Переписка ценою в два миллиона жизней ( 6 фото )
- 08.01.2020
- 6 415
Третий Рейх предлагал СССР переселить евреев из Германии и Польши в Биробиджан и Западную Украину. А переселил в Аушвиц и Треблинку
В бывшем Партархиве СССР (нынешнем РГАСПИ) хранится поразительный документ (1). Это письмо Начальника Переселенческого Управления при СНК СССР Е.М. Чекменева Председателю Совета Народных Комиссаров В.М. Молотову от 9 февраля 1940 года.
Вот его полный текст:
Письмо Чекменева Молотову. Фото из архива
Вх.3440
СССР
Переселенческое управление при Союзе ССР
9 февраля 1940 г.
№ 01471с
г. Москва, Красная площадь, 3
Телеграфно – Москва Переселенческая
Телефон К 0 95-03
Председателю Совета Народных Комиссаров
т. МОЛОТОВУ В.М.
Переселенческим управлением при СНК СССР получены два письма от Берлинского и Венского переселенческих бюро по вопросу организации переселения еврейского населения из Германии в СССР — конкретно в Биробиджан и Западную Украину.
По соглашению Правительства СССР с Германией об эвакуации населения, на территорию СССР, эвакуируются лишь украинцы, белорусы, русины (2) и русские.
Считаем, что предложения указанных переселенческих бюро не могут быть приняты.
Прошу указаний.
Приложение: на 6-ти листах.
Начальник Переселенческого Управления при СНК СССР
ЧЕКМЕНЕВ
Вместе с тем уже одни имена немецких отправителей письма, — буде они в письме названы, — заставили бы вздрогнуть. Если полагать, что письма из «Берлинского и Венского переселенческих бюро» по вопросу организации переселения еврейского населения из Германии в СССР» были подписаны их руководителями, а поступили они к Чекменеву примерно за неделю до отправки им письма Молотову, то отправителями должны были бы быть не кто иные как Адольф Эйхман за Берлинское бюро, а за Венское — Франц Йозеф Хубер. Последний сменил Франца Вальтера Шталекера — будущего оберпалачa евреев Прибалтики (3) — на посту инспектора полиции безопасности и СД в Вене и осуществлял общее руководство целым рядом организаций, в том числе и Переселенческим бюро. Реальным жe руководителем после отъезда Эйхмана из Вены в Берлин стал его бывший заместитель штурмбанфюрер СС Алоиз Бруннер, в январе 1941 года назначенный на эту должность и официально. Но надо всеми ними витала густая тень руководителя РСХА и протектора Богемии и Моравии Рейнхарда Гейдриха.
Первый слева во втором ряду — Евгений Михайлович Чекменев. Фото из архива
А вот имя их московского корреспондента — Евгения Михайловича Чекменева — мало что говорит даже искушенному российскому историку. Он родился в 1905 году и умер 21 апреля 1963 года. С 1927 года — в партии, закончил Московскую Академию социалистического земледелия и Институт Красной профессуры, с 1938 года — на ответственных номенклатурных должностях. С июня 1939 по апрель 1941 гг. Чекменев руководил переселенческим движением, будучи начальником и председателем Коллегии Переселенческого комитета (впоследствии Переселенческого управления) при СНК СССР. С апреля 1941 года Чекменев — заместитель наркома земледелия СССР, а с 1948 года — начальник Главного управления полезащитного лесоразведения и, по всей видимости, заместитель министра совхозов СССР. Позднее — заместитель председателя Госплана СССР, а с 1961 года заместитель председателя Комитета заготовок.
Переселенческое Управление, в которое поступил запрос из Берлина и Вены, действительно, было наиболее корректным адресатом для Эйхмана и его коллег. То была организация, отвечавшая в СССР за планирование и организацию плановых государственных переселений, осуществлявшихся, в основном, на добровольной основе. Этим оно отличалось от Главного управления лагерей НКВД (ГУЛАГ), отвечавшего за насильственные переселения (депортации) осужденных и заключенных, и Отдела спецпоселений НКВД, отвечавшего за депортации административно-репрессированных.
К сожалению, ни «Приложения на 6-ти листах» (а это, скорее всего, оригиналы писем из Германии вместе с их переводами), ни других примыкающих материалов обнаружить пока не удалось — ни в российских, ни в немецких архивах.
Однако существо отсутствующих немецких писем передано Чекменевым ясно и четко:
Гитлер предлагает Сталину (4) забрать себе всех евреев, оказавшихся к этому моменту под германским сапогом.
Но оно содержит не только вопрос, но и столь же лаконичный ответ на этот вопрос: благодарим за лестное предложение, но забрать ваших евреев, извините, не можем!
Для того, чтобы лучше понять как вопрос, так и ответ, попробуем взглянуть на письма из Берлина и Вены как минимум с трех разных точек зрения — из перспективы отправителя, из перспективы адресата и из перспективы их взаимоотношений на тот момент времени, когда письма задумывались и писались.
Деятельность Эйхмана
Главным мотором всей интриги был, скорее всего, Эйхман.
C 1 октября 1934 года он служил в Главном управлении СД, референтом в реферате II 112 (Referat Juden). В этом еврейском (точнее, антиеврейском) реферате он занимался вопросами форсирования еврейской эмиграции из Германии, изучал иврит и идиш, знакомился с сионистскими лидерами. В 1938 году, вскоре после мартовского аншлюса Австрии, его переводят референтом того же антиеврейского реферата II 112 в Вену, в Управление руководителя СД в региональном управлении СС «Дунай», начальником которого был Инспектор полиции безопасности и СД штандартенфюрер СС д-р Шталеккер.
Адольф Эйхман. Фото из архива
Еврейская эмиграция из Вены сталкивалась в это время с непредвиденными трудностями бюрократического порядка: евреи, в эмиграции которых государство так было заинтересовано, неделями простаивали в очередях. Одной из причин тому было первоочередное оформление документов состоятельных и платежеспособных евреев, привлекавших для этого немецких адвокатов с хорошими связями и плативших им за это хорошие деньги, что, конечно же, было недоступно беднякам. Социально (а не только национально!) чувствительный Эйхман «вступился» за еврейских бедняков и восстановил, насколько возможно, «справедливость» в очереди на вышвыривание с родины. Оформление необходимых бумаг стоило около 1000 рейхсмарок и занимало от 2 до 3 месяцев.
20 августа 1938 года в Вене был создан «Центр по [осуществлению] еврейской эмиграции» (Zentralstelle für Jüdische Auswanderung) — специальный орган в составе Имперского Министерства внутренних дел, призванный всесторонне регулировать (в смысле торопить и ускорять) эмиграцию австрийских евреев и уполномоченный выдавать им разрешения на выезд. В компетенцию Центра, располагавшегося во вполне символическом месте — бывшем дворце Ротшильда на Prinz-Eugen-Str. 22 — входило создание всех необходимых условий для эмиграции, включая переговоры со странами-реципиентами, обеспечение эмигрантов необходимыми суммами валюты, взаимодействие с туристическими и транспортными агентствами, привлекаемыми к решению технических вопросов эмиграции, наблюдение за еврейскими организациями с точки зрения их отношения к политике эмиграции евреев, издание соответствующих инструкций и постоянное руководство этим процессом. Номинальным руководителем Центра был Шталеккер, а его заместителем и управляющим — унтерштурмфюрер СС Эйхман, его фактический инициатор, организатор и глава.
Первоначально полномочия Центра ограничивались только двумя гау (провинциями) — Веной и Нижним Дунаем. Однако к концу 1938 года его компетенции были распространены на всю Австрию (Остмарк). С упрощением валютных трансферов и с привлечением к оформлению необходимых документов Венской еврейской общины время обработки заявлений удалось сократить до восьми дней. В качестве характерного ноу-хау Эйхмана можно отметить принцип самофинансирования Центра: оно содержалось не из бюджета, а за счет специального эмиграционного сбора, взимавшегося с выезжающих евреев. В результате
за первые же 2,5 месяца своей деятельности Центр выпроводил из Австрии 25 тыс. евреев,
а всего за первые полтора года его существования около 150 тыс. австрийских евреев были вынуждены с любезной помощью Центра покинуть страну. Организации, аналогичные венскому Центру, были созданы также в Праге и Остраве.
В начале ноября 1938 года, то есть всего за несколько дней до «Хрустальной ночи» (9–10 ноября), Эйхман направил в Берлин штурмбанфюреру СС Эрлингеру отчет о деятельности Центра, в котором, в частности, напоминал о высказанной им еще в начале 1938 года инициативе организовать аналогичный орган во всеимперском масштабе. События «Хрустальной ночи» добавили много нового в антиеврейскую проблематику, так что решение Гейдриха созвать в субботу, 12 ноября, совещание в РСХА, посвященное выработке стратегии Рейха в еврейском вопросе, не выглядит удивительным. На этом совещании Геринг от имени Гитлера подчеркивал перспективы «Плана Мадагаскар» (об этом плане см. ниже), а Эйхман доложил о своем венском опыте, а также о целесообразности открытия в Берлине центра, аналогичного венскому.
Несмотря на погромные настроения после «Хрустальной ночи», «окончательное решение еврейского вопроса» в то время мыслилось еще в категориях эмиграции, а не ликвидации. В своеобразном эмиграционном раже Эйхман договорился даже до того, что в середине февраля 1939 года, ссылаясь на более чем двукратный спад динамики заявлений на эмиграцию, предложил освободить из Дахау и Бухенвальда всех австрийских евреев, заключенных туда после 9 ноября 1938 года, и отправить их куда подальше заграницу. Это предложение, однако, не встретило понимания в СС.
Утро после «Хрустальной ночи» в Берлине..
В эту резервацию, по их мнению, должны были свозить всех евреев со всей Европы, но в первую очередь из Германии, Австрии, бывшей Чехословакии и Польши. Тем самым она мыслилась как важнейшая составная часть стратегического плана по радикальной этноструктурной перестройке Восточной Европы в видах ее германизации. 7 октября 1939 года фюрер назначил Гиммлера Рейхскомиссаром по укреплению германской народности: в этом качестве он должен был курировать и вопросы депортаций поляков из районов, намеченных для сплошной ариизации (например, из Данцига и Вартегау). Поляков же предполагалось частично переселить в районы, освобождаемые от евреев, так что связь всех этих усилий с тем, что неподалеку делал Эйхман, была самая что ни на есть прямая.
Собственно депортации евреев начались без какой-бы то ни было раскачки — уже 9 октября 1939 года был отдан приказ о депортации из Остравы-Моравской и Катовиц, а 10 октября — о депортациях из Вены. Евреев заставляли подписывать заявления об их якобы добровольном переезде в «лагерь для переобучения» (7). Станциями их отправления были Вена, Острава-Моравска и Катовице, а также Прага и Сосновице, а станциями прибытия — главный лагерь Ниско на реке Сан, а также промежуточный лагерь в деревне Заречье на противоположном берегу. Оба лагеря были совсем недалеко от советской границы, и некоторым евреям удавалось даже бежать в СССР.
Здание старого железнодорожного вокзала в г. Ниско, Польша..
Есть основания полагать, что, как и в случае с Ниско, это была, если не импровизация, то уж во всяком случае чисто ведомственная инициатива РСХА. Если бы это было иначе, то и генерал-губернатор Франк был хотя бы в курсе столь многообещающих планов, а он, судя по всему, ничего о такой блестящей депортационной перспективе не знал. Во всяком случае, в своем обобщающем обзоре предстоящих в Генерал-Губернаторстве кампаний по массовому переселению он ее ни разу не упомянул.
В каждом из трех проектов немцами двигала та или иная конкретная надежда: в проекте «Биробиджан» это была, наверное, надежда на «жидо-большевистский» Интернационал, а также, возможно, расчет на неизбежное разочарование советской стороны результатами вербовки на переезд в СССР среди беженцев из числа украинцев и белорусов в Генерал-Губернаторстве.
К началу 1940 года в руках у немцев оказалось огромное число еврейского населения — до 350-400 тыс. человек в самом Рейхе (включая сюда и австрийских евреев, и евреев Чехии и Моравии) плюс более, чем 1,8 млн. человек в Генерал-Губернаторстве, на бывших польских территориях. Именно о них, в сущности, и говорится в письме товарищу Чекменеву. Избавиться от них было и психопатической мечтой, и политической целью Гитлера.
Но был ли этот подарок желанен Сталину? Подарок в 2,2 млн. евреев — людей с мелко- и крупно-буржуазной психологией? Даже с полутора сотнями тысяч польских евреев государство уже так основательно помучилось¸ отправляя их на торфоразработки или же в депортацию! Да и кто знает, не скрывается ли под личиной этого лавочника или того портного немецкий шпион — шпион страны, обороняться от которой имелось в виду исключительно на его территории?
Нет, сердце тирана-интернационалиста, исполненное классовой любви к пролетариату и граничащего с антисемитизмом недоверия даже к «своим» евреям, такого «подарка» просто не выдержало бы!
Если разрешить им вольное проживание по всей стране, то сколько же сил, энергии и затрат потребовалось бы на их чекистско-оперативное обслуживание?
И не отправлять же их всех в ГУЛАГ или на спецпоселение, как это было сделано по отношению к нескольким десяткам тысяч еврейских беженцев из Польши?
Если расселить их на Западной Украине, как предлагали немцы, то там ведь и так уже почти 1,4 миллиона «трофейных» польских евреев! Куда бы их самих деть, учитывая вероятное стратегическое значение этого региона в недалеком будущем?
А если отправить их в резерват «Биробиджан-на-Амуре», как это тоже предлагали наивные немцы, то ведь он рассчитан всего на несколько сотен тысяч человек и его инфраструктура не способна переварить больше 15 тысяч евреев в год!
Отказ СССР на столь лестное предложение Германии был запрограммирован. Приведенные Чекменевым сугубо формальные соображения, в сущности, смехотворны и даже немного лукавы (никаких «русинов» в тексте соглашения нет). Ничто не привязывало и к уже действующим соглашениям — при обоюдном желании можно было легко заключить новый договор. Истинные мотивы отказа лежали, скорее, в другом — в патологической шпиономании сталинского режима, в подозрительно-недоверчивом отношении к классово-буржуазной еврейской массе из капиталистических стран, а также в колоссальных масштабах предложенной Берлином иммиграции.
Иосиф Сталин и Вячеслав Молотов. Фото из архива
Не знаю, отдавали ли себе Молотов и Сталин полный отчет в том, какими последствиями для европейского еврейства обернется их отказ? Сталин, который уже через месяц сам решится на уничтожение польского офицерства, и Молотов, в то время не только председатель Совнаркома, но еще и нарком иностранных дел, — вполне могли бы просчитать, что может с ними статься в гетто и концлагерях, когда рутинная депортация уже не решает всей проблемы.
По крайней мере, другой советский дипломат — Ф.Ф. Раскольников (бывший посол в Болгарии и невозвращенец-эмигрант) прекрасно уловил последствия такого отказа. Еще в сентябре 1939 года он обратился к Сталину с поистине пророческим открытым письмом: «Еврейских рабочих, интеллигентов, ремесленников, бегущих от фашистского варварства, вы равнодушно предоставили гибели, захлопнув перед ними двери нашей страны, которая на своих огромных просторах может приютить многие тысячи эмигрантов».
Проще всего было бы откликнуться на обнаруженный документ восклицанием типа: «Ах, оказывается, евреев Германии, Австрии и Польши можно было спасти! Гитлер предлагал их Сталину, а тот, сволочь, не согласился, не спас, оставил их на погибель!».
Но подумать так — было бы большим упрощением ситуации. СССР преследовал свои собственные интересы, реализации которых массовое прибытие евреев могло только помешать. И Сталин не был бы Сталиным, если бы руководствовался морально-вероятностными императивами или просто клюнул бы на удочку Гитлера и снял с него эту «головную боль».
Официальный канал Новой Газеты
В бывшем Партархиве СССР (нынешнем РГАСПИ) хранится поразительный документ (1). Это письмо Начальника Переселенческого Управления при СНК СССР Е.М. Чекменева Председателю Совета Народных Комиссаров В.М. Молотову от 9 февраля 1940 года.
Вот его полный текст:
Письмо Чекменева Молотову. Фото из архива
Вх.3440
СССР
Переселенческое управление при Союзе ССР
9 февраля 1940 г.
№ 01471с
г. Москва, Красная площадь, 3
Телеграфно – Москва Переселенческая
Телефон К 0 95-03
Председателю Совета Народных Комиссаров
т. МОЛОТОВУ В.М.
Переселенческим управлением при СНК СССР получены два письма от Берлинского и Венского переселенческих бюро по вопросу организации переселения еврейского населения из Германии в СССР — конкретно в Биробиджан и Западную Украину.
По соглашению Правительства СССР с Германией об эвакуации населения, на территорию СССР, эвакуируются лишь украинцы, белорусы, русины (2) и русские.
Считаем, что предложения указанных переселенческих бюро не могут быть приняты.
Прошу указаний.
Приложение: на 6-ти листах.
Начальник Переселенческого Управления при СНК СССР
ЧЕКМЕНЕВ
Вместе с тем уже одни имена немецких отправителей письма, — буде они в письме названы, — заставили бы вздрогнуть. Если полагать, что письма из «Берлинского и Венского переселенческих бюро» по вопросу организации переселения еврейского населения из Германии в СССР» были подписаны их руководителями, а поступили они к Чекменеву примерно за неделю до отправки им письма Молотову, то отправителями должны были бы быть не кто иные как Адольф Эйхман за Берлинское бюро, а за Венское — Франц Йозеф Хубер. Последний сменил Франца Вальтера Шталекера — будущего оберпалачa евреев Прибалтики (3) — на посту инспектора полиции безопасности и СД в Вене и осуществлял общее руководство целым рядом организаций, в том числе и Переселенческим бюро. Реальным жe руководителем после отъезда Эйхмана из Вены в Берлин стал его бывший заместитель штурмбанфюрер СС Алоиз Бруннер, в январе 1941 года назначенный на эту должность и официально. Но надо всеми ними витала густая тень руководителя РСХА и протектора Богемии и Моравии Рейнхарда Гейдриха.
Первый слева во втором ряду — Евгений Михайлович Чекменев. Фото из архива
А вот имя их московского корреспондента — Евгения Михайловича Чекменева — мало что говорит даже искушенному российскому историку. Он родился в 1905 году и умер 21 апреля 1963 года. С 1927 года — в партии, закончил Московскую Академию социалистического земледелия и Институт Красной профессуры, с 1938 года — на ответственных номенклатурных должностях. С июня 1939 по апрель 1941 гг. Чекменев руководил переселенческим движением, будучи начальником и председателем Коллегии Переселенческого комитета (впоследствии Переселенческого управления) при СНК СССР. С апреля 1941 года Чекменев — заместитель наркома земледелия СССР, а с 1948 года — начальник Главного управления полезащитного лесоразведения и, по всей видимости, заместитель министра совхозов СССР. Позднее — заместитель председателя Госплана СССР, а с 1961 года заместитель председателя Комитета заготовок.
Переселенческое Управление, в которое поступил запрос из Берлина и Вены, действительно, было наиболее корректным адресатом для Эйхмана и его коллег. То была организация, отвечавшая в СССР за планирование и организацию плановых государственных переселений, осуществлявшихся, в основном, на добровольной основе. Этим оно отличалось от Главного управления лагерей НКВД (ГУЛАГ), отвечавшего за насильственные переселения (депортации) осужденных и заключенных, и Отдела спецпоселений НКВД, отвечавшего за депортации административно-репрессированных.
К сожалению, ни «Приложения на 6-ти листах» (а это, скорее всего, оригиналы писем из Германии вместе с их переводами), ни других примыкающих материалов обнаружить пока не удалось — ни в российских, ни в немецких архивах.
Однако существо отсутствующих немецких писем передано Чекменевым ясно и четко:
Гитлер предлагает Сталину (4) забрать себе всех евреев, оказавшихся к этому моменту под германским сапогом.
Но оно содержит не только вопрос, но и столь же лаконичный ответ на этот вопрос: благодарим за лестное предложение, но забрать ваших евреев, извините, не можем!
Для того, чтобы лучше понять как вопрос, так и ответ, попробуем взглянуть на письма из Берлина и Вены как минимум с трех разных точек зрения — из перспективы отправителя, из перспективы адресата и из перспективы их взаимоотношений на тот момент времени, когда письма задумывались и писались.
Деятельность Эйхмана
Главным мотором всей интриги был, скорее всего, Эйхман.
C 1 октября 1934 года он служил в Главном управлении СД, референтом в реферате II 112 (Referat Juden). В этом еврейском (точнее, антиеврейском) реферате он занимался вопросами форсирования еврейской эмиграции из Германии, изучал иврит и идиш, знакомился с сионистскими лидерами. В 1938 году, вскоре после мартовского аншлюса Австрии, его переводят референтом того же антиеврейского реферата II 112 в Вену, в Управление руководителя СД в региональном управлении СС «Дунай», начальником которого был Инспектор полиции безопасности и СД штандартенфюрер СС д-р Шталеккер.
Адольф Эйхман. Фото из архива
Еврейская эмиграция из Вены сталкивалась в это время с непредвиденными трудностями бюрократического порядка: евреи, в эмиграции которых государство так было заинтересовано, неделями простаивали в очередях. Одной из причин тому было первоочередное оформление документов состоятельных и платежеспособных евреев, привлекавших для этого немецких адвокатов с хорошими связями и плативших им за это хорошие деньги, что, конечно же, было недоступно беднякам. Социально (а не только национально!) чувствительный Эйхман «вступился» за еврейских бедняков и восстановил, насколько возможно, «справедливость» в очереди на вышвыривание с родины. Оформление необходимых бумаг стоило около 1000 рейхсмарок и занимало от 2 до 3 месяцев.
20 августа 1938 года в Вене был создан «Центр по [осуществлению] еврейской эмиграции» (Zentralstelle für Jüdische Auswanderung) — специальный орган в составе Имперского Министерства внутренних дел, призванный всесторонне регулировать (в смысле торопить и ускорять) эмиграцию австрийских евреев и уполномоченный выдавать им разрешения на выезд. В компетенцию Центра, располагавшегося во вполне символическом месте — бывшем дворце Ротшильда на Prinz-Eugen-Str. 22 — входило создание всех необходимых условий для эмиграции, включая переговоры со странами-реципиентами, обеспечение эмигрантов необходимыми суммами валюты, взаимодействие с туристическими и транспортными агентствами, привлекаемыми к решению технических вопросов эмиграции, наблюдение за еврейскими организациями с точки зрения их отношения к политике эмиграции евреев, издание соответствующих инструкций и постоянное руководство этим процессом. Номинальным руководителем Центра был Шталеккер, а его заместителем и управляющим — унтерштурмфюрер СС Эйхман, его фактический инициатор, организатор и глава.
Первоначально полномочия Центра ограничивались только двумя гау (провинциями) — Веной и Нижним Дунаем. Однако к концу 1938 года его компетенции были распространены на всю Австрию (Остмарк). С упрощением валютных трансферов и с привлечением к оформлению необходимых документов Венской еврейской общины время обработки заявлений удалось сократить до восьми дней. В качестве характерного ноу-хау Эйхмана можно отметить принцип самофинансирования Центра: оно содержалось не из бюджета, а за счет специального эмиграционного сбора, взимавшегося с выезжающих евреев. В результате
за первые же 2,5 месяца своей деятельности Центр выпроводил из Австрии 25 тыс. евреев,
а всего за первые полтора года его существования около 150 тыс. австрийских евреев были вынуждены с любезной помощью Центра покинуть страну. Организации, аналогичные венскому Центру, были созданы также в Праге и Остраве.
В начале ноября 1938 года, то есть всего за несколько дней до «Хрустальной ночи» (9–10 ноября), Эйхман направил в Берлин штурмбанфюреру СС Эрлингеру отчет о деятельности Центра, в котором, в частности, напоминал о высказанной им еще в начале 1938 года инициативе организовать аналогичный орган во всеимперском масштабе. События «Хрустальной ночи» добавили много нового в антиеврейскую проблематику, так что решение Гейдриха созвать в субботу, 12 ноября, совещание в РСХА, посвященное выработке стратегии Рейха в еврейском вопросе, не выглядит удивительным. На этом совещании Геринг от имени Гитлера подчеркивал перспективы «Плана Мадагаскар» (об этом плане см. ниже), а Эйхман доложил о своем венском опыте, а также о целесообразности открытия в Берлине центра, аналогичного венскому.
Несмотря на погромные настроения после «Хрустальной ночи», «окончательное решение еврейского вопроса» в то время мыслилось еще в категориях эмиграции, а не ликвидации. В своеобразном эмиграционном раже Эйхман договорился даже до того, что в середине февраля 1939 года, ссылаясь на более чем двукратный спад динамики заявлений на эмиграцию, предложил освободить из Дахау и Бухенвальда всех австрийских евреев, заключенных туда после 9 ноября 1938 года, и отправить их куда подальше заграницу. Это предложение, однако, не встретило понимания в СС.
Утро после «Хрустальной ночи» в Берлине..
В эту резервацию, по их мнению, должны были свозить всех евреев со всей Европы, но в первую очередь из Германии, Австрии, бывшей Чехословакии и Польши. Тем самым она мыслилась как важнейшая составная часть стратегического плана по радикальной этноструктурной перестройке Восточной Европы в видах ее германизации. 7 октября 1939 года фюрер назначил Гиммлера Рейхскомиссаром по укреплению германской народности: в этом качестве он должен был курировать и вопросы депортаций поляков из районов, намеченных для сплошной ариизации (например, из Данцига и Вартегау). Поляков же предполагалось частично переселить в районы, освобождаемые от евреев, так что связь всех этих усилий с тем, что неподалеку делал Эйхман, была самая что ни на есть прямая.
Собственно депортации евреев начались без какой-бы то ни было раскачки — уже 9 октября 1939 года был отдан приказ о депортации из Остравы-Моравской и Катовиц, а 10 октября — о депортациях из Вены. Евреев заставляли подписывать заявления об их якобы добровольном переезде в «лагерь для переобучения» (7). Станциями их отправления были Вена, Острава-Моравска и Катовице, а также Прага и Сосновице, а станциями прибытия — главный лагерь Ниско на реке Сан, а также промежуточный лагерь в деревне Заречье на противоположном берегу. Оба лагеря были совсем недалеко от советской границы, и некоторым евреям удавалось даже бежать в СССР.
Здание старого железнодорожного вокзала в г. Ниско, Польша..
Есть основания полагать, что, как и в случае с Ниско, это была, если не импровизация, то уж во всяком случае чисто ведомственная инициатива РСХА. Если бы это было иначе, то и генерал-губернатор Франк был хотя бы в курсе столь многообещающих планов, а он, судя по всему, ничего о такой блестящей депортационной перспективе не знал. Во всяком случае, в своем обобщающем обзоре предстоящих в Генерал-Губернаторстве кампаний по массовому переселению он ее ни разу не упомянул.
В каждом из трех проектов немцами двигала та или иная конкретная надежда: в проекте «Биробиджан» это была, наверное, надежда на «жидо-большевистский» Интернационал, а также, возможно, расчет на неизбежное разочарование советской стороны результатами вербовки на переезд в СССР среди беженцев из числа украинцев и белорусов в Генерал-Губернаторстве.
К началу 1940 года в руках у немцев оказалось огромное число еврейского населения — до 350-400 тыс. человек в самом Рейхе (включая сюда и австрийских евреев, и евреев Чехии и Моравии) плюс более, чем 1,8 млн. человек в Генерал-Губернаторстве, на бывших польских территориях. Именно о них, в сущности, и говорится в письме товарищу Чекменеву. Избавиться от них было и психопатической мечтой, и политической целью Гитлера.
Но был ли этот подарок желанен Сталину? Подарок в 2,2 млн. евреев — людей с мелко- и крупно-буржуазной психологией? Даже с полутора сотнями тысяч польских евреев государство уже так основательно помучилось¸ отправляя их на торфоразработки или же в депортацию! Да и кто знает, не скрывается ли под личиной этого лавочника или того портного немецкий шпион — шпион страны, обороняться от которой имелось в виду исключительно на его территории?
Нет, сердце тирана-интернационалиста, исполненное классовой любви к пролетариату и граничащего с антисемитизмом недоверия даже к «своим» евреям, такого «подарка» просто не выдержало бы!
Если разрешить им вольное проживание по всей стране, то сколько же сил, энергии и затрат потребовалось бы на их чекистско-оперативное обслуживание?
И не отправлять же их всех в ГУЛАГ или на спецпоселение, как это было сделано по отношению к нескольким десяткам тысяч еврейских беженцев из Польши?
Если расселить их на Западной Украине, как предлагали немцы, то там ведь и так уже почти 1,4 миллиона «трофейных» польских евреев! Куда бы их самих деть, учитывая вероятное стратегическое значение этого региона в недалеком будущем?
А если отправить их в резерват «Биробиджан-на-Амуре», как это тоже предлагали наивные немцы, то ведь он рассчитан всего на несколько сотен тысяч человек и его инфраструктура не способна переварить больше 15 тысяч евреев в год!
Отказ СССР на столь лестное предложение Германии был запрограммирован. Приведенные Чекменевым сугубо формальные соображения, в сущности, смехотворны и даже немного лукавы (никаких «русинов» в тексте соглашения нет). Ничто не привязывало и к уже действующим соглашениям — при обоюдном желании можно было легко заключить новый договор. Истинные мотивы отказа лежали, скорее, в другом — в патологической шпиономании сталинского режима, в подозрительно-недоверчивом отношении к классово-буржуазной еврейской массе из капиталистических стран, а также в колоссальных масштабах предложенной Берлином иммиграции.
Иосиф Сталин и Вячеслав Молотов. Фото из архива
Не знаю, отдавали ли себе Молотов и Сталин полный отчет в том, какими последствиями для европейского еврейства обернется их отказ? Сталин, который уже через месяц сам решится на уничтожение польского офицерства, и Молотов, в то время не только председатель Совнаркома, но еще и нарком иностранных дел, — вполне могли бы просчитать, что может с ними статься в гетто и концлагерях, когда рутинная депортация уже не решает всей проблемы.
По крайней мере, другой советский дипломат — Ф.Ф. Раскольников (бывший посол в Болгарии и невозвращенец-эмигрант) прекрасно уловил последствия такого отказа. Еще в сентябре 1939 года он обратился к Сталину с поистине пророческим открытым письмом: «Еврейских рабочих, интеллигентов, ремесленников, бегущих от фашистского варварства, вы равнодушно предоставили гибели, захлопнув перед ними двери нашей страны, которая на своих огромных просторах может приютить многие тысячи эмигрантов».
Проще всего было бы откликнуться на обнаруженный документ восклицанием типа: «Ах, оказывается, евреев Германии, Австрии и Польши можно было спасти! Гитлер предлагал их Сталину, а тот, сволочь, не согласился, не спас, оставил их на погибель!».
Но подумать так — было бы большим упрощением ситуации. СССР преследовал свои собственные интересы, реализации которых массовое прибытие евреев могло только помешать. И Сталин не был бы Сталиным, если бы руководствовался морально-вероятностными императивами или просто клюнул бы на удочку Гитлера и снял с него эту «головную боль».
Официальный канал Новой Газеты
Материал взят: Тут