Хасан. Часть 1: Славянка ( 51 фото )
- 05.04.2019
- 719
Мой рассказ об этом далёком углу России, всего на 1 градус не дотягивающем до её крайней южной точки, будет состоять из трёх частей. В первой покажу его «столицу» — районный ПГТ Славянка (14 тыс. жителей), где, между прочим, как на Кунашире, есть собственный столбчатый мыс.
На карте России Приморье (колориту которого была посвящена прошлая часть: Приморье. Тихоокеанский Крым) напоминает тигриную лапу, вонзившуюся когтем в Китай. Этот коготь — Хасанский район, узкая полоса земли, протянувшаяся к границе Северной Кореи вдоль Японского моря и невысоких Чёрных гор. Последние — не Сихотэ-Алинь, а те самые «сопки Маньчжурии», часть обширного нагорья, на другой стороне которого стоят Порт-Артур и Пхеньян. На Хасане веет чужой землёй, причём порой в буквальном смысле — различными пограничными инцидентами, крупнейшим из которых был русско-японской конфликт 1938 года. Владивостокцы не любят Хасанщину, считая её рассадником контрабанды, браконьерства и наглой военщины. Совсем иное дело — хабаровчане, к которым тут по умолчанию причисляют гостей: Хасан — ещё и курорт всея Дальнего Востока.
Напротив которого на заглавном кадре хорошо видны сливающиеся остров Попова и остров Русский с озарённой верхушкой пилона Русского моста. До Владивостока отсюда по прямой всего 40 километров, но вокруг Амурского залива и плавней впадающей в него реки (это вовсе не Амур, а Раздольная), почти через Уссурийск — все 200 по разбитой дороге мимо старинного заповедника «Кедровая падь» (1916) и национального парка «Земля Леопарда». Вкуснейшие чебуреки на остановке в селе Барабаш — слабое утешение за такую дорогу, но нам повезло: летом из областного центра в Славянку ходит по вечерам скоростной японский катер «Лотос» (о котором я подробнее рассказывал здесь), и в конце сентября мы успели на его последний в ту навигацию рейс. Под ливнем и грозой «Лотос» буквально выстрелился из Золотого Роаг и, как козёл Тимур, поскакал по волнам вдоль лесистых берегов острова Русского. Когда пелена дождя расступилась — ближе к нам был уже хасанский берег:
На кадре выше — Безверхово, бывшее Усть-Сидими, одно из интереснейших мест Хасанщины, которое я несправедливо упустил. До революции это был крупный дачный посёлок, который основал в 1877 году авантюрист со звучным именем Фридольф Гек да построил себе дом с воротами из китовых рёбер и погреб-ледник для китового жира. Потом рядом поселились владивостокские магнаты Бриннеры (о них см. здесь) и Янковские (о них подробнее будет в следующей части). Бриннеры построили в Сидими настоящую усадьбу, от которой даже сохранились флигелёк («домик молодожёнов») и разорённый при Советах фамильный склеп, где при иных властях мог бы покоится Юл Бриннер. Всё это где-то там, на заднем плане, а перед посёлком — Кроличий остров с маяком (1952-55), который только издали кажется маленьким — на самом деле в нём приличные 34 метра.
Мимо мелькают скалистые берега — на Хасанщине они особо живописны:
«Лотос» входит в просторный Славянский залив, на южной стороне которого хорошо виден увенчанный уже другим маяком мыс Брюса:
На горизонте — острова Антипенко и Птичий. Они уже не входят в архипелаг Императрицы Евгении, а жмутся к берегу материка. За ними — бухта Баклан, первоначально Маньчжур — даже то, что названа она была в честь корабля основателей Владивостока, не уберегло её в 1972 году от переименования.
Развернувшись у мыса, «Лотос» уходит вглубь Славянского залива, посреди которого в тот вечер болталось огромное торговое судно:
С командой из тех широт, для которых здесь — суровый Север:
Под феерией грозового неба Славянка встречает лесом кранов и цехами судозавода у оконечности бухты:
Справа — пара островков, одному из которых волны придали странную грибовидную форму:
И островерхая сопка, у местных известная как Гора Любви или Дунькин Пуп — на вершине её, по традиции, дембеля прощались с местными девушками. А может название появилось и раньше — район под сопкой с 19 века звался Весёлой поляной, так как поселившиеся рядом латыши повадились шумно праздновать здесь Лиго (ночь на Ивана Купала) с его прыжками через костры и голыми купаниями.
С запада — не столь живописная, но более мощная сопка с телевышкой и руинами советских батарей:
Над цехами, стапелями, доками судоремонтного завода:
Под самый судозавод и зашёл «Лотос», сердито высадил пассажиров на ржавый причал, взял других на борт поспешно, да развернувшись, умчался назад во Владивосток — кажется, по случаю последнего рейса команду ждала своя весёлая поляна, переходящая в сопку любви.
По Дунькином Пупом за бухтой манила гостиница «Паллада», но я уже знал, что мне она не по карману, и вдоль забора СРЗ мы отправились в посёлок на поиски более бюджетного жилья. Дорожка вдоль забора вывела нас к заросшему бережку, и я даже не сразу понял, что:
-Да это же озеро с лотосами!
И с чилимом (который орех, а не креветка) впридачу.
На юге Приморья, как и в дельте Волги, действительно растут дикие лотосы, и я не знаю, где эти сказочные цветы впечатляют больше — в глубинах диких плавней и птичьих кущ или в окружении пятиэтажек, машин и бетонных заборов.
Впрочем, в конце сентября лотосы уже отцвели, среди огромных листьев торчали их «коробочки», похожие на лейки душа, и лишь один побледневший цветок словно специально дождался нас с Ольгой. Три дня спустя, когда мы покидали Славянку, его уже не было здесь:
… Эти берега, как и весь Залив Петра Великого, открыли в 1855 году англичане, искавшие русскую эскадру, которая успела уйти в Охотское море через неизвестный им тогда пролив Невельского. Убедившись, что в этой бухте, как и в Золотом Роге, вражеского флота нет, англичане нанесли её на карту как Порт-Брюс — в честь адмирала, вернувшегося с подкреплением брать Петропавловск-Камчатский и обнаружившего, что русские эвакуировали пост. В 1859 году, как и в будущем Владивостоке, здесь побывал корвет «Америка» с обходившим свои новые владения Николаем Муравьёвым-Амурским, закрепившим за бухтой маньчжурское название Туламу. Однако уже в 1861 году в приморское правление пришла заявка от чешских эмигрантов в настоящие Америке, которые там не прижились и изъявили желание перебраться в Евразию. В Туламу «братьям-славянам» и отвели место для колонии, рядом основали небольшой военный пост, а за заливом закрепилось второе название — Славянский. Чехи в итоге здесь так и не объявились, но зато в 1870-х годах, видимо вместе с латышами, приехали старообрядцы. К 1889 году Славянский пост превратился в село Славянка, а когда округу заполонили бежавшие черех границу корейцы, даже название своё стал оправдывать в окружении чужих фанз. Название Туламу, стёртое с карт в 1972 году, теперь иногда неофициально относят и к посёлку, но исторически так называлась только бухта и впадающая в неё река. В 1926 году Славянку было сделали центром Посьетского района, но пару лет спустя передали эту роль Новокиевке (ныне Краскино), что, впрочем, не помешало Славянке в 1943 году получить статус ПГТ. В 1971 году она вновь сделалась центром уже не Посьетского, а (с 1939 года) Хасанского района, и остаётся в этой роли до сих пор.
Впрочем, за это время Славянка успела претерпеть метаморфозу — на другой стороне бухты от старого села в 1965-70 годах был построен судозавод и с нуля — район для его жителей. Две части посёлка, говорят, до сих пор сильно обособлены — там старожилы, а тут тольо-только третье поколение подошло. Но главная из двух — именно Новая Славянка. Центром её служит сквер, в котором стоят новенькая стела в честь причастных к здешней истории кораблей, и огромный воинский памятник с непривычной в остальной России тройной датой.
За монументом виден автовокзал: хотя Славянка и райцентр в стороне от трассы, большая часть автобусов по Хасанскому району — проходящие из Уссурийска и Владивостока. Поэтому в Славянку удобно возвращаться вечером, но из неё не уехать на юг рано утром. На автовокзале есть зал ожидания, туалет и буфет, но нет самого главного — кассы: на автобусы по району билеты продают водители, а кассу во Владивосток надо искать (действительно искать!) в глубинах раскинувшегося там же центрального рынка. Автобус идёт 3,5 часа, а билет на него стоит больше 1000 рублей — втрое дольше и на треть дороже катера.
С другой стороны от сквера — коробка районной администрации меж двух расходящихся улиц. Налево по Молодёжной — ДК не в меру шестидесятых годов:
Направо по Героев Хасана — краеведческий музей:
Близ которого — пожалуй, главная достопримечательность Славянки в отсутствии лотосов: танк Т-18 1930 года выпуска, в 1990 году найденный в распадке у озера Хасан. Не знаю точно. где его реставрировали и когда установили здесь, но эта машинка игрушечного вида, габаритами похожая на экзоскелет — аутентичный участник той маленькой войны, давшей название району.
На стене — минутка верноподданничества. Славянка тех лет, по рассказам знакомых, ужасала даже промысловых моряков, которым местные девицы отдавались натурально за еду. Визит целого президента, причём НЕ ненавистного Ельцина, в такой безнадёге мог показаться откровением.
В нынешней Славянке в это трудно поверить — в новой своей части она вполне опрятна и хороша, и даже между дворами её объявлен конкурс на благоустройство. Напротив рынка нашлась приличная для глубинки пиццерия, где мы дважды ужинали. На «фасаде» базара — магазин, который тут за рыбный рынок, даже после Сахалина впечатливший нас ассортиментом креветок — чилимов, медведок и ботанов, причём по очень даже вменяемой цене. Официально креветки эти с Курил и Амура, поскольку их промысел в Хасанском районе запрещён… но только подозрительно свежие:
Таксист у автовокзала, узнав, что нам нужна гостиница, не стал возить нас кругами за 300 рублей, а просто объяснил дорогу — идти тут было пять минут. Оно и ясно: в маленьком городке эта встреча не могла быть последней, а никак мы его в следующий раз куда-нибудь подальше наймём? Гостиница «Наталика» занимает первый этаж панельной «свечки», а в холле и сама Наталика встретила нас в двух лицах: молчаливая и очень красивая молодая хозяйка, скучавшая перед зеркалом, и чрезвычайно бойкая женщина средних лет. Гостиница вполне приличная, и справа от входа в ней номер-люкс с баней (!) за пару тысяч рублей в сутки, а слева — хостел о 14 койках, похожий на палату пионерлагеря. Однако хозяева так обрадовались тем фактом, что приехали к ним целые ПУТЕШЕСТВЕННИКИ, что после недолгого торга пристроили нас в хостел, пообещав никого не подселять. Не знаю, сдержали бы они своё обещание или нет, если бы в «Наталику» приехало сто китайцев, но мы так и остались единственным постояльцами, и было нам здесь хорошо.
Новая Славянка необычно спланирована бабочкой, лакомящейся нектаром с лотосового озера — в качестве «тела» тут центр, сквер и ДК, а в качестве крыльев — пара микрорайонов. Местная «фишка» — картины красным кирпичом по силикатному. То есть, подобное много где есть, но не ТАК — красный кирпич в Славянке имеет множество оттенков, а потому художник натурально рисовал им, как краской:
Причём лучшая кирпичная картина нашлась даже не в самой Славянке. Через сопку от неё располжен посёлок Нерпа, основанный в 1903 году как переселенческая колония с непроизносимым названием Августовска-Усмойское. Нерпой же называлась бухта, причём несмотря на обилие живых нерп в этих водах — опять же в честь корабля. «Нерпой» назвали и возникший здесь при Советах рыбхоз, через который название с бухты переползло на посёлок. И вот как раз на торце рыбхозовской администрации — шедевр кирпичной мозаики:
Нерпа стоит у начала полуострова Брюса, до оконечности которого от Славянки порядка 7 километров. За рыбхозом кончается асфальт, и если сопку перемахнуть на такси стоит всего 100 рублей, то до маяка доехать выйдет раз этак в пять подороже. Следующий посёлок — Круглая База (вернее, База Круглая), ныне почти исключитильно дачный:
Сумрачные кадры я снял, пешком возвращаясь обратно. А на пути туда под вечер нам необычайно повезло — на выезде из Нерпы нас подобрал джип. На это я в общем и рассчитывал, отправляясь к маяку за пару часов до заката, вот только ехали на этом джипе не какие-нибудь отдыхающие, а самые настоящие смотрители маяка, мужчина и женщина в возрасте, отношениями и ужимками забавно напомнившие мне наших вайгачских спутников этак через 20 лет. На маяке, по их словам, целый небольшой посёлок в несколько семей — большинство маяков Дальнего Востока давно уже перешли на автоматизированную работу и людьми посещаются изредка, но этот расположен в особенно ответственном месте, и потому обслуживается как встарь — маячниками, постоянно живущими под его башней.
Каменистая дорога своими ухабами заставила меня вспомнить Монголию. Но виды с неё хороши:
Это бухта Баклан, уже знакомый нам остров Антипенко с Птичьей скалой, а за ним необитаемый архипелаг Римского-Корсакова. Им мы ещё полюбуемся с мыса Гамова, бледный силуэт которого на кадре выше заметен у правого края.
Маячники высадили нас у ворот, и предупредили, что напрямик тут ходить нельзя — территория охраняется и вся под камерами. Но спустившись вдоль забора налево, можно обойти режимный объект по тропке над берегом:
На кадре выше — не отражение, а действительно «отрицательный» обрыв!
И вот мы снова на выходе из Славянского залива:
За Амурским заливом прекрасно виден Владивосток. Растопыренные пилоны Золотого моста забавно торчат из-за горизонта, скрывающего их основания:
Сохранивший английское имя мыс Брюса с берега куда интереснее, чем с моря:
Потому что он действительно столбчатый!
Хотя и «сделан», по сравнению с кунаширским собратом, гораздо грубее — там осколки столбцов можно поднимать одной рукой, а здесь по ним, как в компьютерной игре, приходится прыгать:
Столбчатая отдельность возникает в любой жидкости, у которой поверхность затвердевает, но снизу идёт равномерный подогрев. Такие мысы, в общем-то нередкие в мире, когда-то были потоками лавы, до краёв заполнившими ущелья впадающих в море ручьёв. Впрочем, в геологии я не силён, и при внешнем сходстве происхождение этого мыса может быть совершенно иным:
В любом случае, это красиво:
Может не настолько, как на Кунашире, но зато в дневной доступности из большого города:
С обратной стороны — маяк Буссе на вершине мыса, построенный в 1907-13 годах по типовому проекту, как на острове Скрыплёва, в Советской Гавани или Александровске-Сахалинском. С той разницей, что те маяки аутентичны и полузаброшены, а это блестит свежим сайдингом.
Рядом — туманный колокол (1890), снятый в 1930-м году с какой-то церкви, а потому видать и звонница его со стороны моря напоминает поморский крест:
Посреди Славянского залива — остров Герасимова. Он на самом деле длинный, но повернут к нам торцом. На обратной стороне скрыты многочисленные кекуры — например, Баба (судя по форме, присевшая по нужде) или парные Стражи.
С другой стороны — последние острова Архипелага Императрицы Евгении. Обитаемые Русский, Попова и Рейнеке при взгляде отсюда сливаются друг с другом и с материком. А здесь — необитаемые: крупный остров Рикорда (где есть пляж и летом палаточный лагерь) и сливающиеся с ним мелкие острова Матвеева, Желтухина, Кротова…
Напоследок заглянем в Старую Славянку, где мы каждое утро проезжали на автобусе или такси, но так и не сподобились погулять. А тут есть несколько старых домиков:
Пара крупных, но типовых сталинок, станция Блюхер с вокзалом в глубине дворов (причём вокзал может тоже быть сталинской — линию проложили во время Корейской войны) и простенький Рождественский храм (1998) :
От Славянки до трассы, ведущей в Китай и Северную Корею, порядка 7 километров:
Над развилкой — скалистая гора. Именно в этих сопках водятся последние уцелевшие на Дальнем Востоке леопарды, которых я вживую показывал в Шкотово.
Но настоящий Хасан — южнее, за этим виадуком, на трассе выполняющим роль ворот:
На карте России Приморье (колориту которого была посвящена прошлая часть: Приморье. Тихоокеанский Крым) напоминает тигриную лапу, вонзившуюся когтем в Китай. Этот коготь — Хасанский район, узкая полоса земли, протянувшаяся к границе Северной Кореи вдоль Японского моря и невысоких Чёрных гор. Последние — не Сихотэ-Алинь, а те самые «сопки Маньчжурии», часть обширного нагорья, на другой стороне которого стоят Порт-Артур и Пхеньян. На Хасане веет чужой землёй, причём порой в буквальном смысле — различными пограничными инцидентами, крупнейшим из которых был русско-японской конфликт 1938 года. Владивостокцы не любят Хасанщину, считая её рассадником контрабанды, браконьерства и наглой военщины. Совсем иное дело — хабаровчане, к которым тут по умолчанию причисляют гостей: Хасан — ещё и курорт всея Дальнего Востока.
Напротив которого на заглавном кадре хорошо видны сливающиеся остров Попова и остров Русский с озарённой верхушкой пилона Русского моста. До Владивостока отсюда по прямой всего 40 километров, но вокруг Амурского залива и плавней впадающей в него реки (это вовсе не Амур, а Раздольная), почти через Уссурийск — все 200 по разбитой дороге мимо старинного заповедника «Кедровая падь» (1916) и национального парка «Земля Леопарда». Вкуснейшие чебуреки на остановке в селе Барабаш — слабое утешение за такую дорогу, но нам повезло: летом из областного центра в Славянку ходит по вечерам скоростной японский катер «Лотос» (о котором я подробнее рассказывал здесь), и в конце сентября мы успели на его последний в ту навигацию рейс. Под ливнем и грозой «Лотос» буквально выстрелился из Золотого Роаг и, как козёл Тимур, поскакал по волнам вдоль лесистых берегов острова Русского. Когда пелена дождя расступилась — ближе к нам был уже хасанский берег:
На кадре выше — Безверхово, бывшее Усть-Сидими, одно из интереснейших мест Хасанщины, которое я несправедливо упустил. До революции это был крупный дачный посёлок, который основал в 1877 году авантюрист со звучным именем Фридольф Гек да построил себе дом с воротами из китовых рёбер и погреб-ледник для китового жира. Потом рядом поселились владивостокские магнаты Бриннеры (о них см. здесь) и Янковские (о них подробнее будет в следующей части). Бриннеры построили в Сидими настоящую усадьбу, от которой даже сохранились флигелёк («домик молодожёнов») и разорённый при Советах фамильный склеп, где при иных властях мог бы покоится Юл Бриннер. Всё это где-то там, на заднем плане, а перед посёлком — Кроличий остров с маяком (1952-55), который только издали кажется маленьким — на самом деле в нём приличные 34 метра.
Мимо мелькают скалистые берега — на Хасанщине они особо живописны:
«Лотос» входит в просторный Славянский залив, на южной стороне которого хорошо виден увенчанный уже другим маяком мыс Брюса:
На горизонте — острова Антипенко и Птичий. Они уже не входят в архипелаг Императрицы Евгении, а жмутся к берегу материка. За ними — бухта Баклан, первоначально Маньчжур — даже то, что названа она была в честь корабля основателей Владивостока, не уберегло её в 1972 году от переименования.
Развернувшись у мыса, «Лотос» уходит вглубь Славянского залива, посреди которого в тот вечер болталось огромное торговое судно:
С командой из тех широт, для которых здесь — суровый Север:
Под феерией грозового неба Славянка встречает лесом кранов и цехами судозавода у оконечности бухты:
Справа — пара островков, одному из которых волны придали странную грибовидную форму:
И островерхая сопка, у местных известная как Гора Любви или Дунькин Пуп — на вершине её, по традиции, дембеля прощались с местными девушками. А может название появилось и раньше — район под сопкой с 19 века звался Весёлой поляной, так как поселившиеся рядом латыши повадились шумно праздновать здесь Лиго (ночь на Ивана Купала) с его прыжками через костры и голыми купаниями.
С запада — не столь живописная, но более мощная сопка с телевышкой и руинами советских батарей:
Над цехами, стапелями, доками судоремонтного завода:
Под самый судозавод и зашёл «Лотос», сердито высадил пассажиров на ржавый причал, взял других на борт поспешно, да развернувшись, умчался назад во Владивосток — кажется, по случаю последнего рейса команду ждала своя весёлая поляна, переходящая в сопку любви.
По Дунькином Пупом за бухтой манила гостиница «Паллада», но я уже знал, что мне она не по карману, и вдоль забора СРЗ мы отправились в посёлок на поиски более бюджетного жилья. Дорожка вдоль забора вывела нас к заросшему бережку, и я даже не сразу понял, что:
-Да это же озеро с лотосами!
И с чилимом (который орех, а не креветка) впридачу.
На юге Приморья, как и в дельте Волги, действительно растут дикие лотосы, и я не знаю, где эти сказочные цветы впечатляют больше — в глубинах диких плавней и птичьих кущ или в окружении пятиэтажек, машин и бетонных заборов.
Впрочем, в конце сентября лотосы уже отцвели, среди огромных листьев торчали их «коробочки», похожие на лейки душа, и лишь один побледневший цветок словно специально дождался нас с Ольгой. Три дня спустя, когда мы покидали Славянку, его уже не было здесь:
… Эти берега, как и весь Залив Петра Великого, открыли в 1855 году англичане, искавшие русскую эскадру, которая успела уйти в Охотское море через неизвестный им тогда пролив Невельского. Убедившись, что в этой бухте, как и в Золотом Роге, вражеского флота нет, англичане нанесли её на карту как Порт-Брюс — в честь адмирала, вернувшегося с подкреплением брать Петропавловск-Камчатский и обнаружившего, что русские эвакуировали пост. В 1859 году, как и в будущем Владивостоке, здесь побывал корвет «Америка» с обходившим свои новые владения Николаем Муравьёвым-Амурским, закрепившим за бухтой маньчжурское название Туламу. Однако уже в 1861 году в приморское правление пришла заявка от чешских эмигрантов в настоящие Америке, которые там не прижились и изъявили желание перебраться в Евразию. В Туламу «братьям-славянам» и отвели место для колонии, рядом основали небольшой военный пост, а за заливом закрепилось второе название — Славянский. Чехи в итоге здесь так и не объявились, но зато в 1870-х годах, видимо вместе с латышами, приехали старообрядцы. К 1889 году Славянский пост превратился в село Славянка, а когда округу заполонили бежавшие черех границу корейцы, даже название своё стал оправдывать в окружении чужих фанз. Название Туламу, стёртое с карт в 1972 году, теперь иногда неофициально относят и к посёлку, но исторически так называлась только бухта и впадающая в неё река. В 1926 году Славянку было сделали центром Посьетского района, но пару лет спустя передали эту роль Новокиевке (ныне Краскино), что, впрочем, не помешало Славянке в 1943 году получить статус ПГТ. В 1971 году она вновь сделалась центром уже не Посьетского, а (с 1939 года) Хасанского района, и остаётся в этой роли до сих пор.
Впрочем, за это время Славянка успела претерпеть метаморфозу — на другой стороне бухты от старого села в 1965-70 годах был построен судозавод и с нуля — район для его жителей. Две части посёлка, говорят, до сих пор сильно обособлены — там старожилы, а тут тольо-только третье поколение подошло. Но главная из двух — именно Новая Славянка. Центром её служит сквер, в котором стоят новенькая стела в честь причастных к здешней истории кораблей, и огромный воинский памятник с непривычной в остальной России тройной датой.
За монументом виден автовокзал: хотя Славянка и райцентр в стороне от трассы, большая часть автобусов по Хасанскому району — проходящие из Уссурийска и Владивостока. Поэтому в Славянку удобно возвращаться вечером, но из неё не уехать на юг рано утром. На автовокзале есть зал ожидания, туалет и буфет, но нет самого главного — кассы: на автобусы по району билеты продают водители, а кассу во Владивосток надо искать (действительно искать!) в глубинах раскинувшегося там же центрального рынка. Автобус идёт 3,5 часа, а билет на него стоит больше 1000 рублей — втрое дольше и на треть дороже катера.
С другой стороны от сквера — коробка районной администрации меж двух расходящихся улиц. Налево по Молодёжной — ДК не в меру шестидесятых годов:
Направо по Героев Хасана — краеведческий музей:
Близ которого — пожалуй, главная достопримечательность Славянки в отсутствии лотосов: танк Т-18 1930 года выпуска, в 1990 году найденный в распадке у озера Хасан. Не знаю точно. где его реставрировали и когда установили здесь, но эта машинка игрушечного вида, габаритами похожая на экзоскелет — аутентичный участник той маленькой войны, давшей название району.
На стене — минутка верноподданничества. Славянка тех лет, по рассказам знакомых, ужасала даже промысловых моряков, которым местные девицы отдавались натурально за еду. Визит целого президента, причём НЕ ненавистного Ельцина, в такой безнадёге мог показаться откровением.
В нынешней Славянке в это трудно поверить — в новой своей части она вполне опрятна и хороша, и даже между дворами её объявлен конкурс на благоустройство. Напротив рынка нашлась приличная для глубинки пиццерия, где мы дважды ужинали. На «фасаде» базара — магазин, который тут за рыбный рынок, даже после Сахалина впечатливший нас ассортиментом креветок — чилимов, медведок и ботанов, причём по очень даже вменяемой цене. Официально креветки эти с Курил и Амура, поскольку их промысел в Хасанском районе запрещён… но только подозрительно свежие:
Таксист у автовокзала, узнав, что нам нужна гостиница, не стал возить нас кругами за 300 рублей, а просто объяснил дорогу — идти тут было пять минут. Оно и ясно: в маленьком городке эта встреча не могла быть последней, а никак мы его в следующий раз куда-нибудь подальше наймём? Гостиница «Наталика» занимает первый этаж панельной «свечки», а в холле и сама Наталика встретила нас в двух лицах: молчаливая и очень красивая молодая хозяйка, скучавшая перед зеркалом, и чрезвычайно бойкая женщина средних лет. Гостиница вполне приличная, и справа от входа в ней номер-люкс с баней (!) за пару тысяч рублей в сутки, а слева — хостел о 14 койках, похожий на палату пионерлагеря. Однако хозяева так обрадовались тем фактом, что приехали к ним целые ПУТЕШЕСТВЕННИКИ, что после недолгого торга пристроили нас в хостел, пообещав никого не подселять. Не знаю, сдержали бы они своё обещание или нет, если бы в «Наталику» приехало сто китайцев, но мы так и остались единственным постояльцами, и было нам здесь хорошо.
Новая Славянка необычно спланирована бабочкой, лакомящейся нектаром с лотосового озера — в качестве «тела» тут центр, сквер и ДК, а в качестве крыльев — пара микрорайонов. Местная «фишка» — картины красным кирпичом по силикатному. То есть, подобное много где есть, но не ТАК — красный кирпич в Славянке имеет множество оттенков, а потому художник натурально рисовал им, как краской:
Причём лучшая кирпичная картина нашлась даже не в самой Славянке. Через сопку от неё располжен посёлок Нерпа, основанный в 1903 году как переселенческая колония с непроизносимым названием Августовска-Усмойское. Нерпой же называлась бухта, причём несмотря на обилие живых нерп в этих водах — опять же в честь корабля. «Нерпой» назвали и возникший здесь при Советах рыбхоз, через который название с бухты переползло на посёлок. И вот как раз на торце рыбхозовской администрации — шедевр кирпичной мозаики:
Нерпа стоит у начала полуострова Брюса, до оконечности которого от Славянки порядка 7 километров. За рыбхозом кончается асфальт, и если сопку перемахнуть на такси стоит всего 100 рублей, то до маяка доехать выйдет раз этак в пять подороже. Следующий посёлок — Круглая База (вернее, База Круглая), ныне почти исключитильно дачный:
Сумрачные кадры я снял, пешком возвращаясь обратно. А на пути туда под вечер нам необычайно повезло — на выезде из Нерпы нас подобрал джип. На это я в общем и рассчитывал, отправляясь к маяку за пару часов до заката, вот только ехали на этом джипе не какие-нибудь отдыхающие, а самые настоящие смотрители маяка, мужчина и женщина в возрасте, отношениями и ужимками забавно напомнившие мне наших вайгачских спутников этак через 20 лет. На маяке, по их словам, целый небольшой посёлок в несколько семей — большинство маяков Дальнего Востока давно уже перешли на автоматизированную работу и людьми посещаются изредка, но этот расположен в особенно ответственном месте, и потому обслуживается как встарь — маячниками, постоянно живущими под его башней.
Каменистая дорога своими ухабами заставила меня вспомнить Монголию. Но виды с неё хороши:
Это бухта Баклан, уже знакомый нам остров Антипенко с Птичьей скалой, а за ним необитаемый архипелаг Римского-Корсакова. Им мы ещё полюбуемся с мыса Гамова, бледный силуэт которого на кадре выше заметен у правого края.
Маячники высадили нас у ворот, и предупредили, что напрямик тут ходить нельзя — территория охраняется и вся под камерами. Но спустившись вдоль забора налево, можно обойти режимный объект по тропке над берегом:
На кадре выше — не отражение, а действительно «отрицательный» обрыв!
И вот мы снова на выходе из Славянского залива:
За Амурским заливом прекрасно виден Владивосток. Растопыренные пилоны Золотого моста забавно торчат из-за горизонта, скрывающего их основания:
Сохранивший английское имя мыс Брюса с берега куда интереснее, чем с моря:
Потому что он действительно столбчатый!
Хотя и «сделан», по сравнению с кунаширским собратом, гораздо грубее — там осколки столбцов можно поднимать одной рукой, а здесь по ним, как в компьютерной игре, приходится прыгать:
Столбчатая отдельность возникает в любой жидкости, у которой поверхность затвердевает, но снизу идёт равномерный подогрев. Такие мысы, в общем-то нередкие в мире, когда-то были потоками лавы, до краёв заполнившими ущелья впадающих в море ручьёв. Впрочем, в геологии я не силён, и при внешнем сходстве происхождение этого мыса может быть совершенно иным:
В любом случае, это красиво:
Может не настолько, как на Кунашире, но зато в дневной доступности из большого города:
С обратной стороны — маяк Буссе на вершине мыса, построенный в 1907-13 годах по типовому проекту, как на острове Скрыплёва, в Советской Гавани или Александровске-Сахалинском. С той разницей, что те маяки аутентичны и полузаброшены, а это блестит свежим сайдингом.
Рядом — туманный колокол (1890), снятый в 1930-м году с какой-то церкви, а потому видать и звонница его со стороны моря напоминает поморский крест:
Посреди Славянского залива — остров Герасимова. Он на самом деле длинный, но повернут к нам торцом. На обратной стороне скрыты многочисленные кекуры — например, Баба (судя по форме, присевшая по нужде) или парные Стражи.
С другой стороны — последние острова Архипелага Императрицы Евгении. Обитаемые Русский, Попова и Рейнеке при взгляде отсюда сливаются друг с другом и с материком. А здесь — необитаемые: крупный остров Рикорда (где есть пляж и летом палаточный лагерь) и сливающиеся с ним мелкие острова Матвеева, Желтухина, Кротова…
Напоследок заглянем в Старую Славянку, где мы каждое утро проезжали на автобусе или такси, но так и не сподобились погулять. А тут есть несколько старых домиков:
Пара крупных, но типовых сталинок, станция Блюхер с вокзалом в глубине дворов (причём вокзал может тоже быть сталинской — линию проложили во время Корейской войны) и простенький Рождественский храм (1998) :
От Славянки до трассы, ведущей в Китай и Северную Корею, порядка 7 километров:
Над развилкой — скалистая гора. Именно в этих сопках водятся последние уцелевшие на Дальнем Востоке леопарды, которых я вживую показывал в Шкотово.
Но настоящий Хасан — южнее, за этим виадуком, на трассе выполняющим роль ворот:
Материал взят: Тут