Он смотрит на мир глазами вашего сына ( 1 фото )
- 17.10.2019
- 3 159
Наверное, мало назвать удивительной историю, которую мне рассказала одна моя хорошая знакомая Елизавета Каспарова, врач-офтальмолог, доктор медицинских наук и просто добрый человек. Кто-то может подумать, что такого не бывает. Подумает – и будет неправ. Бывает.
Слушая мою собеседницу, не уставал удивляться непредсказуемости того, что верующий человек называет Промыслом Божиим.
Эта история могла случиться только в весьма специфической среде оперирующих врачей. Врачей-трансплантологов. Лиза объясняет, что лично она занимается трансплантацией роговицы, первой линзы глаза – прозрачной ткани, от которой зависит наше зрение.
Забор роговицы осуществляется по смерти донора. В отличие от трансплантации печени, сердца, легких, врачам-офтальмологам не нужен живой донор. Достаточно, чтобы после смерти человека прошло не более суток. Тогда его роговицу можно «пришить» больному. Она приживется, и зрение восстановится.
Оказывается, у нас еще в советское время существовал такой закон о «не испрошенном согласии». Тогда роговицу можно было забрать у любого тела, которое попадало в морг. Лиза сетует, что сегодня этот закон не действует, поэтому работа хирургов затрудняется, и многим больным, кому можно было бы реально помочь, приходится долгое время ожидать, пока наступит их очередь на прозрение.
Сама же история такова.
В морг при одной московской больнице, где существовало глазное хирургическое отделение, привезли тело погибшего в аварии мотоциклиста. Совсем еще мальчика восемнадцати лет. По правилам, существующим в той больнице, у него после судмедэкспертизы забрали роговицу с обоих глаз и передали в глазное отделение.
На следующий день в морг приехали родители погибшего мотоциклиста. И, опознав тело, каким-то совершенно непонятным для врачей образом обнаружили, что у их единственного сына без какого бы то ни было согласия с их стороны кто-то посмел забрать глаза.
Понятно, что несчастные родители были и без того раздавлены горем: смерть лишила их единственного ребенка, – а здесь еще и такое. Забор роговицы с обоих глаз их сына они восприняли как оскорбление и надругательство над его телом.
Отец и рыдающая мать с кулаками набросились на патологоанатомов:
– Мы не давали разрешения! Верните глаза обратно! Хотим, чтобы сын покоился со своими глазами!
«Верните глаза обратно! Хотим, чтобы сын покоился со своими глазами!» – кричали они
Ну кому хочется объясняться с разгневанными несчастными людьми, да еще и в подобной ситуации! Побить могут. Что ж, ты жаловаться на них пойдешь? Вот и ретировались:
– Простите, но мы в данной ситуации ни при чем. Это «глазники» виноваты, они глаза вашего сына забирали. Вот к ним идите и требуйте.
– Правда, нужно отдать им должное, – продолжает Лиза, – патологоанатомы успели нам позвонить и сообщили: «Готовьтесь! Надвигается гроза!» Понятно, что, как только роговицы были забраны, они немедленно пошли в дело – в хирургию. Нуждающихся в пересадке всегда предостаточно. Даже если бы мы и хотели отдать родителям глаза их сына, это было бы уже нереально.
Тогда заведующий отделением, мгновенно просчитав ситуацию, взвесив все «за» и «против», принял единственно верное и, как потом оказалось, гениальное решение. «Когда они появятся, приведите к ним Ваньку», – велел этот замечательный доктор.
Ванька поступил в наше отделение всего неделей раньше. Это был очаровательный золотоволосый полуторагодовалый пупс, которого реально нашли на помойке, где он ползал совершенно голый в пищевых отходах.
Ребенка передали в дом малютки, отмыли, выходили, откормили. Потом нашли биологическую мать, которой оказалась сильно пьющая женщина. Из-за ужасных условий, в которых содержался ребенок, постоянных побоев, постоянного же голода и общего истощения у ребенка, несмотря на всю проявленную в детдоме и детской больнице заботу, развилась кератомаляция, или «расплавление» обеих роговиц. Ребенку срочно требовалась пересадка роговиц на оба глаза.
Эту операцию, вернее – операции, и выполнил наш профессор. Все прошло успешно, мальчик стал видеть, повеселел. Чудесный малыш, кудрявый и золотоволосый: таких, как он, в XVIII веке любили изображать ангелочками, расписывая дворцовые плафоны где-нибудь в предместьях Москвы или Петербурга. Розовощекий синеглазый мальчишка. Несмотря на пережитое, очень ласковый и веселый. В отделении его все любили, постоянно чем-то угощали, тискали, целовали.
Несколько минут спустя к нам в отделение пришли эти бедные, потерявшие сына родители. Помню, какое было лицо у отца: красное, искаженное гневом. Мама, та вся в слезах, плачет навзрыд. Оба кричат, отец угрожает, называет нас извергами и садистами. Мать тоже кричит, голос высокий, отчаянный. Они требуют вернуть глаза их сына.
В таких обстоятельствах говорить с людьми, находящимися в состоянии аффекта, невозможно. Они просто не станут никого слушать и не согласятся ни с одним твоим доводом. Обычным путем сквозь стену родительского горя не пробиться.
Нужно отдать должное выдержке нашего профессора. Он им честно сказал: глаза вернуть не может, потому что они уже пересажены другому человеку, но если хотите, я покажу вам того, кто теперь смотрит на этот мир глазами вашего сына.
«Вот он теперь смотрит на мир глазами вашего сына», – сказал доктор, подводя улыбающегося Ваньку
Подводят нашего Ваньку и рассказывают историю его совсем еще коротенькой жизни. Потом сажают его напротив микроскопа и показывают родителям погибшего мальчика роговицы, пришитые Ваньке:
– Это глаза вашего сына. Хотите – забирайте.
Ласковый Ванька, добродушно улыбаясь, подходит к матери и подает свою любимую игрушку. Люди, только что еще не способные что-либо видеть и понимать, замолчали. Стояли с открытыми от потрясения ртами и, не отрывая глаз, смотрели на наше маленькое чудо, а он смотрел на них глазами их сына. Во всяком случае они так думали, что глазами их погибшего мальчика. Потом они посмотрели друг на друга, повернулись и ушли потрясенными. Мы облегченно выдохнули. Слава Богу! На этот раз обошлось.
Потом эти люди снова пришли. И еще раз пришли, и еще. И много-много раз еще.
Они его усыновили, так и не узнав, что трансплантаты, которые пересадили Ваньке, их сыну не принадлежали.
Думаю, даже если позже они об этом и догадались, – Лиза улыбается, – смею надеяться, тогда им было уже все равно.
Священник Александр Дьяченко
28 мая 2019 г.
Слушая мою собеседницу, не уставал удивляться непредсказуемости того, что верующий человек называет Промыслом Божиим.
Эта история могла случиться только в весьма специфической среде оперирующих врачей. Врачей-трансплантологов. Лиза объясняет, что лично она занимается трансплантацией роговицы, первой линзы глаза – прозрачной ткани, от которой зависит наше зрение.
Забор роговицы осуществляется по смерти донора. В отличие от трансплантации печени, сердца, легких, врачам-офтальмологам не нужен живой донор. Достаточно, чтобы после смерти человека прошло не более суток. Тогда его роговицу можно «пришить» больному. Она приживется, и зрение восстановится.
Оказывается, у нас еще в советское время существовал такой закон о «не испрошенном согласии». Тогда роговицу можно было забрать у любого тела, которое попадало в морг. Лиза сетует, что сегодня этот закон не действует, поэтому работа хирургов затрудняется, и многим больным, кому можно было бы реально помочь, приходится долгое время ожидать, пока наступит их очередь на прозрение.
Сама же история такова.
В морг при одной московской больнице, где существовало глазное хирургическое отделение, привезли тело погибшего в аварии мотоциклиста. Совсем еще мальчика восемнадцати лет. По правилам, существующим в той больнице, у него после судмедэкспертизы забрали роговицу с обоих глаз и передали в глазное отделение.
На следующий день в морг приехали родители погибшего мотоциклиста. И, опознав тело, каким-то совершенно непонятным для врачей образом обнаружили, что у их единственного сына без какого бы то ни было согласия с их стороны кто-то посмел забрать глаза.
Понятно, что несчастные родители были и без того раздавлены горем: смерть лишила их единственного ребенка, – а здесь еще и такое. Забор роговицы с обоих глаз их сына они восприняли как оскорбление и надругательство над его телом.
Отец и рыдающая мать с кулаками набросились на патологоанатомов:
– Мы не давали разрешения! Верните глаза обратно! Хотим, чтобы сын покоился со своими глазами!
«Верните глаза обратно! Хотим, чтобы сын покоился со своими глазами!» – кричали они
Ну кому хочется объясняться с разгневанными несчастными людьми, да еще и в подобной ситуации! Побить могут. Что ж, ты жаловаться на них пойдешь? Вот и ретировались:
– Простите, но мы в данной ситуации ни при чем. Это «глазники» виноваты, они глаза вашего сына забирали. Вот к ним идите и требуйте.
– Правда, нужно отдать им должное, – продолжает Лиза, – патологоанатомы успели нам позвонить и сообщили: «Готовьтесь! Надвигается гроза!» Понятно, что, как только роговицы были забраны, они немедленно пошли в дело – в хирургию. Нуждающихся в пересадке всегда предостаточно. Даже если бы мы и хотели отдать родителям глаза их сына, это было бы уже нереально.
Тогда заведующий отделением, мгновенно просчитав ситуацию, взвесив все «за» и «против», принял единственно верное и, как потом оказалось, гениальное решение. «Когда они появятся, приведите к ним Ваньку», – велел этот замечательный доктор.
Ванька поступил в наше отделение всего неделей раньше. Это был очаровательный золотоволосый полуторагодовалый пупс, которого реально нашли на помойке, где он ползал совершенно голый в пищевых отходах.
Ребенка передали в дом малютки, отмыли, выходили, откормили. Потом нашли биологическую мать, которой оказалась сильно пьющая женщина. Из-за ужасных условий, в которых содержался ребенок, постоянных побоев, постоянного же голода и общего истощения у ребенка, несмотря на всю проявленную в детдоме и детской больнице заботу, развилась кератомаляция, или «расплавление» обеих роговиц. Ребенку срочно требовалась пересадка роговиц на оба глаза.
Эту операцию, вернее – операции, и выполнил наш профессор. Все прошло успешно, мальчик стал видеть, повеселел. Чудесный малыш, кудрявый и золотоволосый: таких, как он, в XVIII веке любили изображать ангелочками, расписывая дворцовые плафоны где-нибудь в предместьях Москвы или Петербурга. Розовощекий синеглазый мальчишка. Несмотря на пережитое, очень ласковый и веселый. В отделении его все любили, постоянно чем-то угощали, тискали, целовали.
Несколько минут спустя к нам в отделение пришли эти бедные, потерявшие сына родители. Помню, какое было лицо у отца: красное, искаженное гневом. Мама, та вся в слезах, плачет навзрыд. Оба кричат, отец угрожает, называет нас извергами и садистами. Мать тоже кричит, голос высокий, отчаянный. Они требуют вернуть глаза их сына.
В таких обстоятельствах говорить с людьми, находящимися в состоянии аффекта, невозможно. Они просто не станут никого слушать и не согласятся ни с одним твоим доводом. Обычным путем сквозь стену родительского горя не пробиться.
Нужно отдать должное выдержке нашего профессора. Он им честно сказал: глаза вернуть не может, потому что они уже пересажены другому человеку, но если хотите, я покажу вам того, кто теперь смотрит на этот мир глазами вашего сына.
«Вот он теперь смотрит на мир глазами вашего сына», – сказал доктор, подводя улыбающегося Ваньку
Подводят нашего Ваньку и рассказывают историю его совсем еще коротенькой жизни. Потом сажают его напротив микроскопа и показывают родителям погибшего мальчика роговицы, пришитые Ваньке:
– Это глаза вашего сына. Хотите – забирайте.
Ласковый Ванька, добродушно улыбаясь, подходит к матери и подает свою любимую игрушку. Люди, только что еще не способные что-либо видеть и понимать, замолчали. Стояли с открытыми от потрясения ртами и, не отрывая глаз, смотрели на наше маленькое чудо, а он смотрел на них глазами их сына. Во всяком случае они так думали, что глазами их погибшего мальчика. Потом они посмотрели друг на друга, повернулись и ушли потрясенными. Мы облегченно выдохнули. Слава Богу! На этот раз обошлось.
Потом эти люди снова пришли. И еще раз пришли, и еще. И много-много раз еще.
Они его усыновили, так и не узнав, что трансплантаты, которые пересадили Ваньке, их сыну не принадлежали.
Думаю, даже если позже они об этом и догадались, – Лиза улыбается, – смею надеяться, тогда им было уже все равно.
Священник Александр Дьяченко
28 мая 2019 г.
Материал взят: Тут