Огневой наряд Московского государства ( 1 фото )

«Историки подсчитали, что в среднем с XI по XVII вв. каждые два года на третий шла война, горели села и города, десятки и сотни тысяч были уводимы в полон. Одна засечная линия с юга, от татарских хищников, отвлекала сотни тысяч крестьян и воинов: рыли рвы, устраивали завалы, строили остроги, держали сторожевую службу. Тяжелые условия войн, да к тому же каждые семь лет засухи с голодом, моровые поветрия, — тут не до деспотизма. Государево дело было делом земским, и не случайно русские законы красноречиво молчат о преступлениях политических до самого Уложения 1649 г. Никто не думал и о привилегиях, не до них было…» [19] (с. 209).

Страна постоянно находилась в осаде. Причем, речь шла не о захвате колоний, но о борьбе исключительно за выживание. Потому, о каких «новшествах» в ведении боевых действий, позаимствованных Петром Первым у невоюющей Европы, можно серьезно говорить?

Воевали почти безпрерывно именно мы! И по тем самым временам лишь у своих и действительно весьма квалифицированных военных только-то и можно было делиться опытом.

«…в средние века этот самый Запад ничего из себя не представлял. Невежественный, завшивленный и нищий — вот характеристика тогдашнего западноевропейца… Нам нечего было заимствовать у европейцев в средние века, и тем более нечего было заимствовать в военной сфере. Восток являлся несравненно более богатым, культурным и сильным регионом, чем Европа» [20] (с. 63).

Вот что сообщают о нас представители далекой Испании, не являющиеся на тот момент нашими врагами, а потому имеющими возможность высказать правду о нас. Так как русские:

«…почти безпрерывно воюют с кем-нибудь, то час от часу делаются искуснее и опытнее как в стратагемах войны наступательной и оборонительной, так и в самых сражениях с неприятелями. Прежде они, подобно Парфянам, побеждали врагов, действуя более отступательным, нежели наступательным образом и бросая из луков стрелы; ныне же, напротив, с большим искусством и производят и выдерживают нападения, действуют огнестрельным оружием, и расставляют удивительной величины строи» [21] (с. 300).

Вот какие, например, эти самые строи имели малороссы в пору национально-освободительной войны под руководством Богдана Хмельницкого. Павел Алеппский:

«…казаки мощны на войне, никогда не отступают и не обращаются в бегство. Они обладают большим искусством в устройстве таборов… Эти таборы суть нарытые в земле окопы… их проводят кругом войска, чтобы никто не мог напасть на казаков нечаянно. У каждого из них… яма в земле. Встав на ноги, они стреляют из ружей, выпуская заряд; когда же неприятель начинает палить по ним из своих ружей, они прячутся в ямах и ни одна пуля их не задевает: сами они попадают, а в них не попадают» [22] (гл. 15, с. 93).

При этом прямая атака конницы ограждена сцепленными между собой телегами, лошади же отводятся в центр укрепления. Эта система защиты у славян, судя по всему, существовала издревле. Известна же нам по освободительной войне чехов под руководством Яна Жижки. И вот выясняется, что этими же средствами защиты с успехом пользовались и мы сами. О чем истории историков, опять же, как и о многом ином, скромненько все так и продолжают пытаться умолчать. Но, что выясняется, напрасно: шила в мешке им все равно не удается утаить.

И более чем понятно, почему наши пращуры были так искусны в воинской науке. Ведь целью всех войн и нашествий всегда являлась борьба басурман против Русского Бога. Ведь именно Русь представляла собой подножие Престола Господня, а потому и подвергалась на протяжении многих веков нашествиям иноплеменников, часто сбивающихся в коалиции, имеющие своей целью тотальное уничтожение Божьего народа. И народу этому постоянно приходилось с оружием в руках отстаивать свое право на жизнь. Потому именно мы и не могли бы ни при каких обстоятельствах разбираться в военной области лучше всех иных народов и народностей, племен и государственных образований древности. В противном же случае, нас давно уже не было бы. И не только на карте, но не было бы и в природе народа с нашим именем вообще.

Европейские же армии имели исключительно бутафорскую предназначенность. Тому подтверждением их безсмысленные при ведении военных действий: и строевая муштра, и рассадник гниды — посыпанные мукой волосы, и неудобная для войны одежда, созданная исключительно для парадов, и многое иное, что могли себе позволить государства, содержащие свои армии лишь для полицейского контроля над своими подданными.

Но и сама организация обороны в России всегда была на высшем уровне. Заблаговременно оповещенные войска неожиданно окружали неприятеля, упершегося лбом в неприступные наши крепости, заставая его врасплох на своей земле, и безжалостно вырубали вражье войско, идущее сеять смерть на Русскую Землю.

Однако же в этом вопросе, как и в любом другом, — как аукнется, так и откликнется. А в сердце русского человека веками скапливающееся желание пресечь эти варварские нападения степняков, со временем, все же было реализовано, что и свидетельствует об отнюдь не великом проценте татарского населения нашей страны.

И вот что после появления на границах мощных наших многочисленных крепостей стало происходить. Мы давно наслышаны о наших пленниках, томящихся в татарской неволе. Но мы не слышали о пленниках, находящихся в неволе нашей. Павел Алеппский:

«На границе страны татар, что справа от нас, этот богохранимый царь выстроил тридцать крепостей, кроме тысячи башен. После того, как татары раньше проходили сюда расстояние месячного пути в пять, шесть дней, появляясь нечаянно, во время больших холодов и льда, и, захватив пленных, возвращались, теперь московиты берут пленных у них: стоя на верху крепостей, они наблюдают, так как путь татар проходит вблизи них, и как только заметят едущих, часть их сходит, и, опередив татар, становится в засаду в стороне от дороги. При приближении к ним татар, они тотчас хватают их караван, будут ли это мужчины, женщины, девочки или мальчики, уводят в свою страну и продают на рынке уничижения за десять, пятнадцать или двадцать пиастров. Поэтому у каждой богатой женщины бывает пятьдесят, шестьдесят (рабынь) и у каждого важного человека семьдесят, восемьдесят (рабов)» [23] (гл. 11, с. 122).

Вот как безславно для агрессора заканчивалось над нами иго татарское.

Но и польское иго, вместе с евреями и армянами несколько веков лютовавшее над Западной (Белой и Малой) Русью, закончилось и еще с большей жестокостью. Их просто физически уничтожили. А потому сейчас поселений поляков на землях Малой Руси практически не встречается. А ведь когда-то в Смоленске и Киеве, Умани и Кременчуге — центр городов состоял из роскошных особняков польских феодалов, евреев и армян. Русские церкви были захвачены униатами, а на центральных площадях красовались костелы и синагоги.

Но вот пришел момент, когда русский человек не смог больше терпеть над собою это иго и взялся за оружие. Итог: ни одного костела, ни одного польского поселенца и тем более поселения на землях Русских западных земель больше не встретишь.

Но и на великоросских землях, куда поляки вновь были запущены с помощью лишь обмана, им также не поздоровилось.

Вот, например, что случилось после взятия русскими войсками Смоленска:

«По взятии города, царь нашел в нем много евреев, которые скрывали себя, переодевшись христианами, но московиты узнали их по неумению делать крестное знамение. По приказанию царя их всех собрали и истребовали, чтобы они крестились, если хотят спасти себе жизнь… кто не пожелал, приказано было посадить в деревянные дома, и всех их сожгли. Царь велел разрушить в городе все церкви ляхов и приступил к сооружению других с основания» [24] (гл. 7, с. 177).

Так закончилось над временно отданной врагу частью великорусской земли иго польское.

Все то же постигло и остальные в той войне освобождаемые Русские западные земли. Всего в Белоруссии было отвоевано у неприятеля:

«…около 49 городов и крепостей силой меча и по добровольной сдаче и избили, одному всевышнему Богу ведомо сколько, евреев, армян и ляхов… Страна ляхов… была обращена в развалины и пустыню, где не встречалось деревень и людей на протяжении 15 дней в длину и ширину» [24] (гл. 7, с. 180).

То есть земли наши были к тому времени перезаселены инородцами и иноверцами. За что и подверглись проживающие на них захватчики полному физическому уничтожению.

Потому-то на этих землях сегодня поляков не увидишь. Не увидишь и их костелов — все они разрушены и сравнены с землей.

Тоже и с татарами. И тут стоит только вдуматься, какие чувства руководили действиями русских ратников, на плечах неприятеля врывающихся во враждебный лагерь своего лютого врага, убившего его родителей, брата, уведшего в турецкий гарем любимую невесту (или польского пана, продавшего его невесту туркам)? Да он будет крушить всех и вся, прекрасно осознавая при этом, что чем больше по «великодушию» оставит потомства поганым на расплод, тем больше затем русской крови прольется в его родных селеньях! Ведь враг неумолим, и свои опустошительные набеги он прекратит лишь тогда, когда совершать их станет попросту некому…

Первая перепись 1897 г. определила татар 1,9%, а русских 72,5% [7] (с. 395]:

«Монгольская степь поставила перед русским народом вопрос о борьбе не на жизнь, а на смерть — и поплатилась жизнью» [7] (с. 395).

На сегодняшний день принято считать, что создателем Российской армии является Петр I, якобы перенявший лучшие мировые достижения у Запада, тем и поднявший обороноспособность России до невиданных в ту пору высот. Но вот что сообщает на эту тему, например, публицист «Нового времени» М.О. Меньшиков (начало XX века):

«Ни в какой области техники Россия, как оказывается, не догнала Запад, а наоборот — даже в области военной обороны немцы довели нас до крайне опасной отсталости. Артиллерия, например, появилась в России за триста лет до Петра: при Иване Грозном, она отличалась обилием, удивлявшим иностранцев» [1] (с. 526).

Впрочем, даже и в этот момент, что выясняется, мы Запад опережали просто на немыслимое количество времени:

«В 1880 году германский оружейник Ф. Крупп задумал запатентовать изобретенный им клиновой затвор, однако увидев в Артиллерийском музее Петербурга пищаль XVII в., имевшую клиновой затвор, над изобретением которого он бился всю свою жизнь, пережил мировоззренческий шок: Западная Европа отставала от передовой нации на несколько веков» [2].

Так что умение научных кругов России, а если точнее 5-й колонне от научных кругов, позволить отсталой Германии обойти себя, имея фору над ней в пару сотен лет, просто шокирует.

Но это очень походит и на желание перенимать все заграничное, в замещение своего много более технически грамотного отечественного, и самим Петром:

«В 1719 году Андрей Константинович Нартов был послан в Лондон для ознакомления с английской техникой и для приглашения английских мастеров. Из Лондона Нартов написал Царю о том, что в Англии мастеров, которые могли бы превзойти русских мастеров, нет. Нартов посетил и Париж. Там он поделился некоторыми секретами токарного дела с герцогом Орлеанским, который считал себя токарем-любителем, но все секреты полностью раскрывать он не собирался.

Еще в XVII веке во всем мире, кроме России, работая на токарном станке, мастер держал резец в руке, подводя его к вращающемуся предмету, подвергаемому обработке. Для того чтобы рука у токаря не уставала и не дрожала, на станине станка устраивали подручник. В России в конструкции станков имелся очень важный узел — подвижный суппорт с закрепленным на нем резцом.

В «Литературной газете» № 142 (3015) от 25 нояб. 1952 г. появилось сообщение о нахождении в ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде рукописной книги А.К. Нартова под названием «Театрум механирум или ясное зрелище махин». Книга написана в 1755 году. Она содержит описание 26 оригинальных конструкций металлообрабатывающих станков. В книге рассказывается о создании механического суппорта.

При Петре I на заводах в работе механизмов уже использовалась цилиндро-коническая передача. В САСШ она была запатентована лишь через двести двадцать лет» [2].

Но, несмотря даже на это, а также на свое расположение к Нартову, Петр продолжает придерживаться мнения, что все следует заимствовать исключительно у любимой им заграницы.

Но мы всегда в вооружениях опережали заграницу на века. Вот что сообщает о нашей артиллерии, например, посол в Московию императора Максимилиана II, Иоанн Перштейн. Иоанн Грозный, что значится в его донесении:

«…имеет до двух тысяч пушек и множество других орудий, из коих некоторые изумительно длинны и столь широки и высоки, что самого высокого роста человек, входя в дуло с надлежащим зарядом, не достает головою до верху. Узнал я об этом, между прочим, от одного немца, который сам это испытал при осаде Полоцка, продолжавшейся не более трех дней (Тут находится примечание, взятое из Неаполитанской рукописи, в коем сказано: “tre hore” [три часа] — прим. переводчика), в каковое время крепость эта, известная своими оборонительными сооружениями, была вся уничтожена, при таком пушечном громе, что казалось небо и вся земля обрушились на нее» [3] (с. 18).

То есть осада эта продолжалась то ли три дня, а то ли так и вообще — три часа! Однако ж имеется мнение, что эта крепость, отстраиваемая поляками десятилетиями, развалилась и еще быстрее: всего лишь после трех залпов наших гигантских мортир. Вот как описывает эту осаду другой посол Австрии в России — Иоанн Кобенцель:

«…при осаде Полоцка (Polosium), не более как от троекратного залпа этих орудий рушились стены крепости, впрочем весьма сильной, и гром от орудий был столь ужасен, что небо и земля, казалось, готовы были обрушиться» [4] (с. 151).

Но не многим лучше было полякам и при попытке удержать у себя наш город-крепость Смоленск, который:

«…был взят при помощи многочисленных больших пушек, коими разрушили до основания две башни и большой бастион… Тогда, от имени Радзивила, явился капитан и просил пощады» [5] (гл. 7, с. 176).

И это, между прочим, не какой-то там укрепленный поляками Полоцк. Это лучшая крепость всех времен и народов — Смоленск. У его стен те же поляки протоптались на месте, так и не сумев сладить с нашей твердыней, два года — город был взят лишь измором.

И вот что это были за гигантские пушки. Для взятия Смоленска, как сообщает в 1655 г. Патриарх Никон:

«царь взял с собой с прошлого года три большие пушки, длиной каждая более 15 локтей; каждую пушку везут 1 500 лошадей и при каждой 500 стрельцов. Этими пушками он сделал пролом в стене Смоленска, выстроенной из плит дикого камня» [6] (гл. 7, с. 154).

Вот как выглядели, судя по всему, именно эти орудия. Свидетельствует посол Дании в Московию Ганс Ольделанд (1659 г.):

«Здесь же стояли две огромные пушки, каждая в три сажени длины… [2, 13360 м х 3 = 6, 4 м — А.М.] причем жерло одной пушки в диаметре было 9 четвертей, другой же 6 четвертей локтя» [7] (с. 295).

То есть что-то из нашего былого арсенала, составленного при Иване Грозном и Борисе Годунове, оставалось еще и на царствование Алексея Михайловича. Ведь специалистами по тяжелой артиллерии вплоть до тех времен, когда Петр доуничтожит все наши арсеналы, являлись только лишь мы.

И вот кто отливал эти грандиознейшие по тем временам орудия, в три дня (или даже — часа [или даже в три залпа!]) разнесшие упорно годами возводимые поляками оборонительные сооружения Полоцка — цитадели в те времена латинства. Да и Смоленск, лучшая крепость мира, был взят при помощи этих же орудий:

«Уже за целое столетие до Петра у нас имелся собственный Крупп — литейный мастер Андрей Чохов, который способен был отливать такие титанические орудия, как знаменитая Царь-пушка. Стоящая доныне… в Кремле московском, она служит немым свидетелем богатырских возможностей нашей старины, задушенных немецким вторжением. Любопытно, что еще за целое столетие до этой Царь-пушки, в 1488 году, была в Москве же отлита тоже Царь-пушка, до нас не дошедшая» [1] (с. 526–527).

Однако же, выше цитированные свидетельства иностранцев о нашем огневом наряде времен Ивана Грозного, говорят о том, что подобного рода пушек у нас было и еще много более чем те, о которых остались свидетельства. Ведь поразительно заподолюбивые Романовы, судя по всему, многие из них, чтобы навсегда упрятать славу о нашем превосходстве, русские могущественнейшие во всем мире огненные наряды средневековья уничтожили, доверив иностранцам перелить их уже в свои образцы. Понятно дело, заведомо куда как много более ущербные, нежели наши образцы прошлого (о безответной любви первых Романовых к загранице см.: [8]).

Но и до Петра дошло еще очень немало наших знаменитых на весь свет пушек. О чем и свидетельствует современник тех событий Оттон-Антон Плейер:

«…для переливки есть еще в Москве порядочный запас старинных пушек…» [9] (с. 400).

То есть, было что Петру испоганивать. Тому свидетельством и две наши огромные мортиры, брошенные им при бегстве из-под Нарвы. Ведь исключительно благодаря их пленения неприятелем мы и получили возможность хотя бы иметь представление о том величайшем оружии нашей древности, которое содержалось в арсеналах Московской Руси.

И такого огневого наряда, как у нас, о чем все наши враги сообщают практически в один голос, не было, до наступления в России Смутных времен, ни у кого. Потому их одна из лучших «твердынь» католического Запада, Полоцк, держался то ли три дня, а то ли так и вообще — три часа (или всего лишь два залпа — после третьего сдалась). Но и Смоленск, который поляки штурмом взять так и не смогли, но взяли лишь измором и с помощью предательства, уже сами, забравшись в нашу несокрушимую их оружием цитадель, отдали также — сразу после вступления с ними в разговор нашей тяжелой артиллерии. Потому следует предположить, что как самих Чоховых, отливающих подобного рода гигантские пушки, так и самих этих гигантских пушек, о чем и свидетельствует очевидцы взятия Смоленска и Полоцка, было у нас в ту пору не единицы и, возможно, даже не десятки. Но сотни. И были они в наличии, что также подтверждается историей, лишь у нас. Потому наш Смоленск поляки не могут взять в течение почти двух лет, а мы, ими отстроенный Полоцк, берем то ли за три дня, а то ли так и вообще — за три часа (а то ли после трех залпов). И все потому, что русское оружие на много порядков превосходило оружие иностранное.

«Если с этими фактами сопоставить то обстоятельство, что в 1915 году, при всем героизме армии, мы были вынуждены отступить перед 42-сантиметровыми орудиями Круппа, то вы убедитесь, что в области наиважнейшей в культуре, там, где решается жизнь и смерть народа, немецкое владычество не утвердило могущества нашего племени, а, напротив, в опасной степени расшатало его. В течение последнего столетия немецкое внутреннее засилье делает самые глубокие и тяжкие захваты, и как естественное следствие их, начинается целый ряд безславных войн, из которых каждая не доведена до победоносного конца по отсталости вооружения и военной организации армии» [1] (с. 527).

А ведь при Иване Грозном наш «огненный наряд» признан превосходящим все иные. Да и до него, судя все по тому же, мы сильно превосходили заграницу в области вооружений. Что ко временам Петра, при просто патологической заподолюбивости первых Романовых, Михаиле, Алексее и Федоре, и было весьма благополучно утеряно. Любовь к иноземщине сделала свое дело — произвела разоружение сильнейшей до того и первокласснейшей во всем мире армии.

Но и много позже Петра, когда лишь на малое время появилась возможность воспользоваться умом и смекалкой русских умельцев, наше оружие наголову превзошло все иностранные образцы боевой техники. Вновь появляется у нас лучшее оружие в мире уже при Елизавете. О чем свидетельствует Андрей Болотов, исследовавший результаты Гросс-Егерсдорфского сражения:

«…со своей стороны видели мы побитых гораздо меньше, нежели прусской, и никакой иной причины тому не находили, кроме той, что много наделали тут вреда шуваловские секретные гаубицы» [10] (письмо 48-е).

Но и впоследствии во времена походов Суворова наша:

«…артиллерия считалась лучшей в Европе. Полевая пушка — гаубица, сконструированная офицерами М.В. Даниловым и С.А. Мартыновым и известная под именем единорога, была для своего времени самым совершенным артиллерийским орудием [590] (т. 1, с. 24). Единороги при меньшем весе, легком и устойчивом лафете имели большую дальность огня, меткость и убойную силу, чем такого же калибра орудия западноевропейских армий. Из единорогов можно было стрелять различными снарядами, что не обезпечивали другие орудия такого же калибра» [11] (с. 140).

И это все притом, что и самого железа в нашей якобы лапотной стране добывалось в то время столько, сколько не было вообще ни у кого. К концу XVIII века Россия:

«…производила даже больше железа и чугуна, чем высокоиндустриализованная Англия. Так, в 1767 г. Россия производила 82 000 тонн чугуна, тогда как металлургия Англии в 1770 г. дала лишь 32 000 тонн…» [12] (с. 616).

И так продолжалось на протяжении полутора веков. В чем и весь секрет успешного противоборства обычно противостоящим России собирающимся воедино вражеским коалициям:

«…в XVIII и в начале XIX века Россия стояла на первом месте в мире по производству железа и оказалась в значительной степени благодаря этому одной из самых сильных военных держав…» [12] (с. 607).

Но и сами истоки происхождения огнестрельного оружия уходят опять к нам же. До сегодняшнего дня имелась версия, что порох якобы изобретен в Китае. Однако же:

«…порох действительно изобрели в Китае, только сам Китай — это Китай-город — Москва за Кремлевской стеной. В районе Астрахани имеются запасы селитры, а чуть севернее, в районе Самарской Луки, — запасы серы. Из древесного угля, серы и селитры и делали в Москве порох. На территории нынешнего Китая селитры нет. Порох из хлопка — это химия уже середины ХIХ века!» [13].

А вот что означает использование этого зелья изобретенного нами для военных целей:

«Огневая стрельба. — Хотя, по свидетельству летописей, арматы и стрельба огненная были введены в России еще в XIV столетии, и хотя, по тем же источникам, в 1382 году при нашествии Тохтамыша на Россию Москва защищалась тюфяками и пушками, но первое употребление артиллерии при обороне крепостей относят к XV ст. и именно к 1408 г., когда татарский полководец Едигей, явясь под Москвою, не смел подступить к ее стенам, боясь наших огнестрельных орудий» [14] (с. 1066).

То есть наша русская военная наука еще во дни поля Куликова не просто подготовила огнестрельное оружие, но уже им, как теперь «вдруг» оказывается, обезпечила себе победу в битве века, которая по некоторым данным собрала до миллиона войска с одной и другой стороны:

«И была сеча лютая и великая, и битва жестокая, и грохот страшный, — повествует летописец. — От сотворения мира не было такой битвы…» [15] (с. 98).

Что за грохот за такой?

Так это работало по басурманам наше огнестрельное оружие!

Но почему бы и нет, если оно у нас в ту пору давно имелось в наличии:

«Во второй половине XIV в. на Руси появляется огнестрельное оружие» [16] (с. 83).

А нам известно, что если ружье заряжено, то оно должно же когда-нибудь выстрелить?

Между тем, всего два года после Куликовской битвы, что отмечает не кто-нибудь, но самый титулованный в вопросе знания истории Москвы человек, Иван Забелин, при нашествии Тохтамыша в 1382 году:

«…на подступавших к стенам происходила с заборол стрельба из разных махин: — из самострелов, тюфяков, пушек…» [17] (с. 94).

И двумя годами ранее, что и понятно, использование нами пороха было отнюдь не предположительным, но именно обязательным — ведь в тот момент решалось — быть вообще такой стране как Россия, или не быть!

А потому наличие у нас огнестрельного оружия становится очевидным уже не от разгоряченной якобы фантазии рассказчика, но доказывается исторической наукой. Ведь автор процитированных строк:

«Забелин Иван Егорович (1820–1908) — историк и археолог, почетный академик. Председатель Общества истории и древностей российских при Московском университете, один из организаторов и руководителей Исторического музея» [18] (с. 390).

Процитированный нами отрывок взят из источника, написанного:

«…по поручению Московской Городской Думы. Эта книга явилась первым и единственным до сих пор полным описанием нашей столицы. Иван Забелин собрал и обработал никем не тронутый до него архивный материал» [17] (с. 655).

Никем не тронутый — до 1905 года. И задвинутый подальше, для оправдания версии большевиков «о тысячелетней рабе», что и понятно, после 1917-го.

Так что огнестрельное оружие, что обнаружено Забелиным (и что никем не прокомментировано и старательно замалчивается по сию пору), к Куликовской битве у нас имелось в изобилии. Потому летописец и упоминает о грохоте, который может исходить исключительно от использования огнестрельного оружия. А мишеней было хоть отбавляй — пуля мимо не пролетит:

«Люди гибли не только от мечей, копий и под копытами коней, многие задыхались от страшной тесноты и духоты; Куликово поле как бы не вмещало борющиеся рати, земля прогибалась под их тяжестью, пишет один из древних авторов» [15] (с. 98).

Конечно, при таком стеснении даже самые несовершенные тюфяки — промаха не дадут! Потому этот вариант победы русского оружия в Куликовской битве, столь старательно упрятанный от нас советскими историками, выглядит не просто наиболее вероятным, но слишком теперь явно вырисовывающимся и не подлежащим никакому сомнению. Становится понятным и стремление большевиков, пишущих грязные пасквили о русской истории, изобрести для нас какие-то пешие полки, которыми якобы и пыталась отбиваться лапотная-де и безграмотная тысячелетняя раба, в которую они желают своими россказнями превратить Святую Русь, от конных орд закованных якобы в железо и броню пришельцев, осыпающих наши полубезоружные рати градом стрел. И это пишут они такое про страну, где каждый крестьянин имел по несколько лошадей! Ну, а с приданием нашему вооружению некоторой сермяжности — тоже теперь все становится ясно. На самом деле мы имели на тот день наиболее совершенное оружие во всем мире, которое и применили массированно в этой победоносной для нас битве.

Библиография

Меньшиков О.М. Письма к русской нации. Издательство журнала «Москва». М., 2002.

(1) Неизвестная империя

Иоанн Перштейн. Донесение о Московии Иоанна Перштейна, посла императора Максимилиана при московском дворе в 1575 году. М., 1876.

Кобенцель И. Письмо Иоанна Кобенцеля о России XVI века. Цит. по: Журнал министерства народного просвещения № 9. 1842.

Алеппский П. Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. Выпуск 2 (От Днестра до Москвы). Книга 6. Цит. по: Чтение в обществе истории и древностей российских, Книга 4 (183). 1897.

Алеппский П. Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. Выпуск 3 (Москва). Книга 9. Цит. по: Чтение в обществе истории и древностей российских, Книга 3 (186). 1898.

Андрей Роде. Описание второго посольства в Россию датского посланника Ганса Ольделанда в 1659 г. Цит. по: Проезжая по Московии. Международные отношения. М., 1991.

Мартыненко А.А. Патриарх Тушинского вора. ООО «Профессионал». М., 2013.

Оттон-Антон Плейер. О нынешнем состоянии государственного управления в Московии в 1710 году. Цит. по: Лавры Полтавы. Фонд Сергея Дубова. М., 2001.

Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. В 3-х томах. Т. 1: 1738–1759. ТЕРРА. М., 1993.

Бушков А. Россия, которой не было. ОЛМА-ПРЕСС. ОАО ПФ «Красный пролетарий». М., 2005.

Зеньковский С.А. Русской старообрядчество. Том II. Духовные движения семнадцатого – девятнадцатого века. Институт ДИ-ДИК. «Квадрига». М., 2009.

(82) Краткий курс истории России и цивилизации

Дьяченко Г., протоиерей. Полный церковнославянский словарь. «Отчий дом». М., 2000.

Игумен Иосиф (Шапошников), Шипов Я.А. Московский Патерик. Издательство «Столица». М., 1991.

Соколов Ю.Ф. Выдающиеся российские полководцы глазами современников (IX–XVII вв.). Институт военной истории МО РФ. М., 2002.

Забелин И.Е. История города Москвы. «Столица». М., 1990.

Пыляев М.И. Старая Москва. Клуб любителей истории отечества. «Московский рабочий». М., 1990.

Острецов В.М. Масонство, культура и русская история. Издательство «Крафт+». М., 2004.

Рагинский М., Ларионова А., Володина Р. СС в действии. Издательство «Прогресс». М., 1969.

Донесение Д. Иоанна Фабра его высочеству Фердинанду, Инфанту Испанскому, Ерцгерцогу Австрийскому, Герцогу Бургундскому и Правителю Австрийской Империи, о нравах и обычаях Московитян. Цит. по: Отечественные записки, Часть 25. № 70. 1826.

Алеппский П. Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. Выпуск 1 (От Алеппо до земли казаков). Книга 2. Цит. по: Чтение в обществе истории и древностей российских, Книга 4 (179). 1896.

Алеппский П. Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. Выпуск 2 (От Днестра до Москвы). Книга 5. Цит. по: Чтение в обществе истории и древностей российских, Книга 4 (183). 1897.

Алеппский П. Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. Выпуск 2 (От Днестра до Москвы). Книга 6. Цит. по: Чтение в обществе истории и древностей российских, Книга 4 (183). 1897.

Солоневич И. Народная монархия. Наша страна. Буэнос-Айрес, 1973.

Материал взят: Тут