Ремесло Великого Новгорода ( 11 фото )

Стенограмма эфира программы «Родина слонов» с кандидатом исторических наук, научным сотрудником кафедры археологии Исторического факультета МГУ Виктором Кашмировичем Сингхом.

М. Родин: Я думаю, ни для кого не секрет, что за ХХ век историческая наука достаточно сильно изменилась. Никуда не делись любимые всеми герои, масштабные эпопеи, исторические тектонические процессы, войны. Но тем не менее историки всё больше и больше обращают внимание на простых людей. И мы всё больше узнаём о том, как они жили, об их быте. Мы можем уже буквально погрузиться в эпоху. Естественно, в любой сфере, куда ни копни, возникает больше вопросов, чем ответов, но тем интереснее заниматься исторической наукой.

Сегодня мы будем говорить о ремёслах Великого Новгорода, одного из тех городов, который стоял у истоков российского государства. Много ли и когда впервые мы узнали о жизни простых людей Новгорода? Я так понимаю, с раскопок Арциховского всё и началось, до этого ничего не знали. Правильно?

В. Сингх: Да, до этого, пока не было материалов раскопок, мы знали только официальную княжескую историю Новгорода по материалам летописей. Но с раскопок Арциховского мы стали узнавать, хоть и по крупицам, но тем не менее, повседневную жизнь простого горожанина-новгородца. Какие-то его жизненные перипетии, взаимосвязь с государственной властью, и т. д.

М. Родин: Правильно ли я понимаю, что не только археология всё таки нам говорит о быте новгородцев? Какой баланс у нас письменных, изобразительных источников?

В. Сингх: Если мы говорим в данном случае о новгородском ремесле, то археология даёт нам 99% сведений. Письменные источники довольно скудны. Это в первую очередь летописи. В них мы можем встретить только упоминания о тех или иных ремесленниках, которые, как правило, погибли в тех или иных военных столкновениях. Более поздние источники XV-XVI вв., переписные книги, достаточно подробно рассказывают о составе ремесленного населения города. Но это, опять же, не даёт нам полного представления о развитии самого ремесла, кроме дробной дифференциации и специализации. Также из Лицевого летописного свода мы видим, как могли быть оснащены те или иные мастерские. Но это уже более поздние источники.

Для нас важнее западноевропейские трактаты, в частности, трактат пресвитера Теофила «Записка о разных искусствах» XII в., где подробнейшим образом описывается рецептура изготовления различных сплавов металлов, материалов, и т. д. Для нас это является настольной книгой.

М. Родин: А у нас есть основания переносить этот западноевропейский опыт на нашу почву?

В. Сингх: Мы можем реконструировать процесс того или иного производства по археологическим материалам. И в большинстве случаев те операции, о которых говорит Теофил, совпадают с археологическими данными.

М. Родин: Насколько я понимаю, археология тоже менялась. В XIX в. у археологов были другие интересы и это в итоге давало совершенно иную картину того же развития ремесла.

В. Сингх: Да. На заре становления славяно-русской археологии в XIX-начале ХХ вв. исследователей в первую очередь интересовали курганные древности. Городская археология, или поселенческая, оставалась за рамками. Это обуславливалось в первую очередь неразработанностью методики исследования больших поселений. И отсутствовал интерес. Поскольку в курганах они ожидали увидеть какие-то целые вещи, изучить погребальный обряд. А раскопки городов требовали больших трудозатрат, финансов, и неизвестно было, что они там найдут.

В связи с этим сложилось мнение, что в Древней Руси не было серьёзно разработанного ремесла, в первую очередь металлообработки. Учёные считали, что это всё были вещи привозные, импортные. Но в 30-е гг., когда развернулись широкомасштабные исследования древнерусских городов, сразу стало очевидно, что это совершенно не так. Практически в каждом городе, на каждом городище были обнаружены свидетельства многочисленных ремёсел, очень высокоразвитых, начиная с IX-X вв. и продолжая до тех пор, пока существовали эти поселения.

М. Родин: Но мы будем сегодня на новгородской археологии концентрироваться. Правильно?

В. Сингх: Да. Новгородское ремесло и археология – это практически как зеркало всей Древней Руси.

М. Родин: Плюс там дерево сохраняется, и вообще вся органика. И это даёт более широкую картину.

В. Сингх: Более полная источниковая база получается.

М. Родин: А на сколько она полная? Если прочитать учебник, на обывательском уровне с этим столкнуться, возникает ощущение, что историки рассуждают, опираясь на 3-4 красивых меча, ещё пару артефактов и всё. Можете описать корпус источников, с которыми вы работаете?

В. Сингх: Археологические источники включают в себя и производственные сооружения различного назначения, и инструментарий, которым пользовался мастер, и заготовки, отходы производства, брак всегда бывает. Ну и сама готовая продукция. В принципе, на материалах археологии, и только на них, мы можем реконструировать весь цикл производственного процесса того или иного ремесла.

М. Родин: Если я не навру цифру, которую помню из вашей диссертации, одних только инструментов найдено 2301. И то, видимо, это на тот момент, когда вы писали.

В. Сингх: Это было 10 лет назад. Сейчас эта цифра увеличилась. Не могу сказать, что намного. Но ещё порядка 100-150 инструментов пополнили коллекцию новгородского инструментария.

М. Родин: То есть, это тысячи находок.

В. Сингх: Да.

М. Родин: Какое самое было важное ремесло? Что мы про него знаем?

В. Сингх: Основное, как принято считать в средневековой археологии, это металлообработка, и в первую очередь обработка железа. Если говорить о металлургии железа, то в городе мы практически никогда не встретим следов этого ремесла, поскольку оно являлось пожароопасным. А как мы знаем, средневековые города были практически полностью деревянными, и жители старались выносить такие производства за черту города, или на окраины. Но даже это, как мы знаем по летописям, не спасало их от разрушительных пожаров.

Металлургией железа занимались сельские жители ближайших окрестностей города. Они добывали руду, подготавливали древесный уголь, строили горны, выплавляли железо, и какую-то часть орудий, необходимых для сельской жизни, они могли изготавливать сами. Но в основном железо шло в город в виде т. н. товарных криц. Это такие круглые лепёшки, сформированное горновое железо, которое требовало дальнейшей кузнечной очистки и обработки.

М. Родин: Их тоже находят, насколько я понимаю, в большом количестве.

В. Сингх: Их находят не в большом количестве, довольно редко. Но на Дмитриевском раскопе ещё в 60-е гг. был найден целый клад таких криц, больше 15-ти штук там было. Но это не свидетельство того, что там работал кузнец. Скорее всего, там жил купец, который торговал этим железом, доставлял его из сельской местности в город.

М. Родин: То есть посредник, который занимался транспортировкой. У него там был склад.

В. Сингх: Да. Встречаются единичные находки криц. Но это был ценный металл, его старались не выбрасывать, не терять, всё шло в переработку. И мы уже его находим в виде готовых изделий.

М. Родин: Вы сказали про сельское ремесло по выплавке. Это ведь тоже копано, насколько я понимаю?

В. Сингх: Да. Мы знаем это в меньшей степени, но на многих сельских памятниках обнаружены свидетельства металлургического производства, как правило в виде разрушенных горнов и огромного количества металлургического шлака, который вытекает и остаётся в горне во время сыродутного процесса.

М. Родин: Я даже где-то видел реконструкции того, как эти горны выглядели. Непростое устройство.

В. Сингх: Есть реконструкции. Многие есть группы учёных и наших, и зарубежных, которые пытаются реконструировать сыродутный процесс, используя в основе своей археологические материалы. Но горн, как правило, всегда разрушался, поэтому при раскопках мы находим только его основание. И какова была его высота и форма верхней части – мы можем только догадываться или опираться на этнографические материалы.

М. Родин: Что дальше происходило в городе? Вы говорите, что основное производство было в пригородах.

В. Сингх: Да. Поскольку производство было пожароопасное, как правило выносили его на окраины города или на малозаселённые территории в различные периоды. Кузнец обрабатывал крицу, доводил её до состояния готового железа. То есть её нужно было многократно проковать, чтобы избавиться от вкраплений металлургических шлаков, чтобы железо было чистое. И дальше уже шла его обработка с различными температурными режимами в зависимости от того, какое изделие изготавливается. Либо оно должно быть твёрдое и острое, либо вязкое и гибкое. Для этого существовали различные температурные режимы. И новгородские, и древнерусские кузнецы в целом знали, как определить, до какого состояния нужно нагревать железо, и т. д. Эту технологию они очень хорошо знали с самых ранних этапов.

М. Родин: Я так понимаю, есть некоторая проблема с тем, что мы мало или почти не находим кузнечных наковален. Так ли это и почему?

В. Сингх: Кузнечные наковальни были не такими большими, как современные, которые весят по 90 кг, но тем не менее тоже имели довольно большие размеры. То, что мы находим при раскопках – это вещи, как правило, либо утерянные, либо сломанные и выброшенные. Наковальню, как вы понимаете, сломать довольно сложно, и потерять тоже. И конечно это был ценный инструмент, кузнецы старались беречь такие вещи. На сегодняшний день в Новгороде найдено 9 наковален. Они все относятся к ювелирным или столярным. Но, в принципе, небольшую железную заготовку на них тоже можно было проковать. Большие найдены на древнерусских городищах в тот момент, когда они были уничтожены, сожжены, и их жизнь больше там не возобновлялась. И просто некому было там найти наковальню или какой другой ценный предмет.

М. Родин: Но тем не менее, насколько я понимаю, найдено достаточно много инструментов, которые позволяют судить о чёрной металлургии. Всякие клещи, молотки.

В. Сингх: Железных кузнечных инструментов очень много, ассортимент богатый. Тут надо ещё иметь ввиду, что в качестве кузнечной наковальни могли использовать какой-то камень. Для каких-то грубых работ камень очень хорошо подходил. Это мы даже знаем по этнографии. А инструмент, начиная с Х века, когда мы фиксируем первые находки этих вещей, и до начала ХХ века практически не претерпевает изменений. Немножко меняется форма, расширяется ассортимент, но не сильно. Основные формы инструментов, которые были необходимы кузнецу для обработки изделий, уже были все сформированы в Х веке.

М. Родин: Насколько я понимаю, с Х века кузнечный инструмент практически не поменялся вообще.

В. Сингх: Практически нет.

М. Родин: А можете огласить весь список находок?

В. Сингх: Да, конечно. Главный инструмент кузнеца – это клещи и молот с наковальней. Это инструменты, которые использовались при ковке заготовок. Дальше были различные операции. Гибочные, которые выполнялись на наковальне с рогом, различные пробойники, зубила, которые были необходимы для дальнейшей обработки изделия: для пробивания отверстий в металле, для разрубания его. Это основные вещи.

Для изготовления проволоки использовались волочильные доски. В основном они использовались для изготовления проволоки из цветных металлов. Но могли и стальную проволоку тоже протягивать через глазки этой доски.




М. Родин: Для тех самых кольчуг, да?

В. Сингх: Да, вполне возможно. Как правило, железную проволоку ковали, но если она тонкая, могли протягивать через глазки волочила

М. Родин: Насколько я понимаю, вы анализируете не просто сами находки, но и контекст, в котором их нашли. И эта статистика позволяет нам судить о бытовании этих ремёсел. Насколько была высока специализация чёрной металлургии?

В. Сингх: К сожалению, за больше, чем 85 лет исследований Новгорода мы таких чётких мастерских, о которых однозначно можно сказать, что это кузнечная мастерская, практически не нашли. Но по ассортименту, который мы находим при раскопках Новгорода, можно сказать, что специализация, дифференциация ремесла уже где-то с конца XI-XII вв. была довольно дробная. Хотя у меня есть предположение о том, что многие кузнецы могли быть мастерами-универсалами. Они могли изготовлять для себя как сами инструменты, так и различные предметы.

Конечно, есть вещи, которые требуют особых навыков. Скажем, для изготовления ножей мастеру проще специализироваться на одном предмете, поскольку он массовый, постоянно требуется в обиходе. Он знает технологию изготовления, и т. д. Для гвоздочника процесс тоже стандартный. Тоже, наверное, это выделяется в отдельную специализацию. Но тем не менее каждый из этих мастеров мог производить и какие-то другие вещи. Т. е. они не ограничивались только изготовлением ножей, или гвоздей, топоров и т. д.

М. Родин: А какой-нибудь кузнечный конец найден?

В. Сингх: Нет, в топонимике города таких названий мы не знаем и по археологии проследить не можем. Кузнечные мастерские на территории города – это единичные вещи. Как правило это всё выносилось на окраины. Они изучены не так хорошо. Надо сказать, что Новгород за более чем 85 лет исследований изучен меньше чем на 5%. Поэтому всё ещё лежит в земле и ждёт своих исследователей.

М. Родин: И полную картину мы ещё не видим.

В. Сингх: Не видим. Но уже по тому, что раскопано, мы можем довольно точно представить себе схему развития древнерусского ремесла.

М. Родин: Про другое ремесло, про ювелирку. Я так понимаю, там совсем всё интересно, потому что этого много найдено по всему городу.

В. Сингх: Да, следы ювелирного, литейного ремесла встречаются практически на каждой усадьбе, в любой части города, которую мы исследуем, повсеместно. Дело в том, что оно тоже пожароопасное, но не такое, как кузнечное. Не требует высоких температур. И следы его гораздо более обширные. Во-первых, это плавильные сосуды, т. н. тигли, в которых металл расплавляли, смешивали. На каждой усадьбе хоть несколько фрагментов тиглей, но будет. Как правило, это всё встречается в комплексах вместе с инструментами, с литейными формами, с выплесками цветного металла. И локализовать ювелирные мастерские в городе удаётся гораздо проще и чаще.


Самый яркий пример – это знаменитая усадьба новгородского художника Олисея Гречина, который жил в конце XII в. и был мастером-иконописцем. Это тот уникальный случай, когда мы знаем не только владельца усадьбы по имени, но и то, что он был художником, ремесленником, поскольку всё ремесло у нас, как правило, анонимное. Здесь, в слоях XII в., были найдены и производственные сооружения, постройки, и богатый инструментарий, оклад от икон, деревянные дощечки, на которых эти иконы писались, краски, при помощи которых всё писалось. То есть весь комплекс находок. И всё это ещё дополнялось берестяными грамотами, адресованными Гречину с заказами на изготовление тех самых икон. Это богатейший комплекс, связанный с ювелирным производством. Там найдена и ртуть, которая использовалась для золочения икон, различные минералы, и многое другое. Это всё опубликовано в отдельной книжке «Усадьба новгородского художника».


М. Родин: Я правильно понимаю, что там ювелирка была связана с тем, чтобы украшать иконы?

В. Сингх: Да. Там прослежено несколько этапов ювелирного производства. В XII в. там довольно долго, ещё до Гречина, существовала бубенчиковая мастерская. Там прямо штамповали бубенчики, пуговицы. И по данным дендрохронологии она существовала примерно 60 лет. То есть по крайней мере два поколения ремесленников там трудилось над изготовлением бубенчиков.

М. Родин: То есть получается, он купил какую-то усадьбу, где уже было ремесло. Или как?

В. Сингх: Возможно он её не купил, а это были просто его какие-то родственники. Не всегда мы можем установить родственные связи, хотя с Гречином всё довольно очевидно. Есть такая точка зрения, что характер новгородского ремесла был наследственный. Т. е. дети занимались работой своих отцов, и т. д. Но нельзя об этом говорить однозначно, поскольку бывают такие мастерские, которые фиксируются на протяжении одного поколения, и всё.

М. Родин: Если мы говорим про Гречина, его усадьбу, его время, получается какое-то суперуниверсальное производство. Здесь и рисуют, и оклады делают, и ювелирные украшения для этого всего. Это он один делал, или это какая-то мастерская с подмастерьями?

В. Сингх: Конечно, он был не один. У него были помощники, подмастерья, каждый из которых выполнял свою определённую функцию. Сам Гречин, видимо, занимался именно росписью. Мы знаем, что группа Гречина расписала знаменитую церковь Спаса на Нередице. Кто-то занимался изготовлением оклада для икон, кто-то делал дощечки, и т. д. То есть там работала бригада мастеров, каждый из которых занимался каким-то своим отдельным делом.

М. Родин: Небольшая иконописная мануфактурка. Вы говорите, что почти на каждой усадьбе есть следы ювелирного производства. Представляется город мастеров. При этом, по моему обывательскому мнению, ювелирное дело – более тонкая, сложная работа, чем кузнечное. Здесь всё наоборот. Как такое может быть?

В. Сингх: Мы не можем сказать, что на каждой усадьбе с Х по XV в. это ремесло фиксируется. На одной мы видим это в Х в., на другой – в XII в., на третьей – в XIII-XV вв. То есть на протяжении всей жизни усадьбы так или иначе эти следы встречаются.

М. Родин: То есть хозяева могли поменяться, люди могли вдруг начать заниматься этим.

В. Сингх: Поскольку это всё были усадьбы новгородских бояр, землевладельцев, на их усадьбах работали различные ремесленники. Они могли их просто содержать у себя на усадьбах.

М. Родин: Откуда новгородские ювелиры брали материал для своего производства?

В. Сингх: В отличие от железообработки, где имеются собственные рудные источники, цветная металлообработка в древнерусское время их не имела. Весь цветной драгметалл поступал в основном из Западной Европы. В раннее время, в IX-XI вв. – из арабского востока в виде серебра, арабских монет. Если говорить о свинце, олове и меди – это в больших количествах поступало из западноевропейских городов при посредничестве Ганзейского союза.

У нас есть этому свидетельства. Буквально несколько лет назад при раскопках прибрежной части Волхова было обнаружено несколько слитков. Два больших слитка, один весом 14, другой – 18 кг, так называемой черновой меди, которая отливалась в Европе в горных месторождениях и поставлялась в бочках на кораблях на территорию Древней Руси. Как правило, это всё шло через Новгород, поскольку он являлся местом, где пересекались торговые пути. В городе эти слитки рубились, переплавлялись, очищались и уже из них отливали готовые изделия.


М. Родин: Я правильно понимаю, что рядом с ювелирными находятся ещё разные ремёсла? Потому что любое ювелирное украшение – это сложное компоновочное произведение.

В. Сингх: Да. Наиболее часто вместе с ювелирными мастерскими встречаются косторезные и мастерские по обработке янтаря. Это могли быть отдельные независимые производства, либо они могли сочетать в себе элементы всех этих операций.

Если говорить о косторезном ремесле, оно фиксируется в первую очередь по отходам производства. Это кости крупного и мелкого рогатого домашнего скота и рога лося и оленя. Основные изделия – это рукояти ножей, других орудий, гребни (они всегда делались из рога) и различные накладки, которые украшали детали мебели или одежды. Они зачастую сопровождались и ювелирными мастерскими. Скажем, кто-то заказал себе костяную иконку, её нужно было оправить в золотой или серебряный оклад. Мастер мог эти операции производить в одной мастерской.

М. Родин: Я так понимаю, что ещё и особые инструменты отличают косторезные мастерские?

В. Сингх: Здесь инструментарий не особо велик. В первую очередь должен быть нож, пила. Если какая-нибудь крупная кость, то топор. Различные резцы, в том числе циркульные. Очень многие костяные орудия имеют на себе циркульные орнаменты. Свёрла, напильники. Вот набор костореза.

М. Родин: Вы упомянули, что обработка янтаря была отдельно. Она как-то по-другому делалась?

В. Сингх: Не так много мы знаем мастерских по обработке янтаря. В частности, на Фёдоровском раскопе было найдено огромное количество янтаря и бусин, изготовленных из него. Это тоже, наверное, связано с какой-то ювелирной деятельностью. Это всё-таки украшения. И они сочетались в производстве с ювелирной мастерской. Тут требуются примерно те же самые инструменты, что и в косторезном ремесле. Это напильник, сверло, точильный камень, шлифовальные, чтобы довести находку до красивого состояния.

М. Родин: Насколько я понимаю, самый главный материал для Средневековья и средневековой Руси в частности – это дерево. И в чём-чём, а в деревообработке были сильны люди. Причём, я так понимаю, поголовно всё население Новгорода.

В. Сингх: Да. Не только для Новгорода, но всей Древней Руси, поскольку вся жизнь средневекового человека была сосредоточена на дереве. Это были и дома, и улицы, и вся домашняя утварь. Практически всё делалось из дерева. Здесь, конечно, Новгород является кладезью для изучения этого ремесла. Много книг написано по домостроительству Новгорода, по благоустройству, и т. д. И инструментарий деревообрабатывающий тоже был довольно богат.

Главный инструмент – это, конечно, топор. Их в Новгороде найдено несколько сот. Они меняются со временем. Разработана довольно детальная их типология и они являются своего рода хронологическим индикатором. Как правило, практически любую операцию могли сделать при помощи топора. Пилу, например, практически никогда не использовали. Мы знаем, что находки их есть, но они единичные, всего пара десятков в сравнении с сотнями топоров. Как считается, пила разлохмачивает древесину, и туда проникает влага. Соответственно, дом или какое-то изделие быстрее приходит в негодность. В основном рубили топором, долотом, теслом. Эти инструменты оставляли ровные сколы, где не было никаких пор для доступа влаги. Инструменты для обработки дерева многочисленны: это резцы для изготовления посуды, токарный станок.




М. Родин: Расскажите про токарный станок. Мне кажется, неочевидно, что уже в Х веке в Новгороде существовали токарные станки. Как они предположительно выглядели и что мы от них находим?

В. Сингх: То, что токарный станок во всяком случае уже в ХI в. точно существовал, нам говорят находки токарной посуды, на котором она была изготовлена, а также отходы токарного производства в виде так называемых бобышек. Это деревянные шайбочки, остающиеся после изготовления готовой вещи.

Выглядел он примерно как и современный токарный станок, только привод у него был ножной. К педали подвязывалась верёвка, и движением ноги бобина вращалась вперёд и назад. И мастер, работая резцом, вырезал необходимый ему предмет. Чашу, сосуд какой-то, тарелку, что угодно.

Такие резцы найдены. Даже недавно мы атрибутировали один инструмент, который, видимо, использовался для такого токарного станка. Он имел два резца. И, видимо, при вращении в одну сторону работали одной частью резца, при вращении в другую – разворачивали и вырезали другую часть изделия.

Очень отличаются в этом плане вещи XII в., поскольку они, как правило, всегда украшались различной резьбой. Это и рукоятки ложек, и детали саней, всё, что угодно. Деревянные резные колонны (правда, это более раннего времени). Почему-то именно на XII в. приходится такая эстетика средневековых новгородцев. Конечно, это есть и в более раннее время, и в более позднее, но в XII в. происходит расцвет. Просто всего этого очень много.

М. Родин: Я правильно понимаю, что деревообрабатывающее производство действительно на каждой усадьбе есть, причём в любом времени?

В. Сингх: Конечно. Понятно, что какие-то сложные вещи делали специализированные ремесленники. Скажем, вырезать ложку, или что-то подручное – это мог каждый мальчишка, наверное. Конечно, бочки, какая-то сложная посуда или какие-то механизмы требовали специализированного мастера. И такие тоже были. Мы их локализовать чётко на каких-то усадьбах пока не можем, поскольку нет явной концентрации этих свидетельств. Но то, что это было практически на каждой усадьбе – это безусловно.

М. Родин: Кожа – в Средневековье гораздо более распространённый материал, чем сейчас. Что с ней делали? Какая была специализация?

В. Сингх: Да, кожа после дерева, наверное, самый распространённый материал, который мы находим при раскопках. В основном, конечно, мы находим детали обуви. В Новгороде есть район Кожевники, это северная часть Неревского конца, где, видимо, выделывали сами шкуры. Поскольку это неприятное с точки зрения ароматов производство и требующее проточной воды, оно было расположено за городом, где Волхов вытекал из города. И там они могли сливать нечистоты и выделывать шкуры. И там обнаружены специальные сооружения для вымачивания шкур.

В самом же городе на усадьбах было сосредоточено сапожное производство, где изготавливали и ремонтировали обувь. Это были туфли, поршни, сапоги, полусапожки, различные кожаные изделия, ножны, кожаные мячи, и т. д. Мы знаем, что в Новгороде, да и вообще, наверное, в древнерусских городах население поголовно ходило в кожаной обуви, поскольку в лаптях там было просто не пройти. За всю историю раскопок в Новгороде было найдено всего 3-4 лаптя. А кожаной обуви несколько десятков тысяч.

М. Родин: Я думал, что лапти появились позже и поэтому они не встречаются.

В. Сингх: Нет. Я думаю, что лапти – это просто атрибут сельского населения. В Новгороде было сыро и грязно, там в лаптях просто не пройти. Только кожаная обувь могла спасти человека от смерти в грязи.

М. Родин: А специализация какая-то была?

В. Сингх: Видимо, на раннем этапе это было какое-то общее производство, выделывали шкуры и изготавливали изделия. Но очень рано, уже, думаю, в XI в. произошло разделение. Кожевники занимались только выделкой кож и шкур, а сапожники изготовляли готовую продукцию. В первую очередь, конечно, обувь, рукавицы. Всё, что угодно.

М. Родин: Из исследований Александра Еманова я знаю, что огромное количество генуэзцы, те же самые венецианцы, вывозили русской юфти. Это очень тонко выделанная кожа. В Новгороде её тоже производили? Мы можем понять, какой сорт кожи делали?

В. Сингх: Тут вопрос надо адресовать Дмитрию Олеговичу Осипову, который занимается новгородской кожей. Он специалист. Мы – археологи-практики. Нам сложно отличить тонкую кожу. Тем более, я не думаю, что она будет сохраняться в городских слоях. Обычно то, что мы находим – это плотная толстая кожа. Хотя бывают и ажурные туфли из тонкой кожи. Но я не готов определить её сорт.

М. Родин: Кстати, юфть вряд ли шла на обувь, потому что тут нужно что-то погрубее. Юфть шла на перчатки, всякую тонкую отделку.

Есть ещё гончарство. Его можно вообще назвать ремеслом? Были ли специалисты в то время? Или это тоже каждый сам себе мог сделать?

В. Сингх: Нет, я думаю, что это как раз были специалисты. Потому что это требует определённых навыков. Во-первых, это тоже пожароопасное производство, и оно тоже должно выноситься за пределы города. Поэтому мы свидетельств гончарного производства не находим. Всего найдено несколько гончарных кругов за всё время исследования на территории города. Но основной находкой являются фрагменты керамики, которые мы находим миллионами. Это уже продукт гончарного производства.

Вот Людин конец, где мы уже 45 лет ведём исследования, в летописи периодически упоминается, как гончарский конец. Возможно, где-то на его окраинах были расположены мастерские, обжигательные печи для горшков. Несколько лет назад на материке одного из раскопов были найдены огромные ямы, где брали глину. И по предположению исследователя Олега Михайловича Олейникова это были как раз места добычи гончарной глины.

Требовались специальные добавки в тесто глины, чтобы оно не трескалось и было высокого качества. Это различные оточители, песок, дресва, и т. д. И мне кажется, что работа на гончарном круге, может, и несложное занятие, но всё равно требует какой-то стандартизации. Возможно, на усадьбах люди делали для себя посуду, но мне кажется, в основном это были какие-то специалисты.

М. Родин: То есть нам еще предстоит, видимо, найти районы, где жили гончары.

В. Сингх: Как я сказал, город копается в основном в наиболее интересных местах, в центральной части, и только в последнее время стали изучаться окраины Новгорода, и даже за пределами валов. И там как раз были выявлены металлургические и другие производственные комплексы, кузнечные. Гончарных пока зафиксирован не было. Их сложно зафиксировать. Какие для этого должны быть свидетельства: горы глины.

М. Родин: Печи гончарные не отличаются?

В. Сингх: Вот только разве печи. Они имеют особую конструкцию. Археологически в Новгороде вообще ненайдено таких печей. На другихпамятниках это единичные находки.

М. Родин: То есть в первую очередь мы видим огромноеколичество уже готовой продукции. Керамика – массовый материал, что называется. Я так понимаю, уж чем точно занимались все – так это ткачеством. Это домашнее производство. Оно прослеживается как-то по археологии?

В. Сингх: Да. Мы находим детали ткацких станков. Веретена, прялки. Но я бы не назвал это ремеслом в полной степени, поскольку это, мне кажется, женское домашние занятие. Они ткали для своей семьи.


Мы находим фрагменты шерстяных, растительных тканей. Иногда встречается и привозной шёлковый материал. Нечасто, но не так уж редко. Весь инструментарий полностью представлен в археологической коллекции, всё, что требуется для изготовления пряжи и для ткачества. Не так давно у наших соседей на Рюриком городище, в 2017 году, был найден комплекс грузил от вертикального ткацкого станка. Это довольно редкая находка. Видимо, там он и стоял, на том месте, где нашли это скопление. Там, к сожалению, не сохраняется органика, только глиняные грузила сохранились. В Новгороде тоже есть глиняные грузила, но уже в более позднее время. Там могли использовать и каменные грузила. Различные детали ткацкого станка: юрки, челноки, и так далее. Просто можно собрать весь ткацкий станок, но целого развала пока еще не нашли.

Михаил Родин: А какой материал чаще всего использовали? Шерсть, лён, видимо, в первую очередь. Шёлк, видимо, чтобы пришить какое-нибудь украшение. А в основном что мы можем по археологии сказать? Или не дает нам археология такой возможности?

В. Сингх: В основном шерстяные ткани и льняные, конопляные.

М. Родин: А насколько ткани могли быть благодаря этой технологии тонко выделанные?

В. Сингх: Они вполне могли быть очень тонко выделаны. В зависимости от назначения этой ткани. Если это должен быть мешок, то там, конечно, будет грубая ткань. Если это детали одежды, там конечно же ткань выделанная, тонкая, аккуратная. Иногда с узорами встречается, с вышивкой. То есть тут все зависело от назначения вещи.

М. Родин: Можете ли вы описать хронологически весь период развития новгородского ремесла, выделить этапы? Как, с чего оно началось, как менялось?

В. Сингх: Можно выделить несколько этапов. Изначально, с самого начала существования Новгорода, мы видим различные примеры ремесленного производства, но оно всё было для себя. То есть на каждой усадьбе люди могли для себя какие-то вещи изготовлять. Технология была более сложная. Это хорошо прослеживается на ножах. Сначала более сложная технология, требующая гораздо больших трудозатрат. Со временем, когда население города начинает расти, потребности у людей тоже возрастают, люди начинают работать на рынок. И уже технология изготовления ножей упрощается. Это уже не трёхслойный пакет, а стальная наварка. И дальше процесс идёт на увеличение количества и вынужденное ухудшение качества изделий.

Были такие мастера, скажем, оружейники, кольчужники. Это предметы дорогие, и они только ими занимались. И, конечно, качество должно было быть на высоком уровне.

Соответственно, если в раннее время мы видим развитие ремесла, домашний характер, потом, примерно с XII в., начинается работа на рынок. Это в тех категориях, когда речь идёт о вещах массового потребления.

С другой стороны, надо сказать, что ремесло носило вотчинный характер. Т. е. могли быть усадьбы ремесленников, и в последующем так оно и будет. А в раннее время это усадьбы новгородских землевладельцев, где работали и жили те или иные ремесленники.

И, если говорить о конце новгородской независимости, конце XV в., там уже мы наблюдаем больше отдельных ремесленников. Точнее, ремесло сопровождается большей дифференциацией. Больше специалистов. Специальностей насчитывается порядка 200-250. И уже мы видим усадьбы ремесленников. Что это не боярин или землевладелец, но здесь всё заточено под то или иное ремесло. Наверное, это основной итог.

М. Родин: Насколько я понимаю, на новгородском ремесле очень слабо сказалось монгольское иго.

В. Сингх: Да, в отличие от южнорусских земель, на Новгород оно не оказало практически никакого влияния. Ничего не изменилось. Оно продолжало развиваться в своём ключе. Скажем, если в южной Руси была потеряна техника литья на выплеск, то в Новгороде она сохранялась.

М. Родин: И даже более того, насколько я понимаю, в XIII-XIV вв. происходит своеобразный расцвет.

В. Сингх: Это, собственно, самый расцвет Новгорода и новгородского ремесла. XIII-XV вв.

Материал взят: Тут