Сказка о режиссёре, часть вторая ( 5 фото )
- 23.03.2019
- 503
Александр Птушко в своей киноверсии "Сказки о царе Салтане" от души веселился, разоблачая кунштюки великих режиссёров сталинской поры - ведь и он был вполне великом режиссёром, хоть и недооценённым советской кинокритикой, презиравшей жанровое кино. Однако основным объектом изощрённых издевательств Птушко служит...
...само Солнце Русской Поэзии, Наше Всё, известный всем «ай-да-пушкин-ай-да–сукин-сын», то есть форма бытования поэзии Пушкина в русской культуре. Из сложно выстроенной, очень литературной сказки Александра Сергеевича Пушкина вычленяется идиотизм содержания, причём между идиотизмом «Царя Салтана» и идиотизмом русской культуры в целом ставится знак равенства. Сюжетные натяжки, психологические несуразицы, логические сбои не просто заботливо сохранены, но выставлены напоказ, разыграны с нажимом. И при этом, Птушко демонстрирует нам, что, на самом деле, именно дискретность мышления, неумение связывать действие со следствие и нежелание доискиваться причин положения вещей, является фундаментальным свойством русской культуры. Картонность, декоративность, неубедительность происходящего на экране поданы именно как исходная «русскость».
Но, повторюсь, выпады Птушко направлены не против Пушкина, реального поэта, жившего в первой половине XIX века. Потоком сарказмов режиссёр обливает именно мифологизированную фигуру лучезарного «творца русского языка» из русско-советских хрестоматий. Чтобы в этом не было никаких сомнений, фильм открывается кадром книги, на обложке которой вытеснен рельеф мертвого А.С.Пушкина. Такие энциклопедического формата однотомники Русской Классики выпускались с 1948 по 1956 год массовыми тиражами и были знакомы практически каждому советскому человеку того времени.
У Пушкина в «Сказке» недосказанность, лукавое уклонение от объяснений, замаскированно стремительным темпом действия, но у Птушко никакой недосказанности нет. Всё высказано в лоб, с посконной прямотой.
Александр Птушко – профессионал высочайшего уровня. В «Илье Муромце» он ставил самые грандиозные в истории мирового кино (до появления «Властелина Колец» Питера Джексона) массовые сражения. В «Золотом Ключике» с фантастическим перфекционизмом соединял в кадре живых людей и мультипликационные персонажи, так, что мы не можем отличить актёров от кукол и кукол от актёров. Но в «Сказке о царе Салтане» сцены сражений русских богатырей с африканскими духами, вооружёнными слоновыми костями (ироническая реплика в адрес "кровати слоновой кости", стоящей в спальне Салтана), сделаны подчёркнуто дилетантски, как нелепый балет – русские сперва убегают, поджигая собственные дома и посевы (намёк на сталинскую стратегию «выжженой земли»), а потом идут в атаку прогулочным шагом, неся копья подмышкой, как тросточки.
О подвешенной на ниточках Белке, противным голосом поющей дурные песенки, и говорить нечего. Особенно смешно смотреть, как князь Гвидон разгуливает на фоне задника, на котором намалёван его несуществующий город. Хотя не исключено, что таким образом Птушко намекает, что никакого города, собственно, нет, это галлюциноз, наведённый Царевной Лебедь. Ведь в других, менее важных деталях, Птушко и его дизайнеры безупречно точны – так, баркас, на котором в финале пытаются бежать Опекун, Гонец, Сватья Баба Бабариха да Ткачиха с Поварихой, просмолён по всем правилам, а архитектура и одеяние населения Острова Князя Гвидона отсылает нас к Византии.
Вообще, интересно наблюдать, как Птушко выстраивает дистанцию между собой, рассказчиком, и подаваемым публике материалом. Одной из своеобразных шуточек режиссёра оказывается гэг с яблоком познания Добра и Зла (оно же отравленное яблоко Белоснежки). На таинственном острове Гвидона, лежащим за островом Буян, растёт диковинная яблоня со странными плодами, и никто, кроме Гвидона и его матери, на это дерево внимания не обращает, за чудо его не считает. Тем не менее, Гвидон (он действует по наущению своей матери) посылает отцу, царю Салтану, светящееся полупрозрачное яблоко с этой яблони. Надо ли добавлять, что ребячливый, не знающий различия между добром и злом, царь Салтан даже не думает откусить от этого плода?
В общем, Птушко даёт понять, что сам-то он отнюдь не такой идиот, как его целевая аудитория.
Итак, «Сказки о царе Салтане», один их канонических текстов русской кульутры, текст, который известен буквально всем миллионам носителей языка, выворачивается памфлетом, замаскированным под апологетику русскости. В самом деле, это своего рода тест. Зритель, восхищённый эстетической бравурностью фильма, золотыми маковками церквей, мудрыми брадатыми боярами и русоволосыми девами в сарафанах, воспримет кино как восторженную песнь во славу Великой Руси, своего рода антитезу проклинаемых как раз в 1968 году «Страстей по Андрею» Андрея Тарковского и Андрона Кончаловского. Но зритель другого типа, склонный не только разглядывать сверкающую всеми красками обёртку, но и задумываться над содержанием, увидит убогость этого самого содержания.
Любопытно, что кое-кто из патриотически озабоченных всё же ощущал амбивалентность фильма, и потому самому официозному масетру советской анимации, легендарному Иванову-Вано, в 1982 году, в предверии большого национального подъёма, запланированного Юрием Андроповым, было поручено сделать полнометражный мультфильм по той же сказке – чтобы закрыть сомнительное кино римейком, как это принято в советской культуре. Мультфильм должен был cтать «честной» иллюстрацией к хрестоматийному Пушкину. Но результат, конечно же, получился абсолютно стерильный, не представляющий ни малейшей ценности.
...само Солнце Русской Поэзии, Наше Всё, известный всем «ай-да-пушкин-ай-да–сукин-сын», то есть форма бытования поэзии Пушкина в русской культуре. Из сложно выстроенной, очень литературной сказки Александра Сергеевича Пушкина вычленяется идиотизм содержания, причём между идиотизмом «Царя Салтана» и идиотизмом русской культуры в целом ставится знак равенства. Сюжетные натяжки, психологические несуразицы, логические сбои не просто заботливо сохранены, но выставлены напоказ, разыграны с нажимом. И при этом, Птушко демонстрирует нам, что, на самом деле, именно дискретность мышления, неумение связывать действие со следствие и нежелание доискиваться причин положения вещей, является фундаментальным свойством русской культуры. Картонность, декоративность, неубедительность происходящего на экране поданы именно как исходная «русскость».
Но, повторюсь, выпады Птушко направлены не против Пушкина, реального поэта, жившего в первой половине XIX века. Потоком сарказмов режиссёр обливает именно мифологизированную фигуру лучезарного «творца русского языка» из русско-советских хрестоматий. Чтобы в этом не было никаких сомнений, фильм открывается кадром книги, на обложке которой вытеснен рельеф мертвого А.С.Пушкина. Такие энциклопедического формата однотомники Русской Классики выпускались с 1948 по 1956 год массовыми тиражами и были знакомы практически каждому советскому человеку того времени.
У Пушкина в «Сказке» недосказанность, лукавое уклонение от объяснений, замаскированно стремительным темпом действия, но у Птушко никакой недосказанности нет. Всё высказано в лоб, с посконной прямотой.
Александр Птушко – профессионал высочайшего уровня. В «Илье Муромце» он ставил самые грандиозные в истории мирового кино (до появления «Властелина Колец» Питера Джексона) массовые сражения. В «Золотом Ключике» с фантастическим перфекционизмом соединял в кадре живых людей и мультипликационные персонажи, так, что мы не можем отличить актёров от кукол и кукол от актёров. Но в «Сказке о царе Салтане» сцены сражений русских богатырей с африканскими духами, вооружёнными слоновыми костями (ироническая реплика в адрес "кровати слоновой кости", стоящей в спальне Салтана), сделаны подчёркнуто дилетантски, как нелепый балет – русские сперва убегают, поджигая собственные дома и посевы (намёк на сталинскую стратегию «выжженой земли»), а потом идут в атаку прогулочным шагом, неся копья подмышкой, как тросточки.
О подвешенной на ниточках Белке, противным голосом поющей дурные песенки, и говорить нечего. Особенно смешно смотреть, как князь Гвидон разгуливает на фоне задника, на котором намалёван его несуществующий город. Хотя не исключено, что таким образом Птушко намекает, что никакого города, собственно, нет, это галлюциноз, наведённый Царевной Лебедь. Ведь в других, менее важных деталях, Птушко и его дизайнеры безупречно точны – так, баркас, на котором в финале пытаются бежать Опекун, Гонец, Сватья Баба Бабариха да Ткачиха с Поварихой, просмолён по всем правилам, а архитектура и одеяние населения Острова Князя Гвидона отсылает нас к Византии.
Вообще, интересно наблюдать, как Птушко выстраивает дистанцию между собой, рассказчиком, и подаваемым публике материалом. Одной из своеобразных шуточек режиссёра оказывается гэг с яблоком познания Добра и Зла (оно же отравленное яблоко Белоснежки). На таинственном острове Гвидона, лежащим за островом Буян, растёт диковинная яблоня со странными плодами, и никто, кроме Гвидона и его матери, на это дерево внимания не обращает, за чудо его не считает. Тем не менее, Гвидон (он действует по наущению своей матери) посылает отцу, царю Салтану, светящееся полупрозрачное яблоко с этой яблони. Надо ли добавлять, что ребячливый, не знающий различия между добром и злом, царь Салтан даже не думает откусить от этого плода?
В общем, Птушко даёт понять, что сам-то он отнюдь не такой идиот, как его целевая аудитория.
Итак, «Сказки о царе Салтане», один их канонических текстов русской кульутры, текст, который известен буквально всем миллионам носителей языка, выворачивается памфлетом, замаскированным под апологетику русскости. В самом деле, это своего рода тест. Зритель, восхищённый эстетической бравурностью фильма, золотыми маковками церквей, мудрыми брадатыми боярами и русоволосыми девами в сарафанах, воспримет кино как восторженную песнь во славу Великой Руси, своего рода антитезу проклинаемых как раз в 1968 году «Страстей по Андрею» Андрея Тарковского и Андрона Кончаловского. Но зритель другого типа, склонный не только разглядывать сверкающую всеми красками обёртку, но и задумываться над содержанием, увидит убогость этого самого содержания.
Любопытно, что кое-кто из патриотически озабоченных всё же ощущал амбивалентность фильма, и потому самому официозному масетру советской анимации, легендарному Иванову-Вано, в 1982 году, в предверии большого национального подъёма, запланированного Юрием Андроповым, было поручено сделать полнометражный мультфильм по той же сказке – чтобы закрыть сомнительное кино римейком, как это принято в советской культуре. Мультфильм должен был cтать «честной» иллюстрацией к хрестоматийному Пушкину. Но результат, конечно же, получился абсолютно стерильный, не представляющий ни малейшей ценности.
Материал взят: Тут