Это совсем не про это ( 13 фото )
- 21.11.2019
- 8 662
От реальности, никогда не оставляющей нас, нет иного пробуждения, кроме смерти.
Станислав Лем
Меня попросили написать о фильме Аллы Суриковой «Предположим, что ты капитан», сделанном ею в 1976 году. В детстве я фильм не видел, как-то он прошёл мимо меня (неудивительно, он получил третью категорию и почти не был в прокате), а в сознательном возрасте я настолько плохо относился к Суриковой, как к режиссёру, что пересилить себя было невозможно. Да, казалось, и незачем. Кто такая Сурикова, в сущности? Берём Аян Шахмалиеву, смешиваем в одной ёмкости с Павлом Арсеновым, полученный гоголь-моголь разливаем по двум стаканам – вуаля! Алла Сурикова!
Но всё не так просто.
Когда я посмотрел «Предположим, что ты капитан», я понял, что сперва мне следует написать о совсем другом фильме. Иначе будет непонятно, и придётся то и дело отступать в сторону от темы.
Так что начнём разговор с одного культового фильма, к которому я тут подступался-подступался, да так и не подошёл. Почему? Потому что это слишком задевает меня лично.
Моя первая любовь была безумно безнадёжной. Первая любовь вообще у всех оборачивается катастрофой, но мой случай был особенно нелеп, потому что я с самого начала сознавал свой поный провал. Я влюбился во «взгляд с экрана». Не в роль, как это иногда бывает у не очень умных людей, а в девочку, игравшую роль. Это был фильм Арунаса Жебрюнаса «Девочка и эхо», а девочку звали Лина Бракните. Мне было тогда десять лет. Сначала я отнёсся к своему чувству с некоторой самоиронией, так как не понял, что именно увидел в фильме – мне показалось, что моё увлечение связано с Викой, героиней фильма. Но потом, посмотрев «Три толстяка», и ещё позже, увидев «Дубравку», осознал, что речь идёт именно о той актрисе, которая играет – каждый раз по другому - роли в фильмах. Это, вообще-то, пошлость, влюбляться в Анжелику из популярного фильма, но ещё большая пошлость – влюбляться в Мишель Мерсье или, там, в Джоди Фостер. Но слова из песни не выкинешь, Лина Бракните оказалась единственной девочкой, к которой я в те годы испытывал чувство. Осознание того, что нас разделяет не только социальная пропасть, но и бездна времени, повергало меня в депрессию. Кстати, вероятно, именно поэтому я ценю рассказ Альфреда Бестера «Не из нашего мира», остроумно проанализированный и высмеянный Станиславом Лемом в «Робинзонадах» из «Абсолютной пустоты».
Но – даже не знаю – нет худа без добра, и образ Лины Бракните установил для меня необыкновенно высокий уровень притязаний. Думаю, я не добился бы своего нынешнего положения, если бы не тогдашний «взгляд с экрана». Понимаете, «Ave, Mater Dei кровью написал я на щите», и должен был быть её достоин. Своих амбиций у меня не было ни малейших, но я стремился соответствовать воображаемому канону и, вообще, меня могло устроить лишь полное совпадение реальной девочки с идеалом. Даже вспоминать неприятно, сколько девчоночьих сердец я разбил, требуя невозможного. Дураком я был и максималистом, но куда деваться.
Да, так вот. Лина Бракните! Совершенно замечательная актриса и прелестная девочка, но лучшая её роль всё же не в прекрасном фильме Жебрюнаса, а в посредственном фильме Радомира Василевского. В «Дубравке».
Василевский прилип к хорошему писателю Радию Погодину и постоянно экранизировал его тексты, как правило, выхолащивая саму суть рассказов и повестей. Большинство этих фильмов смотреть мучительно стыдно, но «Дубравка», к счастью, в число совсем уж провальных работ не входит. Режиссёра посредственная, но сценарий очень крепкий (сам Погодин писал) и актёры играют хорошо, без кривляний. Бонусом идёт мимолётное появление великого Милляра, а сам фильм выстроен, как перформенс Лины Бракните. Её лицо, её движения, это и есть суть фильма, он снимался, чтобы показать, как Лина прекрасна.
Рассказ, или, если угодно, небольшая повесть, послужившая источником сюжета, от фильма заметно отличается. В рассказе Радия Погодина девочка Дубравка мучается от немотивированной ненависти ко всем мальчикам, юношам и мужчинам и выход из этой тотальной негативности находит в любви к прекрасной женщине, встретившейся ей на пути. В советской литературе практически нет показа лесбийской любви, а уж о любви, страстной, всепоглощающей любви двенадцатилетней девочки к взрослой женщине и речи быть не могло, но, вот, Радий Погодин как-то проскользнул между многочисленными невозможностями. Может быть, потому что никто из идеологических стражей не мог поверить в подобную наглость и в глубине души полагал, что ему «это» чудится.
В общем, каменный панцирь на сердце Дубравки даёт трещину, девочка с огромным удивлением открывает для себя мир чувств, учится испытывать сострадание и в финале оказывается способной к осмысленному диалогу с мужчиной, который любит женщину, которую любит Дубравка.
Прекрасный рассказ. Но понятно, что в таком виде он для экранизации не годится. То, что прошло в литературе, вряд ли прошло бы в кино... Хотя, как знать... Вот, например, Авербах в «Чужих письмах» по сценарию своей жены Натальи Рязанцевой проделал похожий трюк, и ему с рук сошло. Но это были более поздние времена, семидесятые, когда всем всё было пофигу, а «Дубавка» снималась ещё в шестидесятых, и Погодин с Василевским не стали рисковать. Дубравка фильма это не Дубравка рассказа.
Дубравка Лины Бракните живёт на берегу теплого моря в атмосфере всеобщего обожания. В неё влюблены все, её окружающие, от мальчишек, до взрослых мужчин. Это, кстати, показано очень эффектно, не буду портить вам впечатление пересказом, отмечу лишь, что Дубравка, как её показывает Лина, намного умнее окружающих и попросту быстрее думает. Она стремительно ускользает от контактов, потому что ей – с её развитым интеллектом – они ничего не дают. Дубравка заранее знает, кто что скажет и как кто поступит. Она смотрит поверх голов.
Её проблема в том, что она не понимает, что такое «любить», поскольку всё вокруг направлено на любовь к ней. И вот, когда Дубравка оказывается в среде молодых людей, увлечённых театром, она первый раз в жизни оказывается не в центре. И тут она начинает меняться, и тут она встречает парня, который завладевает её воображением, а молодая женщина, игравшая такую важную роль в рассказе, служит для Дубравки моделью, ориентировочным пунктом. Другими словами, Дубравка в фильме – не лесбиянка. Ей нравятся парни. Это полностью меняет сюжет, хотя сам смысл истории остаётся прежним. Дуравка Лины Бракните учится любить, учится думать о ком-то другом и – наконец-то – ей оказывается интересно говорить с другими людьми. Правда, мальчик, её ровестник, с самого начала безнадёжно влюблённый в Дубравку, так и остаётся не нужен, но тут уж ничего не поделаешь.
Станислав Лем
Меня попросили написать о фильме Аллы Суриковой «Предположим, что ты капитан», сделанном ею в 1976 году. В детстве я фильм не видел, как-то он прошёл мимо меня (неудивительно, он получил третью категорию и почти не был в прокате), а в сознательном возрасте я настолько плохо относился к Суриковой, как к режиссёру, что пересилить себя было невозможно. Да, казалось, и незачем. Кто такая Сурикова, в сущности? Берём Аян Шахмалиеву, смешиваем в одной ёмкости с Павлом Арсеновым, полученный гоголь-моголь разливаем по двум стаканам – вуаля! Алла Сурикова!
Но всё не так просто.
Когда я посмотрел «Предположим, что ты капитан», я понял, что сперва мне следует написать о совсем другом фильме. Иначе будет непонятно, и придётся то и дело отступать в сторону от темы.
Так что начнём разговор с одного культового фильма, к которому я тут подступался-подступался, да так и не подошёл. Почему? Потому что это слишком задевает меня лично.
Моя первая любовь была безумно безнадёжной. Первая любовь вообще у всех оборачивается катастрофой, но мой случай был особенно нелеп, потому что я с самого начала сознавал свой поный провал. Я влюбился во «взгляд с экрана». Не в роль, как это иногда бывает у не очень умных людей, а в девочку, игравшую роль. Это был фильм Арунаса Жебрюнаса «Девочка и эхо», а девочку звали Лина Бракните. Мне было тогда десять лет. Сначала я отнёсся к своему чувству с некоторой самоиронией, так как не понял, что именно увидел в фильме – мне показалось, что моё увлечение связано с Викой, героиней фильма. Но потом, посмотрев «Три толстяка», и ещё позже, увидев «Дубравку», осознал, что речь идёт именно о той актрисе, которая играет – каждый раз по другому - роли в фильмах. Это, вообще-то, пошлость, влюбляться в Анжелику из популярного фильма, но ещё большая пошлость – влюбляться в Мишель Мерсье или, там, в Джоди Фостер. Но слова из песни не выкинешь, Лина Бракните оказалась единственной девочкой, к которой я в те годы испытывал чувство. Осознание того, что нас разделяет не только социальная пропасть, но и бездна времени, повергало меня в депрессию. Кстати, вероятно, именно поэтому я ценю рассказ Альфреда Бестера «Не из нашего мира», остроумно проанализированный и высмеянный Станиславом Лемом в «Робинзонадах» из «Абсолютной пустоты».
Но – даже не знаю – нет худа без добра, и образ Лины Бракните установил для меня необыкновенно высокий уровень притязаний. Думаю, я не добился бы своего нынешнего положения, если бы не тогдашний «взгляд с экрана». Понимаете, «Ave, Mater Dei кровью написал я на щите», и должен был быть её достоин. Своих амбиций у меня не было ни малейших, но я стремился соответствовать воображаемому канону и, вообще, меня могло устроить лишь полное совпадение реальной девочки с идеалом. Даже вспоминать неприятно, сколько девчоночьих сердец я разбил, требуя невозможного. Дураком я был и максималистом, но куда деваться.
Да, так вот. Лина Бракните! Совершенно замечательная актриса и прелестная девочка, но лучшая её роль всё же не в прекрасном фильме Жебрюнаса, а в посредственном фильме Радомира Василевского. В «Дубравке».
Василевский прилип к хорошему писателю Радию Погодину и постоянно экранизировал его тексты, как правило, выхолащивая саму суть рассказов и повестей. Большинство этих фильмов смотреть мучительно стыдно, но «Дубравка», к счастью, в число совсем уж провальных работ не входит. Режиссёра посредственная, но сценарий очень крепкий (сам Погодин писал) и актёры играют хорошо, без кривляний. Бонусом идёт мимолётное появление великого Милляра, а сам фильм выстроен, как перформенс Лины Бракните. Её лицо, её движения, это и есть суть фильма, он снимался, чтобы показать, как Лина прекрасна.
Рассказ, или, если угодно, небольшая повесть, послужившая источником сюжета, от фильма заметно отличается. В рассказе Радия Погодина девочка Дубравка мучается от немотивированной ненависти ко всем мальчикам, юношам и мужчинам и выход из этой тотальной негативности находит в любви к прекрасной женщине, встретившейся ей на пути. В советской литературе практически нет показа лесбийской любви, а уж о любви, страстной, всепоглощающей любви двенадцатилетней девочки к взрослой женщине и речи быть не могло, но, вот, Радий Погодин как-то проскользнул между многочисленными невозможностями. Может быть, потому что никто из идеологических стражей не мог поверить в подобную наглость и в глубине души полагал, что ему «это» чудится.
В общем, каменный панцирь на сердце Дубравки даёт трещину, девочка с огромным удивлением открывает для себя мир чувств, учится испытывать сострадание и в финале оказывается способной к осмысленному диалогу с мужчиной, который любит женщину, которую любит Дубравка.
Прекрасный рассказ. Но понятно, что в таком виде он для экранизации не годится. То, что прошло в литературе, вряд ли прошло бы в кино... Хотя, как знать... Вот, например, Авербах в «Чужих письмах» по сценарию своей жены Натальи Рязанцевой проделал похожий трюк, и ему с рук сошло. Но это были более поздние времена, семидесятые, когда всем всё было пофигу, а «Дубавка» снималась ещё в шестидесятых, и Погодин с Василевским не стали рисковать. Дубравка фильма это не Дубравка рассказа.
Дубравка Лины Бракните живёт на берегу теплого моря в атмосфере всеобщего обожания. В неё влюблены все, её окружающие, от мальчишек, до взрослых мужчин. Это, кстати, показано очень эффектно, не буду портить вам впечатление пересказом, отмечу лишь, что Дубравка, как её показывает Лина, намного умнее окружающих и попросту быстрее думает. Она стремительно ускользает от контактов, потому что ей – с её развитым интеллектом – они ничего не дают. Дубравка заранее знает, кто что скажет и как кто поступит. Она смотрит поверх голов.
Её проблема в том, что она не понимает, что такое «любить», поскольку всё вокруг направлено на любовь к ней. И вот, когда Дубравка оказывается в среде молодых людей, увлечённых театром, она первый раз в жизни оказывается не в центре. И тут она начинает меняться, и тут она встречает парня, который завладевает её воображением, а молодая женщина, игравшая такую важную роль в рассказе, служит для Дубравки моделью, ориентировочным пунктом. Другими словами, Дубравка в фильме – не лесбиянка. Ей нравятся парни. Это полностью меняет сюжет, хотя сам смысл истории остаётся прежним. Дуравка Лины Бракните учится любить, учится думать о ком-то другом и – наконец-то – ей оказывается интересно говорить с другими людьми. Правда, мальчик, её ровестник, с самого начала безнадёжно влюблённый в Дубравку, так и остаётся не нужен, но тут уж ничего не поделаешь.
Материал взят: Тут