Наполеон и Вторая коалиция ( 3 фото )
- 11.07.2019
- 1 863
- революционная Франция и все-все-все, но не все (1799-1802). Часть вторая, она же последняя, а первая часть лежит тут. Ух, прямо как в 2016 году.
Пушки басом громыхали
Гром военный рокотал
Генерал и первый консул
Немцу перцу задавал!
Горы и равнины
Шестью колоннами, устроив для отвлечения внимания австрийцев несколько ложных вылазок-операций, французское войско устремилось через Альпы. Основная трудность предстоящего перехода заключалась в том, чтобы перевезти слонов пушки и не помереть при этом от голода или под лавиной снега - как известно из античной, средневековой, новой и новейшей истории, умелые полководцы всегда перебирались через неприступные горы без особенных затруднений, но с большими потерями. Набив свои ранцы продовольствием, французы старались проходить особенно опасные участки ночью, пока дневное солнце не растопило снега. Пушки же и вовсе перетаскивали на себе, заранее разобрав их. Музыканты играли безвкусные революционные марши, подбадривая пехотинцев и кавалеристов, вынужденных проделать большую часть перехода пешком.
Можно сказать, что как и все смелые планы, швейцарский бросок носил отчаянный характер. Это продемонстрировало сопротивление небольшого форта Бард, защищаемого четырьмя сотнями австрийских пехотинцев. Они не только без труда отбили все атаки французского авангарда, но и не давали провести артиллерию через лежащее под фортом селение. Наполеона спасло только дерьмо, т.е. навоз и сено, которыми находчивые французские солдаты усеяли улицы: ночью они беззвучно протащили пушки под носом у палящих наугад немцев. Оставив почти целую дивизию осаждать непокорный гарнизон, галлы продолжили свой путь.
Дальнейшее продвижение пошло легче, даже несмотря на разочаровывающие известия от Рейнской армии. Генерал Моро, чьи операции должны были прикрывать главный удар французов, отвлекая войска Вены в Германии от швейцарского фланга первого консула, сумел не только одержать несколько побед в стычках, но и подложить своему лидеру свинью, оказавшуюся на поверку достаточно большой хавроньей. Вместо того, чтобы честно отправить специально выделенный для этого корпус, Моро собрал все отребье своей армии (вдвое меньшей, чем рассчитывалось, численности) и послал его на соединение с Наполеоном.
Тем не менее, настроение последнего было превосходным - армия наконец-то перевалила через горы, не понеся при этом большого урона - несколько стычек с австрийскими силами прикрытия показали, что Мелас, как и ожидалось, не оценил весь размах предприятия первого консула. Теперь дело было в шляпе... - Бонапарту предстояло себе добыть новую, его старая треуголка погибла от альпийской сырости - именно так говорил Наполеон швейцарскому проводнику, завершая переход.
Мелас, долгое время убаюкиваемый донесениями разведчиков и венских штабистов, встрепенулся когда уже было слишком поздно - в начале июня 1800 года. Но и тогда замысел противника не был оценен им в полной мере: австриец сперва предположил, что Наполеон либо двинется на деблокаду Генуи, либо (что казалось ему более верным) на Турин. Когда же выяснилось, что целью врага является Милан, занятый ими в первых числах июня, Меласу пришлось действовать впопыхах, импровизируя. В эти дни пожилому австрийскому полководцу в последний раз улыбнулась удача: буквально за несколько часов до того как австрийцы собирались снять осаду Генуи, французы сами предложили сдать город, оговорив себе право уйти из него с оружием. Спорить, понятное дело, было некогда и соглашение заключили на этих условиях. Кроме этого, смелый удар отдельного австрийского отряда хорошо потрепал перешедших Альпы французов: немцы смяли противника и даже отбили несколько тысяч собственных пленных, захваченных Наполеоном в первых стычках в Италии.
В начале июня противоборствующие стороны лихорадочно собирали, стягивали свои силы. Наполеон, узнавший о падении Генуи из перехваченной переписки Меласа с гофкригсратом, внезапно обнаружил, что значительная часть предполагаемых им преимуществ может быть утраченной. Теперь вместо того, чтобы спокойно встретить и разбить отступавшие войска австрийцев, за которыми в виде неявной (и от того более тревожной) угрозы будут маячить французские солдаты на юге, Наполеону самому нужно было атаковать Меласа, покуда он не собрал своих сил в кулак, опираясь на Геную в качестве базы.
При этом, первой консул пришел к убеждению, что его австрийский противник будет избегать сражения и отступать, по крайней мере до тех пор, пока не соединится с осадным корпусом. Время поджимало, французы начали "обратный марш", стремясь отрезать армию врага от Генуи. В это же время Мелас, который тоже исходил из крайне пессимистических прогнозов, пришел к такому же решению - не дожидаясь соединения своих сил, он устремился на встречу Бонапарту, полагая, что каждый день работает на французов, отрезавших его войско от Австрии и Германии. Таким образом, действия сторон привели к слепому столкновению при итальянской деревушке Маренго: австрийцы и французы буквально бежали навстречу друг дружке - при этом каждый полагал себя атакующей стороной.
Маренго
Но прежде чем произошло генеральное сражение, французский авангард наткнулся на превосходящие силы врага. Только решительность французов (а также спешно прибывшие подкрепления) и нерешительность австрийцев (которые ожидали подхода новых отрядов врага - и не ошиблись) позволила Наполеону избежать тактической неудачи - итогом боя стала впечатляющая французская победа: 18 т. австрийский корпус был отброшен 14 т. французским - стороны потеряли по 3-4 т. убитыми и ранеными с обеих сторон, но победителям досталось несколько тысяч пленных.
Это поражение только укрепило командующих в их предположениях: Наполеон окончательно решил, что австрийцы стремительно отходят и разбросал свои войска, надеясь перехватить их; Мелас же преисполнился решимости избавиться от нового противника, не теряя ни одного лишнего дня. Утром 14 июня австрийцы пошли в атаку, достигнув почти полной внезапности. Номинально, силы противников были равны - около 30 т. солдат у каждого полководца, но непосредственно под рукой утром у Бонапарта было только 23 т., да и те оказались не готовы к решительным действиям врага. По всей видимости, французов (и репутацию Наполеона как полевого командира) спасло лишь то, что из-за сочетания особенностей местности и "естественной" (т.е., обусловленной их военным механизмом) медлительности, австрийцы вводили свои силы в бой крайне медленно.
Это же и в какой-то мере сыграло им на руку: в течении нескольких критических часов после начала атаки Наполеон банально отказывался поверить в то, что его противник затеял "свою игру" и попросту не верил в масштабную атаку неприятеля. Наконец, прибыв непосредственно к атакованным дивизиям, он убедился в серьезности намерений Меласа. Были посланы приказы (надо заметить, носящие несколько растерянный характер), призывающие всех-всех-всех возвращаться назад, а все наличествующие силы отправились в бой, подкрепляя тонкую сине-красно-белую линию, безжалостно расстреливаемую австрийскими пушками.
Надо отдать французам должное: при "старом режиме" они бы уже проиграли, т.е. отступили бы с уроном и конфузией. Сейчас же войска Бонапарта пятились, но держались. Несмотря на это, натиск "молодцев в белом" императора Франца медленно, но верно переламывал республиканские полки: к полудню казалось, что бой так и эдак проигран, а французы либо побегут, либо полягут все замертво.
Наконец, был смят левый фланг французской армии... подалась и вся линия наполеоновского войска, очищая поле боя. Мелас, уставший после целого дня в седле и к тому же легко раненный, счел вражеское отступление (в полном соответствии с практикой своего века) недвусмысленным признаком победы. Он поручил задачу преследования начальнику своего штаба генералу Цаху, а сам отбыл в штаб-квартиру. Немцы наскоро перестраивались в колонны прямо на поле боя... увы, именно сейчас им не хватало нескольких тысяч кавалеристов, посланных на отражение несуществующих врагов в собственном тылу.
В этот момент к Наполеону подошли свежие резервы - первая дивизия корпуса генерала Дезе (героя Египетского похода, с большими приключениями добравшегося до соотечественников, чтобы погибнуть под конец знаменитого сражения), вскоре ожидались и остальные войска. Опытный глаз французского полководца несомненно оценил потерю темпов австрияками, план контрудара напрашивался ходом самого боя.
Сама судьба была против Австрии в тот день - удар свежих сил врага пришелся на войска под командованием заместителя Меласа: сперва их встретили залпами пушек, потом позади двигавшихся в маршевом порядке австрийцев взорвалась артиллерийская повозка с зарядами, разгром довершила штыковая атака и лихой фланговый удар французских кавалеристов. Несколько тысяч императорских солдат, застигнутые врасплох и шокированные такой переменой в ходе сражения, положили оружие на месте. Еще хуже была потеря управляемости в критический момент - среди пленных был и начальник штаба австрийского войска. Наполеон из "мокрой курицы" обратился в горделивого петушка (на самом деле, я никоим образом не хочу умалить достоинства консула, его поведение в бою было образцовым) и объезжая свои войска говорил всякие присущие моменту пафосные благоглупости, столь любимые солдатами республиканской эпохи. И они заслужили их по праву - французы не сломались.
В результате внезапного возрождения вражеской армии австрийцам пришлось играть отход, произведенный в некотором беспорядке. Но победители были слишком истощены, чтобы преследовать врага, их боевые потери почти не уступали вражеским (стороны потеряли по 6-7 т. убитыми и ранеными, но французы взяли еще от 4 до 7 т. пленных).
Моральное же потрясение австрийского командования было очень велико. Буквально раздавленный внезапным переходом от статуса торжествующего победителя к проигравшему, пожилой австрийский главком потерял всякую надежду и волю к дальнейшему сопротивлению. Большая часть его артиллерии осталась на поле боя, где-то на юге оперировала оправившаяся "старая" Итальянская армия французов, сам он был побит новым войском первого консула. Прежний план - отступать в случае неудачи к Генуе - был забыт и Мелас вступил в переговоры с Бонапартом.
Последний, тоже наглядно ощутивший горечь поражения, был готов к ним. От прежнего замысла совершенно уничтожить австрийцев в Италии мало что осталось. Пришлось "довольствоваться" малым, согласившись пропустить армию в Мелеса в Австрию, в обмен на передачу всех удерживаемых австрийцами крепостей и городов Северной Италии.
И все же, это был успех французов, и успех немалый, особенно учитывая не слишком блестящие тактические достижения при Маренко - успех, достигнутый за счет правильно выбранного и со всей решимостью осуществленного стратегического маневра. В этом случае даже ничейный результат боя был бы благоприятен для Бонапарта, не говоря уже о победе. Сам он, окончательно уверившись в собственном везении, отправился домой, в Париж - Итальянская кампания закончилась.
Генерал Моро убедительно побеждает при Гогенлиндене: учись, Бони, как бы говорит он Наполеону.
Топить флоты бывших союзников или ненадежных нейтралов - давняя британская традиция.
Война и мир
А война - нет. Начавшиеся было летом переговоры с англо-австрийскими союзниками не привели к положительному результату, хотя британский премьер-министр Питт уже не верил в победу - по-крайней мере на суше. Но, решили в Лондоне, попытаться стоит, тем более, что французские предложения казались неприемлемыми. Поздней осенью боевые действия возобновились, теперь - в Германии.
Там, значительно уступая французам в силах, австрийцы попытались остановить 150 т. армию генерала Моро, оккупировавшую летом Баварию. Очевидно не без известного умысла - дважды выиграть в одну лотерею - командующим тамошними войсками императора Франца был назначен еще один его брат, эрцгерцог Иоганн, восемнадцати лет отроду (а говорят, что в австрийской армии не давали дорогу молодым!). Со всей пылкостью юности он повел свои войска на встречу неприятелю и нарвался на сражение при баварской деревне Гогенлинден, в самом начале декабря злополучного 1800 года.
Австро-баварские войска, достигнувшие в предыдущие дни некоторых успехов, изначально прибывали в уверенности, что противник отходит. Мы уже знаем, к чему может привести подобного рода заблуждения даже после выигранной битвы, что же говорить о ситуации в которой сражение еще и вовсе не состоялось?
Колонны немцев буквально напоролись на изготовившихся к бою французов и начался разгром. Вскоре все было кончено - потеряв около 9 т. пленными и 4,6 т. убитыми и ранеными против 3 т. у французов, германская армия ретировалась. Галлы победно вошли в Зальцбург, из отставки был срочно вызван эрцгерцог Карл, но военное положение представлялось Вене совершенно безвыходным.
Возобновившиеся переговоры привели к заключению сепаратного австро-французского мира, подписанного в Люневиле в начале 1801 г. Австрия теряла Бельгию и наследственные права на Тоскану; как римский император, Франц отказывался от левого берега Рейна, захваченного французами. Были признаны все народные республики, созданные Францией за последние годы. В свою очередь Наполеон не стал настаивать на аннексии Папского государства и Неаполитанского королевства, заняв лишь в них важные пункты и заставив разорвать с англичанами.
Так, от всей Второй коалиции остался один лишь Лондон, который потерял теперь и Вену, и Неаполь (не говоря уже о растущей со стороны царя Павла ненависти), но все же продолжал оставаться враждебным консульской республике, ведущей с ним морскую войну на пару с абсолютистской испанской монархией. Не имея возможности поразить ненавистных французов в Европе, англичане продолжали загонять в угол Египетскую армию.
Несмотря на определенные успехи, достигнутые французами в отражении османских атак, британский флот держал врага на голодном пайке, не давая никакой возможности надеяться на долгую борьбу или возвращение во Францию. Покуда войска союзников шли от успеха к успеху, англичане не желали выпускать своих пленников из "страны фараонов", справедливо полагая, что это лишь укрепит сопротивление врага в Европе. Когда же, как с грустью заметил их премьер-министр, карты Европы можно было уже прятать, они было согласились на эвакуацию французов, но она все равно не состоялась: оставленного Бонапартом командующего некстати убил сирийский фанатик, а сменивший его генерал потерял время, пытаясь связать с Парижем, устраивая собственную свадьбу с мусульманской невестой и принимая ислам (в хорошем смысле, если он вообще существует).
Тогда британцы решились на еще одну сухопутную операцию. С большим трудом правительству удалось добиться отправки новой армии, ведь с самого начала революционных войн английские войска неизменно терпели неудачи. В марте 1801 г. британская армия (около 17 т. солдат) под общим командованием ветерана войн 18 века генерала Эберкромби (отказавшегося в свое время подавлять мятеж американский и с удовольствием усмирившего ирландский бунт) была высадилась на египетский берег. Последовало несколько беспорядочных сражений, постепенно поставивших французов в безвыходное положение. Итогом английского вторжения, поддержанного турками и эпидемией чумы, стала капитуляция остатков французской армии. Египет был потерян, о чем французские и английские дипломаты узнали только после подписания предварительных условий мира (к большому неудовольствию последних).
Все это время Наполеон пытался хоть как-то облегчить положение несостоявшегося французского протектората. Ключевым вопросом был морской и Париж использовал любые возможности для того, чтобы оспорить у англичан воду. Хотя Бонапарт и говорил, в сердцах, что везде где проплывает бревно можно увидеть английский флаг, на деле соотношение сил было вовсе не таким уж плохим, иной вопрос - качество этих самых бревен.
В 1801 г. британцы дважды напомнили о своем морском могуществе. Сперва был разрушен нарождавшийся союз морских балтийских держав, под патронатом России. Царь Павел совершенно осознано сколачивал в Северной Европе антианглийский блок из России, Швеции, Дании и примкнувшей к ним Пруссии - однако Россия, годовой доход который лишь немного превосходил прусский и в три с половиной раза уступал английскому, не могла придать этому союзу прочное основание.
Англичане не намерены были сидеть сложа руки. "Союз нейтралов" необходимо было разрушить любой ценой. Возвратившийся из теплой Италии адмирал Нельсон был выхвачен из уютной семейной жизни "на троих" (вместе с лордом Гамильтоном и его прелестной женой) и отправлен в Северное море, под номинальное руководство толстого адмирала Паркера. Как и всегда, неброский (не считая привычки напяливать на себя все полученные награды, включая экзотический турецкий челенк - украшение для тюрбана) вице-адмирал был настроен крайне решительно. Застав своего сонного командира, недавно женившегося на молоденькой (обретавшейся неподалеку от флота) и от того вовсе не стремившегося к ратным подвигам, Нельсон, мучившийся расставанием с любимой женщиной, быстро переделал все на свой лад.
Никакой блокады! на Копенгаген! И как можно быстрее, покуда льды сковывали русские корабли на Балтике. Осторожный Паркер был против столь агрессивной тактики: ведь сам Нельсон говорил (или скажет), что любой моряк, атакующий деревянными кораблями каменный форт - просто дурак. Тем не менее, после того как в первых числах апреля 1801 г., после того как датский кронпринц-регент отказался выходить из союза или сдать англичанам свой флот, атака стала делом решенным.
Начало боя, в котором англичанам (12 линкоров и 5 фрегатов) противостояли стоящие на копенгагенском рейде 7 датских линкоров, два десятка других судов и множество береговых батарей, и впрямь было не очень хорошим для "владычицы морей". Несколько британских кораблей сели на мель, другие прямо-таки расстреливались датской артиллерией. Адмирал Паркер, наблюдавший это, проявил недюжинное благородство, показав себя настоящим джентльменом - он бросил Нельсону спасательный круг, дав приказ выходить из боя, заметив при этом, что если Нельсон рассчитывает победить, то продолжит атаку, а если нет - у него появится оправдание.
Энергичный вице-адмирал расхаживал между тем по палубе своего флагмана, явно волнуясь. Он (о, конечно) отказался прекратить бомбардировку, подарив истории красивую фразу об одноглазом флотоводце, не увидевшем приказа. Наконец, датский флагман взорвался - это дало повод к началу переговоров. Нельсон аккуратно, прямо во время боя, составил очень вежливый текст ультиматума, терпеливо дождавшись восковой свечи, чтобы скрепить письмо (посланному за воском матросу оторвало голову ядром, запечатывать чем-то другим адмирал отказался, ибо это могло пролить свет на не самое лучшее состояние его эскадры).
Датский принц, чьи люди понесли к тому времени тяжелые потери, а кораблям с экипажами грозила гибель, вынужденно согласился на британские условия и все-таки сдал свой флот. Впоследствии Нельсон называл этот бой самым тяжелым из всех, данных им - французы и испанцы не шли ни в какое сравнение с хладнокровными датчанами.
Торжествующая эскадра англичан устремилась на Балтику, имея приказ после "умиротворения Дании" без разбора топить вссе встреченные русские корабли, вразумляя тем их повелителя.
Несколькими месяцами позднее, в Средиземном море англичанам удался другой военно-морской урок. Франко-испанский флот, предназначенный для прорыва египетской блокады и собиравшийся на рейде иберийского городка Альхесирас, был дважды атакован британской эскадрой. Первый бой закончился победой латинских союзников: севший на мель английский линкор был захвачен ими, а другие британские корабли получили серьезные повреждения.
Когда численность союзной эскадры составила 9 линкоров и 3 фрегата, испанский командующий счел себя достаточно сильным, чтобы выйти из-под защиты береговых батарей. Это стало его роковой ошибкой. Летней ночью союзников атаковали 6 британских линкоров и 3 фрегата, взявшие полный реванш за предыдущую неудачу: покуда два огромных испанских линкора расстреливали друг дружку (до полного и обоюдного потопления), приняв своих товарищей по оружию за англичан, последние захватили еще один линкор и потопили фрегат. Надежды спасти "солдат песков" в Египте ушли под воду вместе с франко-испанскими судами.
Амьенский мир
Рука с табакеркой, сбросившая с мировой шахматной доски фигурку франко-русского похода в Индию, стала еще одном фактором, поспособствовавшим заключению мирного соглашения в Амьене, завершавшего череду революционных войн. Вполне определившееся будущее французских войск в Египте и петербургский переворот - с одной стороны; усталость от многолетней войны, вести которую теперь предстояло в одиночку и полная бесперспективность каких-либо планов сухопутных кампаний - с другой; стали основой для заключения мира между профранцузским блоком и Великобританией.
Но,после Маренго, Копенгагена и убийства Павла прошло еще немало времени прежде чем мир был заключен. Почему? Все это время англичане, полагавшие внутреннее положение первого консула крайне непрочным, рассчитывали на чудесное изменение французской политики после определенных событий по-петербургскому сценарию. То были беспочвенные надежды: подавляющее большинство французов воспринимали
победоносного полководца, покончившего с войнами и явственно принявшегося за обустройство страны, как ниспосланного свыше лидера и только неисправимые роялисты все еще надеялись изменить ход истории. Они прямо предлагали Англии свои услуги по устранению "узурпатора", захватившего трон по праву сильного. Их наивные надежды на то, что генерал Бонапарт сыграет роль английского генерала Монка были разбиты самым непосредственным образом: в переписке между королем Людовиком и первым консулом. Теперь сторонникам Бурбонов оставалось лишь действовать - они многому научились у своих противников-якобинцев. Непосредственная партизанская война в северных, прибрежных районах Франции была вскоре окончена полной победой правительства, однако этим методы борьбы теперь не исчерпывались.
В декабре 1800 г. первого консула упросили поехать в парижскую Оперу - по крайней мере, так рассказывал он сам. Трудно поверить в картину, в которой жена и несколько друзей силком тащат сонного правителя в карету, но видимо суеверный корсиканец хотел лишний раз подчеркнуть роль случая или Провидения в своей судьбе. Так или иначе, но Наполеон отправился в путь. Кучер, по французскому обычаю (все путешественники 18 века бранились на негодных французских ямщиков, сравнивая их с дисциплинированными прусскими форейторами, к вящей славе последних) был изрядно пьян, а потому карета ехала быстрее обычного.
Это и спасло жизнь первого консула: он проснулся посреди пламени и криков. Сработала "адская машина", т.е. бочонок с порохом и пулями, водруженный на тележку перегораживающую улицу. В известный момент один из покушавшихся роялистов должен был поджечь фитиль - и дело в шляпе! К несчастью для покушавшихся, карета миновала опасное место прежде чем огонь добрался до бочонка.
Улица превратилась в ад, несколько домов было разрушено полностью, другие сгорели. Погибло два десятка парижан, если пятьдесят было ранено, но сам Бонапарт отделался легким испугом: в карете лишь вылетели стекла. Избежавший смерти правитель собрал заслуженные аплодисменты, все-таки появившись в Опере. В дальнейшем он умело воспользуется предоставленным карт-бланшем на репрессии: пострадают не только подготовившие покушение роялисты, но и изобретшие когда-то этот способ убийства радикалы-якобинцы.
Неудачи этого и других, не доведенных по ряду причин даже до стадии попытки, покушений показали, что рассчитывать на устранение Наполеона не приходится, он явно не собирался расставаться с жизнью, а его режим демонстрировал все возрастающую уверенность в собственном положении. Это стало последним фактором, сыгравшим в пользу начала переговоров. Бессменный с 1783 г. премьер-министр Питт-младший ушел в отставку, знаменуя этим вынужденную готовность английской олигархии к миру.
Амьен стал триумфом Бонапарта - ему удалось то, чего не смогли сделать все революционные правительства и даже дипломатия покойного Людовика во время Американского мятежа. Более того, первый консул отплатил и за Столетнюю войну, заставив британского короля официально отказаться от титула короля французского, убрав лилии со своего герба. Но главным было, конечно, не это.
Англия очищала Мальту, добытую с таким трудом; Англия отказывалась от почти что всех захваченных ею во время войны колоний, за исключением испанского острова Тринидад на Карибах и голландского владения в Индийском океана - острова Цейлон. Лондон молчаливо признавал все уже произведенные французами в Европе изменения и обещал не вмешиваться в германские дела (т.е., лишал себя главного военного инструмента, не говоря уж об унижении английского короля как курфюрста Священной Римской империи). На этом фоне требование добровольного очищения Египта казалось незначительной деталью.
В Священной Римской империи, доживавшей последние годы своего тысячелетнего существования, Австрия и Пруссия получили немалые приращения за счет более мелких владетелей; тоже самое можно сказать и о других имперских электорах-курфюрстах. Раздавая с немалой щедростью чужие земли, французы не упустили возможности еще раз растревожить австро-прусский антагонизм, к вящей славе своей республики. В свою очередь, Бонапарт освободил Рим и жалкое неаполитанского государство, но такие уступки недорогого стоили: оккупировать все это вновь было делом считанных недель.
Французы торжествовали: Наполеон выполнил обещанное и победно закончил так неудачно складывавшуюся вначале войну. Как и всегда, людские жертвы республиканской Франции сильно превосходили вражеские - около 300 т. солдат против менее чем 200 т. у австрийцев. Даже с учетом потерь русских, англичан, неаполитанцев и турок, счет складывался не в пользу французов и их союзников, однако это было не так уж страшно - в прежние годы Франция теряла много больше, но не одерживала таких успехов. Человеческие потери еще не трудно было поправить, сложнее было поднять со дна или вернуть из английского плена более чем три сотни французских линкоров, фрегатов и других военных судов, потерянных в безуспешных попытках завоевать море. Еще более сложным делом представлялось убедить себя в том, что этот мир (при всей его невыгодности Англии, молчаливой враждебности России и Австрии) может просуществовать хоть сколько-нибудь долго.
Пушки басом громыхали
Гром военный рокотал
Генерал и первый консул
Немцу перцу задавал!
Горы и равнины
Шестью колоннами, устроив для отвлечения внимания австрийцев несколько ложных вылазок-операций, французское войско устремилось через Альпы. Основная трудность предстоящего перехода заключалась в том, чтобы перевезти слонов пушки и не помереть при этом от голода или под лавиной снега - как известно из античной, средневековой, новой и новейшей истории, умелые полководцы всегда перебирались через неприступные горы без особенных затруднений, но с большими потерями. Набив свои ранцы продовольствием, французы старались проходить особенно опасные участки ночью, пока дневное солнце не растопило снега. Пушки же и вовсе перетаскивали на себе, заранее разобрав их. Музыканты играли безвкусные революционные марши, подбадривая пехотинцев и кавалеристов, вынужденных проделать большую часть перехода пешком.
Можно сказать, что как и все смелые планы, швейцарский бросок носил отчаянный характер. Это продемонстрировало сопротивление небольшого форта Бард, защищаемого четырьмя сотнями австрийских пехотинцев. Они не только без труда отбили все атаки французского авангарда, но и не давали провести артиллерию через лежащее под фортом селение. Наполеона спасло только дерьмо, т.е. навоз и сено, которыми находчивые французские солдаты усеяли улицы: ночью они беззвучно протащили пушки под носом у палящих наугад немцев. Оставив почти целую дивизию осаждать непокорный гарнизон, галлы продолжили свой путь.
Дальнейшее продвижение пошло легче, даже несмотря на разочаровывающие известия от Рейнской армии. Генерал Моро, чьи операции должны были прикрывать главный удар французов, отвлекая войска Вены в Германии от швейцарского фланга первого консула, сумел не только одержать несколько побед в стычках, но и подложить своему лидеру свинью, оказавшуюся на поверку достаточно большой хавроньей. Вместо того, чтобы честно отправить специально выделенный для этого корпус, Моро собрал все отребье своей армии (вдвое меньшей, чем рассчитывалось, численности) и послал его на соединение с Наполеоном.
Тем не менее, настроение последнего было превосходным - армия наконец-то перевалила через горы, не понеся при этом большого урона - несколько стычек с австрийскими силами прикрытия показали, что Мелас, как и ожидалось, не оценил весь размах предприятия первого консула. Теперь дело было в шляпе... - Бонапарту предстояло себе добыть новую, его старая треуголка погибла от альпийской сырости - именно так говорил Наполеон швейцарскому проводнику, завершая переход.
Мелас, долгое время убаюкиваемый донесениями разведчиков и венских штабистов, встрепенулся когда уже было слишком поздно - в начале июня 1800 года. Но и тогда замысел противника не был оценен им в полной мере: австриец сперва предположил, что Наполеон либо двинется на деблокаду Генуи, либо (что казалось ему более верным) на Турин. Когда же выяснилось, что целью врага является Милан, занятый ими в первых числах июня, Меласу пришлось действовать впопыхах, импровизируя. В эти дни пожилому австрийскому полководцу в последний раз улыбнулась удача: буквально за несколько часов до того как австрийцы собирались снять осаду Генуи, французы сами предложили сдать город, оговорив себе право уйти из него с оружием. Спорить, понятное дело, было некогда и соглашение заключили на этих условиях. Кроме этого, смелый удар отдельного австрийского отряда хорошо потрепал перешедших Альпы французов: немцы смяли противника и даже отбили несколько тысяч собственных пленных, захваченных Наполеоном в первых стычках в Италии.
В начале июня противоборствующие стороны лихорадочно собирали, стягивали свои силы. Наполеон, узнавший о падении Генуи из перехваченной переписки Меласа с гофкригсратом, внезапно обнаружил, что значительная часть предполагаемых им преимуществ может быть утраченной. Теперь вместо того, чтобы спокойно встретить и разбить отступавшие войска австрийцев, за которыми в виде неявной (и от того более тревожной) угрозы будут маячить французские солдаты на юге, Наполеону самому нужно было атаковать Меласа, покуда он не собрал своих сил в кулак, опираясь на Геную в качестве базы.
При этом, первой консул пришел к убеждению, что его австрийский противник будет избегать сражения и отступать, по крайней мере до тех пор, пока не соединится с осадным корпусом. Время поджимало, французы начали "обратный марш", стремясь отрезать армию врага от Генуи. В это же время Мелас, который тоже исходил из крайне пессимистических прогнозов, пришел к такому же решению - не дожидаясь соединения своих сил, он устремился на встречу Бонапарту, полагая, что каждый день работает на французов, отрезавших его войско от Австрии и Германии. Таким образом, действия сторон привели к слепому столкновению при итальянской деревушке Маренго: австрийцы и французы буквально бежали навстречу друг дружке - при этом каждый полагал себя атакующей стороной.
Маренго
Но прежде чем произошло генеральное сражение, французский авангард наткнулся на превосходящие силы врага. Только решительность французов (а также спешно прибывшие подкрепления) и нерешительность австрийцев (которые ожидали подхода новых отрядов врага - и не ошиблись) позволила Наполеону избежать тактической неудачи - итогом боя стала впечатляющая французская победа: 18 т. австрийский корпус был отброшен 14 т. французским - стороны потеряли по 3-4 т. убитыми и ранеными с обеих сторон, но победителям досталось несколько тысяч пленных.
Это поражение только укрепило командующих в их предположениях: Наполеон окончательно решил, что австрийцы стремительно отходят и разбросал свои войска, надеясь перехватить их; Мелас же преисполнился решимости избавиться от нового противника, не теряя ни одного лишнего дня. Утром 14 июня австрийцы пошли в атаку, достигнув почти полной внезапности. Номинально, силы противников были равны - около 30 т. солдат у каждого полководца, но непосредственно под рукой утром у Бонапарта было только 23 т., да и те оказались не готовы к решительным действиям врага. По всей видимости, французов (и репутацию Наполеона как полевого командира) спасло лишь то, что из-за сочетания особенностей местности и "естественной" (т.е., обусловленной их военным механизмом) медлительности, австрийцы вводили свои силы в бой крайне медленно.
Это же и в какой-то мере сыграло им на руку: в течении нескольких критических часов после начала атаки Наполеон банально отказывался поверить в то, что его противник затеял "свою игру" и попросту не верил в масштабную атаку неприятеля. Наконец, прибыв непосредственно к атакованным дивизиям, он убедился в серьезности намерений Меласа. Были посланы приказы (надо заметить, носящие несколько растерянный характер), призывающие всех-всех-всех возвращаться назад, а все наличествующие силы отправились в бой, подкрепляя тонкую сине-красно-белую линию, безжалостно расстреливаемую австрийскими пушками.
Надо отдать французам должное: при "старом режиме" они бы уже проиграли, т.е. отступили бы с уроном и конфузией. Сейчас же войска Бонапарта пятились, но держались. Несмотря на это, натиск "молодцев в белом" императора Франца медленно, но верно переламывал республиканские полки: к полудню казалось, что бой так и эдак проигран, а французы либо побегут, либо полягут все замертво.
Наконец, был смят левый фланг французской армии... подалась и вся линия наполеоновского войска, очищая поле боя. Мелас, уставший после целого дня в седле и к тому же легко раненный, счел вражеское отступление (в полном соответствии с практикой своего века) недвусмысленным признаком победы. Он поручил задачу преследования начальнику своего штаба генералу Цаху, а сам отбыл в штаб-квартиру. Немцы наскоро перестраивались в колонны прямо на поле боя... увы, именно сейчас им не хватало нескольких тысяч кавалеристов, посланных на отражение несуществующих врагов в собственном тылу.
В этот момент к Наполеону подошли свежие резервы - первая дивизия корпуса генерала Дезе (героя Египетского похода, с большими приключениями добравшегося до соотечественников, чтобы погибнуть под конец знаменитого сражения), вскоре ожидались и остальные войска. Опытный глаз французского полководца несомненно оценил потерю темпов австрияками, план контрудара напрашивался ходом самого боя.
Сама судьба была против Австрии в тот день - удар свежих сил врага пришелся на войска под командованием заместителя Меласа: сперва их встретили залпами пушек, потом позади двигавшихся в маршевом порядке австрийцев взорвалась артиллерийская повозка с зарядами, разгром довершила штыковая атака и лихой фланговый удар французских кавалеристов. Несколько тысяч императорских солдат, застигнутые врасплох и шокированные такой переменой в ходе сражения, положили оружие на месте. Еще хуже была потеря управляемости в критический момент - среди пленных был и начальник штаба австрийского войска. Наполеон из "мокрой курицы" обратился в горделивого петушка (на самом деле, я никоим образом не хочу умалить достоинства консула, его поведение в бою было образцовым) и объезжая свои войска говорил всякие присущие моменту пафосные благоглупости, столь любимые солдатами республиканской эпохи. И они заслужили их по праву - французы не сломались.
В результате внезапного возрождения вражеской армии австрийцам пришлось играть отход, произведенный в некотором беспорядке. Но победители были слишком истощены, чтобы преследовать врага, их боевые потери почти не уступали вражеским (стороны потеряли по 6-7 т. убитыми и ранеными, но французы взяли еще от 4 до 7 т. пленных).
Моральное же потрясение австрийского командования было очень велико. Буквально раздавленный внезапным переходом от статуса торжествующего победителя к проигравшему, пожилой австрийский главком потерял всякую надежду и волю к дальнейшему сопротивлению. Большая часть его артиллерии осталась на поле боя, где-то на юге оперировала оправившаяся "старая" Итальянская армия французов, сам он был побит новым войском первого консула. Прежний план - отступать в случае неудачи к Генуе - был забыт и Мелас вступил в переговоры с Бонапартом.
Последний, тоже наглядно ощутивший горечь поражения, был готов к ним. От прежнего замысла совершенно уничтожить австрийцев в Италии мало что осталось. Пришлось "довольствоваться" малым, согласившись пропустить армию в Мелеса в Австрию, в обмен на передачу всех удерживаемых австрийцами крепостей и городов Северной Италии.
И все же, это был успех французов, и успех немалый, особенно учитывая не слишком блестящие тактические достижения при Маренко - успех, достигнутый за счет правильно выбранного и со всей решимостью осуществленного стратегического маневра. В этом случае даже ничейный результат боя был бы благоприятен для Бонапарта, не говоря уже о победе. Сам он, окончательно уверившись в собственном везении, отправился домой, в Париж - Итальянская кампания закончилась.
Генерал Моро убедительно побеждает при Гогенлиндене: учись, Бони, как бы говорит он Наполеону.
Топить флоты бывших союзников или ненадежных нейтралов - давняя британская традиция.
Война и мир
А война - нет. Начавшиеся было летом переговоры с англо-австрийскими союзниками не привели к положительному результату, хотя британский премьер-министр Питт уже не верил в победу - по-крайней мере на суше. Но, решили в Лондоне, попытаться стоит, тем более, что французские предложения казались неприемлемыми. Поздней осенью боевые действия возобновились, теперь - в Германии.
Там, значительно уступая французам в силах, австрийцы попытались остановить 150 т. армию генерала Моро, оккупировавшую летом Баварию. Очевидно не без известного умысла - дважды выиграть в одну лотерею - командующим тамошними войсками императора Франца был назначен еще один его брат, эрцгерцог Иоганн, восемнадцати лет отроду (а говорят, что в австрийской армии не давали дорогу молодым!). Со всей пылкостью юности он повел свои войска на встречу неприятелю и нарвался на сражение при баварской деревне Гогенлинден, в самом начале декабря злополучного 1800 года.
Австро-баварские войска, достигнувшие в предыдущие дни некоторых успехов, изначально прибывали в уверенности, что противник отходит. Мы уже знаем, к чему может привести подобного рода заблуждения даже после выигранной битвы, что же говорить о ситуации в которой сражение еще и вовсе не состоялось?
Колонны немцев буквально напоролись на изготовившихся к бою французов и начался разгром. Вскоре все было кончено - потеряв около 9 т. пленными и 4,6 т. убитыми и ранеными против 3 т. у французов, германская армия ретировалась. Галлы победно вошли в Зальцбург, из отставки был срочно вызван эрцгерцог Карл, но военное положение представлялось Вене совершенно безвыходным.
Возобновившиеся переговоры привели к заключению сепаратного австро-французского мира, подписанного в Люневиле в начале 1801 г. Австрия теряла Бельгию и наследственные права на Тоскану; как римский император, Франц отказывался от левого берега Рейна, захваченного французами. Были признаны все народные республики, созданные Францией за последние годы. В свою очередь Наполеон не стал настаивать на аннексии Папского государства и Неаполитанского королевства, заняв лишь в них важные пункты и заставив разорвать с англичанами.
Так, от всей Второй коалиции остался один лишь Лондон, который потерял теперь и Вену, и Неаполь (не говоря уже о растущей со стороны царя Павла ненависти), но все же продолжал оставаться враждебным консульской республике, ведущей с ним морскую войну на пару с абсолютистской испанской монархией. Не имея возможности поразить ненавистных французов в Европе, англичане продолжали загонять в угол Египетскую армию.
Несмотря на определенные успехи, достигнутые французами в отражении османских атак, британский флот держал врага на голодном пайке, не давая никакой возможности надеяться на долгую борьбу или возвращение во Францию. Покуда войска союзников шли от успеха к успеху, англичане не желали выпускать своих пленников из "страны фараонов", справедливо полагая, что это лишь укрепит сопротивление врага в Европе. Когда же, как с грустью заметил их премьер-министр, карты Европы можно было уже прятать, они было согласились на эвакуацию французов, но она все равно не состоялась: оставленного Бонапартом командующего некстати убил сирийский фанатик, а сменивший его генерал потерял время, пытаясь связать с Парижем, устраивая собственную свадьбу с мусульманской невестой и принимая ислам (в хорошем смысле, если он вообще существует).
Тогда британцы решились на еще одну сухопутную операцию. С большим трудом правительству удалось добиться отправки новой армии, ведь с самого начала революционных войн английские войска неизменно терпели неудачи. В марте 1801 г. британская армия (около 17 т. солдат) под общим командованием ветерана войн 18 века генерала Эберкромби (отказавшегося в свое время подавлять мятеж американский и с удовольствием усмирившего ирландский бунт) была высадилась на египетский берег. Последовало несколько беспорядочных сражений, постепенно поставивших французов в безвыходное положение. Итогом английского вторжения, поддержанного турками и эпидемией чумы, стала капитуляция остатков французской армии. Египет был потерян, о чем французские и английские дипломаты узнали только после подписания предварительных условий мира (к большому неудовольствию последних).
Все это время Наполеон пытался хоть как-то облегчить положение несостоявшегося французского протектората. Ключевым вопросом был морской и Париж использовал любые возможности для того, чтобы оспорить у англичан воду. Хотя Бонапарт и говорил, в сердцах, что везде где проплывает бревно можно увидеть английский флаг, на деле соотношение сил было вовсе не таким уж плохим, иной вопрос - качество этих самых бревен.
В 1801 г. британцы дважды напомнили о своем морском могуществе. Сперва был разрушен нарождавшийся союз морских балтийских держав, под патронатом России. Царь Павел совершенно осознано сколачивал в Северной Европе антианглийский блок из России, Швеции, Дании и примкнувшей к ним Пруссии - однако Россия, годовой доход который лишь немного превосходил прусский и в три с половиной раза уступал английскому, не могла придать этому союзу прочное основание.
Англичане не намерены были сидеть сложа руки. "Союз нейтралов" необходимо было разрушить любой ценой. Возвратившийся из теплой Италии адмирал Нельсон был выхвачен из уютной семейной жизни "на троих" (вместе с лордом Гамильтоном и его прелестной женой) и отправлен в Северное море, под номинальное руководство толстого адмирала Паркера. Как и всегда, неброский (не считая привычки напяливать на себя все полученные награды, включая экзотический турецкий челенк - украшение для тюрбана) вице-адмирал был настроен крайне решительно. Застав своего сонного командира, недавно женившегося на молоденькой (обретавшейся неподалеку от флота) и от того вовсе не стремившегося к ратным подвигам, Нельсон, мучившийся расставанием с любимой женщиной, быстро переделал все на свой лад.
Никакой блокады! на Копенгаген! И как можно быстрее, покуда льды сковывали русские корабли на Балтике. Осторожный Паркер был против столь агрессивной тактики: ведь сам Нельсон говорил (или скажет), что любой моряк, атакующий деревянными кораблями каменный форт - просто дурак. Тем не менее, после того как в первых числах апреля 1801 г., после того как датский кронпринц-регент отказался выходить из союза или сдать англичанам свой флот, атака стала делом решенным.
Начало боя, в котором англичанам (12 линкоров и 5 фрегатов) противостояли стоящие на копенгагенском рейде 7 датских линкоров, два десятка других судов и множество береговых батарей, и впрямь было не очень хорошим для "владычицы морей". Несколько британских кораблей сели на мель, другие прямо-таки расстреливались датской артиллерией. Адмирал Паркер, наблюдавший это, проявил недюжинное благородство, показав себя настоящим джентльменом - он бросил Нельсону спасательный круг, дав приказ выходить из боя, заметив при этом, что если Нельсон рассчитывает победить, то продолжит атаку, а если нет - у него появится оправдание.
Энергичный вице-адмирал расхаживал между тем по палубе своего флагмана, явно волнуясь. Он (о, конечно) отказался прекратить бомбардировку, подарив истории красивую фразу об одноглазом флотоводце, не увидевшем приказа. Наконец, датский флагман взорвался - это дало повод к началу переговоров. Нельсон аккуратно, прямо во время боя, составил очень вежливый текст ультиматума, терпеливо дождавшись восковой свечи, чтобы скрепить письмо (посланному за воском матросу оторвало голову ядром, запечатывать чем-то другим адмирал отказался, ибо это могло пролить свет на не самое лучшее состояние его эскадры).
Датский принц, чьи люди понесли к тому времени тяжелые потери, а кораблям с экипажами грозила гибель, вынужденно согласился на британские условия и все-таки сдал свой флот. Впоследствии Нельсон называл этот бой самым тяжелым из всех, данных им - французы и испанцы не шли ни в какое сравнение с хладнокровными датчанами.
Торжествующая эскадра англичан устремилась на Балтику, имея приказ после "умиротворения Дании" без разбора топить вссе встреченные русские корабли, вразумляя тем их повелителя.
Несколькими месяцами позднее, в Средиземном море англичанам удался другой военно-морской урок. Франко-испанский флот, предназначенный для прорыва египетской блокады и собиравшийся на рейде иберийского городка Альхесирас, был дважды атакован британской эскадрой. Первый бой закончился победой латинских союзников: севший на мель английский линкор был захвачен ими, а другие британские корабли получили серьезные повреждения.
Когда численность союзной эскадры составила 9 линкоров и 3 фрегата, испанский командующий счел себя достаточно сильным, чтобы выйти из-под защиты береговых батарей. Это стало его роковой ошибкой. Летней ночью союзников атаковали 6 британских линкоров и 3 фрегата, взявшие полный реванш за предыдущую неудачу: покуда два огромных испанских линкора расстреливали друг дружку (до полного и обоюдного потопления), приняв своих товарищей по оружию за англичан, последние захватили еще один линкор и потопили фрегат. Надежды спасти "солдат песков" в Египте ушли под воду вместе с франко-испанскими судами.
Амьенский мир
Рука с табакеркой, сбросившая с мировой шахматной доски фигурку франко-русского похода в Индию, стала еще одном фактором, поспособствовавшим заключению мирного соглашения в Амьене, завершавшего череду революционных войн. Вполне определившееся будущее французских войск в Египте и петербургский переворот - с одной стороны; усталость от многолетней войны, вести которую теперь предстояло в одиночку и полная бесперспективность каких-либо планов сухопутных кампаний - с другой; стали основой для заключения мира между профранцузским блоком и Великобританией.
Но,после Маренго, Копенгагена и убийства Павла прошло еще немало времени прежде чем мир был заключен. Почему? Все это время англичане, полагавшие внутреннее положение первого консула крайне непрочным, рассчитывали на чудесное изменение французской политики после определенных событий по-петербургскому сценарию. То были беспочвенные надежды: подавляющее большинство французов воспринимали
победоносного полководца, покончившего с войнами и явственно принявшегося за обустройство страны, как ниспосланного свыше лидера и только неисправимые роялисты все еще надеялись изменить ход истории. Они прямо предлагали Англии свои услуги по устранению "узурпатора", захватившего трон по праву сильного. Их наивные надежды на то, что генерал Бонапарт сыграет роль английского генерала Монка были разбиты самым непосредственным образом: в переписке между королем Людовиком и первым консулом. Теперь сторонникам Бурбонов оставалось лишь действовать - они многому научились у своих противников-якобинцев. Непосредственная партизанская война в северных, прибрежных районах Франции была вскоре окончена полной победой правительства, однако этим методы борьбы теперь не исчерпывались.
В декабре 1800 г. первого консула упросили поехать в парижскую Оперу - по крайней мере, так рассказывал он сам. Трудно поверить в картину, в которой жена и несколько друзей силком тащат сонного правителя в карету, но видимо суеверный корсиканец хотел лишний раз подчеркнуть роль случая или Провидения в своей судьбе. Так или иначе, но Наполеон отправился в путь. Кучер, по французскому обычаю (все путешественники 18 века бранились на негодных французских ямщиков, сравнивая их с дисциплинированными прусскими форейторами, к вящей славе последних) был изрядно пьян, а потому карета ехала быстрее обычного.
Это и спасло жизнь первого консула: он проснулся посреди пламени и криков. Сработала "адская машина", т.е. бочонок с порохом и пулями, водруженный на тележку перегораживающую улицу. В известный момент один из покушавшихся роялистов должен был поджечь фитиль - и дело в шляпе! К несчастью для покушавшихся, карета миновала опасное место прежде чем огонь добрался до бочонка.
Улица превратилась в ад, несколько домов было разрушено полностью, другие сгорели. Погибло два десятка парижан, если пятьдесят было ранено, но сам Бонапарт отделался легким испугом: в карете лишь вылетели стекла. Избежавший смерти правитель собрал заслуженные аплодисменты, все-таки появившись в Опере. В дальнейшем он умело воспользуется предоставленным карт-бланшем на репрессии: пострадают не только подготовившие покушение роялисты, но и изобретшие когда-то этот способ убийства радикалы-якобинцы.
Неудачи этого и других, не доведенных по ряду причин даже до стадии попытки, покушений показали, что рассчитывать на устранение Наполеона не приходится, он явно не собирался расставаться с жизнью, а его режим демонстрировал все возрастающую уверенность в собственном положении. Это стало последним фактором, сыгравшим в пользу начала переговоров. Бессменный с 1783 г. премьер-министр Питт-младший ушел в отставку, знаменуя этим вынужденную готовность английской олигархии к миру.
Амьен стал триумфом Бонапарта - ему удалось то, чего не смогли сделать все революционные правительства и даже дипломатия покойного Людовика во время Американского мятежа. Более того, первый консул отплатил и за Столетнюю войну, заставив британского короля официально отказаться от титула короля французского, убрав лилии со своего герба. Но главным было, конечно, не это.
Англия очищала Мальту, добытую с таким трудом; Англия отказывалась от почти что всех захваченных ею во время войны колоний, за исключением испанского острова Тринидад на Карибах и голландского владения в Индийском океана - острова Цейлон. Лондон молчаливо признавал все уже произведенные французами в Европе изменения и обещал не вмешиваться в германские дела (т.е., лишал себя главного военного инструмента, не говоря уж об унижении английского короля как курфюрста Священной Римской империи). На этом фоне требование добровольного очищения Египта казалось незначительной деталью.
В Священной Римской империи, доживавшей последние годы своего тысячелетнего существования, Австрия и Пруссия получили немалые приращения за счет более мелких владетелей; тоже самое можно сказать и о других имперских электорах-курфюрстах. Раздавая с немалой щедростью чужие земли, французы не упустили возможности еще раз растревожить австро-прусский антагонизм, к вящей славе своей республики. В свою очередь, Бонапарт освободил Рим и жалкое неаполитанского государство, но такие уступки недорогого стоили: оккупировать все это вновь было делом считанных недель.
Французы торжествовали: Наполеон выполнил обещанное и победно закончил так неудачно складывавшуюся вначале войну. Как и всегда, людские жертвы республиканской Франции сильно превосходили вражеские - около 300 т. солдат против менее чем 200 т. у австрийцев. Даже с учетом потерь русских, англичан, неаполитанцев и турок, счет складывался не в пользу французов и их союзников, однако это было не так уж страшно - в прежние годы Франция теряла много больше, но не одерживала таких успехов. Человеческие потери еще не трудно было поправить, сложнее было поднять со дна или вернуть из английского плена более чем три сотни французских линкоров, фрегатов и других военных судов, потерянных в безуспешных попытках завоевать море. Еще более сложным делом представлялось убедить себя в том, что этот мир (при всей его невыгодности Англии, молчаливой враждебности России и Австрии) может просуществовать хоть сколько-нибудь долго.
Материал взят: Тут