Общайся с собакой, оденься в собаку, умри как собака, или Как стать настоящим лондонским нищим ( 1 фото )

Без собаки на улице Лондона фиг выживешь. Это давно сложившийся, абсолютно доказанный факт.

В иных странах отношение к уличным псам иное. Завести собаку бездомному — блажь или оригинальничанье. Бывает так, что собака даже не друг, а элемент атрибутики. Например, татуированный бультерьер, спящий у ног шрамированных, словно ананасы, панков, — это, разумеется, атрибутика. И маленькая собачка, которую моя кёльнская знакомая с диагнозом «сумеречное состояние» клала себе в карман, забывая о ней дня на четыре, разумеется, тоже.

На европейской части континента, от Рейкьявика до Малаги, собака может быть просто другом. Этот друг приходит и уходит в зависимости от того, когда ему взбредет в голову поесть с тобой за компанию. Никто не заставляет тебя превращаться с собакой в одно целое.

Только остров, где расположен Лондон, славится тем, что без собаки там не выжить никак. Просто не выжить.

Сотни бездомных с собаками появляются в центре Лондона спозаранку и сосредотачиваются по своим углам, не обращая внимания на окружающих. Если что-то и может привлечь их раздраженное внимание, так только из опасения, чтобы псу не наступили на хвост.

Историй о том, как бездомные Лондона умирали на улице без собаки, не счесть.

Вот, к примеру, такая.

Панк по кличке Гамбургер, анархист, не признающий никаких правил и боявшийся собак, заночевавший однажды под стенами Барбикана, был насмерть закусан больной крысой. Крыса была огромная, харизматичная и располагающая к себе, как Стивен Фрай. Гамбургер умилялся и кормил ее куском «корички» на ботинке. Но в Лондоне ты не можешь довериться крысе, даже если она похожа на Стивена Фрая. Ты можешь довериться только собаке.

Не стоит думать, что дружба собаки — это виляние хвостиком. Известно, что дружба с жителем Лондона — это услуга в кредит. И дружба с лондонской собакой — это тоже услуга. Потому что без вашей помощи в Лондоне собаке никак не выкрутиться.

Тысячи лис, тысячи кроликов ворошат лондонские помойки, но отстреливают сонными ампулами здесь почему-то только собак. Десятки королевских пеликанов нападают на детей в Гайд-парке, как серийные убийцы, но стоит только собаке появиться у ворот парка и тихонько взбрехнуть, сразу же приезжает полиция. И если никто не заступится — дескать, она моя, — дело может кончиться плохо. Впрочем, всегда находится человек, который забирает бездомную собаку к себе. По крайней мере, так говорят.

Люди и собаки сбиваются в стаи везде — как вместе, так и по отдельности. Но только не в Лондоне. Лондонские нищие никогда не опускались до того, чтобы устроить совместный банкет.

Каждый бездомный в Лондоне — обособленный портрет в своем собственном интерьере. Он яркая городская достопримечательность, никогда не пересекающаяся с другой достопримечательностью, то есть с другим бездомным.

Это невозможно, как невозможно повесить на Тауэр вращающийся ресторан. Например, в Германии, с ее утилитарным подходом, я постоянно вижу одну достопримечательность, делящую место с другой. Есть, в конце концов, знаменитая телевизионная башня в Берлине со встроенным рестораном. И под ней кучи людей, лежащие вповалку, переплетенные друг с другом, как спящие сурикаты. В Лондоне же ни один бездомный не пересечется с другими — ни в живописном пейзаже, ни для того, чтобы просто пообщаться между собой. Бездомный с удовольствием общается только с одной лишь собакой. И собака платит ему той же монетой.

В собаке удобно греть ноги зимой. Когда мерзнешь на улице, это самое то. В верхнюю часть туловища всегда можно надышать теплым воздухом через свитер. А еще можно держать руки в трусах. Но ноги, которые мерзнут, перестают работать уже через неделю.

Все попытки согреть ноги в чужой собаке всегда заканчиваются трагически. Потому что это ваша собака. По сути, только собака помогает вам понять, что вы — это вы. И если кому-то придет в голову вас в этом разубедить, собака всегда придет на помощь.

В городе, где штрафуют за отсутствие на теле футболки, как в «Незнайке на Луне», собака может заменить даже одежду. Всегда можно сказать полицейскому: «Я в собаке». И зарыться в собаку глубоко-глубоко.

Порой пустая, гулкая, сводящая с ума тишина, которая появляется в голове через пару дней сидения на одном месте, приятно разбавляется зеванием и поскуливанием вашей собаки. Ее реакция на внешние раздражители всё равно что поплавок в стоячей воде. Реагирует собака на что-либо редко и по делу. Оттого в ожидании реакции пса можно проводить время часами, как на рыбалке, и никогда не надоест.

А ночью, бывает, вам снится плохой сон. Иногда он снится собаке. Тогда вы начинаете совершенно одинаково скулить. И в том и в другом случае вы утыкаетесь друг в дружку еще сильней.

Когда ты бездомный, тебе жизненно необходимо разговаривать.

Живя на улице один, я часто ловил себя на том, что разговариваю сам с собой, причем громко и на манер городского сумасшедшего.

С собакой можно говорить о чем угодно и при этом даже не открывать рот.

Пятьдесят процентов лондонских собак имеют кличку литературную — Шустрик. Кажется, это пес с лоботомией из книги Ричарда Адамса. Другие пятьдесят процентов отзываются на имя национальной достопримечательности — Бедлам. Вряд ли всё это как-то связано с книгами. Лондонские бездомные читают только собственные справки о собственной профнепригодности. И вряд ли городская достопримечательность может их вдохновить. Бездомные ходят к достопримечательностям (в бесплатную Национальную галерею, например) в основном затем, чтобы встать в очередь на теплый туалет.

Способов поблагодарить собаку за дружбу немало. Иногда это пончик, купленный за три пенса после закрытия. Иногда ворона, сбитая из рогатки. А иногда просто возможность пробежаться с ней утром наперегонки, пока никто не видит и не может заподозрить вас в том, что за вами гонятся, чтобы заразить бешенством или сожрать.

Мою лондонскую собаку звали Рианной. Она очень сильно напоминала певицу с тем же именем, ни одной из песен которой я вспомнить не мог, но внешность собаки была такой же — холеная и немного нахальная. До знакомства с Рианной меня отказывались считать настоящим бездомным. Хотя я жил в коробке из-под телевизора, играя по восемнадцать часов в сутке на харпе, пара полицейских всегда оставляла мне визитки с адресом бесплатного ночлега или свертки с едой — с настоящими бездомными так не поступают. Однако после того как рядом со мной появилась Рианна, полицейские перестали смотреть в мою сторону вообще. И я наконец слился с пейзажем.

Сперва я никак не мог поверить, что такая красивая собака собирается со мной дружить. Но время шло, и мы привыкали друг к другу. Постепенно ее холеность оборачивалась пендитной аккуратностью. А нахальность — гордой самодостаточностью. К концу второй недели я уже мог греть в ней ноги. Надвигался февраль.

— Ты с Рианной — это как две банки с джином разной конфигурации, — сказал один ист-эндский крендель из тех, кто вконец почернел от самопального джина с еловой смолой.

Как меня зовут, он не знал.

«Умри как собака» — кажется, это альбом Питера Брёцманна, после появления которого джазовых музыкантов часто стали связывать с собаками. Связывали их и до этого. Что-то от собаки в них, безусловно, есть. Но, скорее всего, это только лишь внешнее сходство.

Если вы уже лежите на улице трупом, то последнее, что вы видите перед собой, — ваша собака.

Собака будет сидеть рядом с вами до последнего, и никому в голову не придет беспокоить ее до приезда коронера. Коронер махнет ей рукой и угостит пончиком за три пенса.

Собака отойдет в сторону и даст коронеру сделать свои дела.

По собаке вас и опознают. Даже если вы — уже не вы. Даже если ваше лицо будет похоже на пятнистое гнилое яблоко.

Даже если раздвоение личности заставляет вас говорить о себе в третьем лице.

А потом собака отправится искать нового хозяина.

Я не умер. Я просто устал. А главное, я больше не являлся частью этого города. И никогда не являлся.

Возвращаясь туда иногда, я экономлю на всем, чтобы снять самый плохонький хостел.

Рианна поняла это раньше, чем я ей об этом сказал, и ушла гордо, не оборачиваясь.

Я не могу сказать с точностью, кто подобрал ее после меня. Возможно, Омар Шонесси по кличке Гумбо, один из последних модов в городе, оставшийся без собаки незадолго до моего ухода. Не знаю я и того, что могло произойти со мной, останься я в Лондоне еще на чуть-чуть.

Но одно знаю точно: без собаки на улицах Лондона не выживешь…

Автор Фил Волокитин

писатель, музыкант

Материал взят: Тут