский, вздорный популист из ЛДПР, требовал немедленной депортации всех китайских мигрантов из российского Дальнего Востока. А режиссер Станислав Говорухин снял целый фильм, предостерегающий против постепенного захвата России Китаем, и написал книгу о «массовой китаизации» Дальнего Востока, который вскоре станет китайским, а не российским.
Президент Владимир Путин, надеясь с помощью Китая вдохнуть жизнь в российскую экономику и продемонстрировать западным лидерам, что он в них не нуждается, предпринимал попытки развеять эти страхи. Но в России до сих пор то и дело происходят вспышки антикитайских настроений.
Когда в прошлом году власти граничащего с Китаем Забайкальского края объявили о своих планах сдать в аренду китайской сельхозкомпании 115 тыс. гектар земли, это вызвало целую бурю протестов, причем в основном в далеких от места событий европейских регионах России. В итоге сделку, по-видимому, отложили в долгий ящик.
При Путине, который впервые был избран президентом в 2000 году, российские власти попытались ограничить приток иммигрантов из Китая — и в некоторой степени преуспели. Они ввели систему квот для работников из Китая и поставили большую часть трансграничного бизнеса под контроль государственных предприятий.
Однако существующие нормы часто игнорируются, а коррумпированность чиновников затрудняет контроль над соблюдением законов. В то же время, по словам Ивана Зуенко, старшего преподавателя Дальневосточного федерального университета, который изучал китайский сегмент в российском сельском хозяйстве, страх перед неотвратимым нашествием китайцев, которые захватят восточные территории страны, — продукт мифотворчества националистов, никак не связанный с реальностью. Вот что он говорит:
«В Москве и Петербурге о Дальнем Востоке ничего не знают и думают, что все китайцы хотят иммигрировать к нам. Но местные жители понимают, что Китай — это прежде всего рабочие места и зарплаты».
Ли и его сын часто прибегают к помощи российских работников, выплачивая им примерно 15 в день. Они рассказывают, что, когда русским действительно нужно, те умеют усердно трудиться, но имеют привычку приходить с опозданием. Недавно два жителя деревни появились на участке Чэнбиня лишь в 10:45, хотя до этого они договаривались, что в этот день начнут работу раньше обычного. Ли только пожал плечами и послал их работать.
То, что в России так много свободной земли, частично объясняется особым географическим положением страны. Однако это также связано с распадом Советского Союза, после которого тщательно разработанная система субсидируемых государством колхозов пришла в упадок. С 1990 по 2006 годы площади обрабатываемых земель на Дальнем Востоке, большая часть которых представляют собой узкую полосу относительно плодородной земли вдоль китайской границы, снизились на 60%. Таким образом, пока сельские жители в поисках работы массово мигрировали в другие регионы, огромные участки земли становились бесхозными.
Тем временем по другую сторону российско-китайской границы происходил обратный процесс. В результате резкого роста населения миллионам крестьян стало не хватать земли, и они стали возделывать даже самые малопригодные для хозяйства участки. Китайская провинция Хэйлунцзян насчитывает 38 млн жителей, что более чем в 200 раз превышает население Еврейской автономной области.
Ли-младший, молодой человек 35 лет, рассказывает, что впервые приехал в Россию около десяти лет назад, чтобы работать на местной ферме. Затем он подучил русский язык и открыл свиноферму вместе с местной жительницей, Нелей Заруцкой. Теперь они вместе с дядей и отцом живут в стареньком фермерском доме под одной крышей с Заруцкой и ее маленьким сыном.
Местные чиновники рассказывают, что впоследствии Ли и Заруцкая поженились — типичная уловка, на которую идут бизнесмены, чтобы обойти бюрократические препоны, которые затрудняют доступ иностранцев к земле. «У нас много таких фиктивных браков», — говорит глава района Людмила Ворон. Однако Ли отрицает этот факт и утверждает, что Заруцкая — просто «партнер по бизнесу».
Он рассказывает, что дела на свиноферме пошли неважно после того, как цены на свинину упали, так что он переориентировался на производство соевых бобов, которые легко выращивать и которые пользуются большим спросом в Китае. Три года назад его отец, который едва сводил концы с концами на крошечной ферме в провинции Хэйлунцзян, приехал к нему в Россию вместе с дядей.
Как говорит Ли-младший, Россия — это «суровое место» для жизни, особенно зимой, но она открыла перед ним такие возможности, которых у него никогда бы не было в Китае. «В Китае слишком много людей, и у таких, как я, там нет шансов»