Agamaril
Ерофеич: спасение фаворита Екатерины ( 6 фото )
Во времена Екатерины II в России едва ли нашелся бы человек, не знавший, что такое ерофеич, горький напиток на травах, своим появлением обязанный простому лекарю из Иркутска Василию Ерофеевичу Воронову. Ерофеич прославился на всю Россию спасением графа Алексея Орлова, но со временем был забыт. Созданная им настойка, однако, осталась жить, а имя собственное превратилось в нарицательное.
– Известность Ерофеич приобрел, вылечив графа Алексея Григорьевича Орлова, младшего брата фаворита императрицы. Он был мозговым центром, самым умным из пяти братьев Орловых, и Екатерина II часто прислушивалась к его мнению, – рассказывает на портале Сибирь.Реалии Алексей Домбровский, сотрудник Тульского историко-архитектурного музея. – Болезнь графа обострилась в 1767 году. Императрица тогда как раз собиралась в свое знаменитое плавание по Волге, Алексей Орлов должен был ее сопровождать, но не смог отправиться в путь из-за болезни. В итоге его заменил Владимир Орлов. Екатерина была очень обеспокоена состоянием здоровья Алексея Григорьевича, о чем свидетельствует ее переписка.
Из письма Екатерины II к графу Никите Панину от 3 мая 1767 года:
"Радуюсь, что сын мой в том же благополучном состоянии, как я его оставила; теперь только одна болезнь Ал. Гр. беспокоит, и истинно Вы, невесть как меня тем тешите, что о нем берете труд так обстоятельно писать".
– Граф Никита Панин, наставник наследника престола, был недоволен стремительным возвышением Орловых, – рассказывает историк Алексей Пастухов. – Панин выступал за ограничение самодержавия и подготовил первый в истории России конституционный проект, предполагавший учреждение Императорского совета и реформу Сената. Усиление влияния Орловых шло вразрез с этими планами, поэтому Панин категорично выступил против обсуждавшегося тогда брака Екатерины с Григорием Орловым. Именно ему приписывают знаменитую фразу: "Императрица может делать все, что захочет, но госпожа Орлова не может быть императрицей".
Портрет графа А. Г. Орлова-Чесменского, В. Эриксен, между 1770 и 1783 годами, ГРМ
Когда угроза этого морганатического брака отпала, позиции Орловых серьезно ослабли. Потеря Алексея Григорьевича стала бы еще одним серьезнейшим ударом для всего клана. По этой причине Панин всячески успокаивал Екатерину относительно здоровья Алексея Орлова, хотя его состояние было критическим. А за всеми этими перипетиями пристально следили англичане, сделавшие ставку на Панина.
Из донесения английского посланника Генриха Шарлея от 28 мая 1767 года:
"Панин делает все, что может, для того чтобы упрочить свое положение и выставить несколько друзей, довольно сильных для того, чтобы составить перевес влиянию графа Орлова. ... Однако весьма счастливые обстоятельства, по-видимому, обещают ему успех, граф Алексей Григорьевич опасно болен воспалением желудка, и все полагают, что он не переживет этой болезни... Так как из всего семейства он один способен руководить партией, то смерть его доставила бы Панину значительный перевес над врагами".
– Вернувшись из путешествия по Волге, Екатерина обнаружила, что состояние Алексея Орлова ухудшилось, – говорит Алексей Домбровский. – Императрица не желала смириться с потерей человека, которому многим была обязана. Она тут же предприняла решительные меры: отправила подробную историю болезни Орлова сразу трем выдающимся европейским медицинским светилам того времени – Герарду ван Свитену, личному врачу австрийской императрицы Марии-Терезии, профессору гремевшего на всю Европу Лейденского университета Бернарду Альбинусу и знаменитому хирургу Гаубиусу. Все трое ответили на послание императрицы, и по этим ответам мы можем судить, чем был болен Орлов и как, по мнению европейских медиков, следовало бороться с болезнью.
Медики констатировали, что у 30-летнего графа очень сильно засорены печень и желчный пузырь. У Алексея Григорьевича действительно была очень бурная молодость: он не отказывал себе в крепких напитках, любил острые закуски, обладал богатырской силой и часто использовал ее в критических ситуациях. Все его болезни происходили именно от этого. Медики заявили, что поправить здоровье графа полностью уже, к сожалению, не получится, однако вполне возможно поддерживать его в приемлемом состоянии. Каждый со своими вариациями, но все трое посоветовали Орлову избегать острой пищи, холода, а главное – отправиться на целебные воды Пирмонта, Спа или Карлсбада. Совет был бесполезен: Орлов был уже настолько болен, что не мог доехать ни до какого европейского курорта. С каждым днем ему становилось все хуже и хуже.
Из письма с пометкой "Весьма секретно и конфиденциально" от Генриха Шарлея к лорду виконту Уаймоуту:
"Доверием ея обладает одно только семейство Орловых. Интересы их она принимает за свои собственные и старается только через их посредство раздавать все места, как гражданские, так и военные. Они скоро потеряют единственного из пяти братьев, способного руководить действиями партии. Граф Алексей признан слишком слабым, для того чтобы подвергнуться усталости переезда до Пирмонтскиx купаний, воды которых считаются единственным средством излечить его болезнь. Друзья Панина становятся с каждым днем многочисленнее..."
Портрет И. И. Бецкого работы Александра Рослина, 1777 год
– К марту 1768 года Алексею Орлову стало настолько плохо, что собравшийся консилиум столичных медиков вынес вердикт: ему не прожить и двух недель. И здесь на сцене появляется Иван Бецкой – внебрачный сын генерал-фельдмаршала князя Ивана Трубецкого, унаследовавший фамилию отца в усеченном виде, – продолжает рассказ Алексей Домбровский. – Бецкой был настоящим человеком просвещения, получил образование в Европе и более всего известен как создатель Смольного института благородных девиц. В 1764 году он был назначен президентом Академии художеств и организовал при ней воспитательный дом. Раз в три года туда принимали 50–60 мальчиков 5–6-летнего возраста для обучения в течение 10 лет. По окончании курса те, кто имел художественные способности, поступали в Академию художеств, а остальных обучали различным ремеслам.
Учился врачеванию в Китае
При воспитательном доме Бецкой организовал госпиталь, где служил лекарем Василий Ерофеич Воронов.
– Со временем имя Ерофеича обросло несметным количеством легенд, и отделить правду от вымысла непросто. Достоверно известно, что он был выходцем из Иркутска, из посадских – либо из ремесленников, либо из торговых людей. В молодости с торговым караваном попал в Китай, где задержался на несколько лет и обучился лекарскому искусству, – говорит Алексей Домбровский. – Когда именно Ерофеич оказался в Китае, точно не известно, но примерные даты установить можно.
В первой трети XVIII века Китай был закрытой страной, и Россия только лишь налаживала торговые отношения с соседом. Был подписан Кяхтинский трактат 1727 года, где оговаривались условия торговли между Россией и Китаем. Согласно условиям этого договора, русским караванам разрешалось отправляться в Пекин не чаще, чем раз в три года. Четко оговаривался и маршрут: русские могли идти только от Кяхты до Пекина, чтобы там распродать свой товар, приобрести китайский и отправиться назад. Ни в одной другой местности Китая русским торговать не разрешалось.
Караван, фото из фондов Иркутского областного краеведческого музея
Помимо торговых, у казенных караванов были и другие цели.
– Обе стороны испытывали явный интерес к искусству врачевания, распространенному у соседей. Вероятно, этот взаимный интерес и стал причиной того, что, по рассказу самого Воронова, он "зашел в Китай с караваном и там остался по охоте своей учиться лекарскому искусству", – полагает Алексей Пастухов.
Торговые караваны были только государственными, частная торговля с Китаем была запрещена.
– Скорее всего, Ерофеич отправился в Пекин осенью 1731 года со вторым казенным караваном, которым руководил Лоренц Ланг, ставший впоследствии вице-губернатором Иркутска. От Кяхты караван шел 4,5 месяца и прибыл в Пекин уже в марте следующего года. Остаться в Китае Ерофеич мог только с разрешения Ланга, чтобы возвратиться назад со следующим, третьим казенным караваном, который вышел из Пекина в 1737 году, – считает Алексей Домбровский. – Эта версия нуждается в доскональной проверке, необходимо поднимать документы по этим караванам, однако велика вероятность, что все происходило именно так. Ведь известно, что в 1738 году Ерофеича забрили в рекруты, а значит, он должен был вернуться до этого срока.
Ерофеич попал в Пермский пехотный полк.
– Как известно, пехота – это пушечное мясо. Ерофеич прошел через две войны – вначале с турками, потом со шведами. Несколько раз был ранен, попадал в госпитали. Судя по рассказам самого Ерофеича, как раз там, в госпиталях, он и приобрел опыт применения знаний, полученных от своего китайского учителя. Он обучил Ерофеича лечению травами, но многие из них были недоступны в России. Вероятно, как раз в этот период Ерофеич научился использовать полезные свойства местных растений, – считает Алексей Домбровский. – Достоверно известно, что в дальнейшем Ерофеич применял при лечении именно отечественные травы.
Из Пермского пехотного полка Ерофеич в 1752 году был переведен в Ингерманландский пехотный полк, которым когда-то командовал отец Орловых – Григорий Иванович Орлов. В отставку вышел в 1757 году в чине унтер-офицера.
– Не сохранилось сведений, где был, чем перебивался Ерофеич до 1764 года, когда Бецкой взял его на службу. Зато известно, что Медицинская коллегия выступила против назначения отставного унтер-офицера лекарем Императорской Академии художеств. В начале мая 1764 года Василий Воронов подал прошение на высочайшее имя: "имею охоту быть при службе Вашего Императорского Величества при новозачинающемся для обучения детей университете при смотрении и при надзирании больных детей". Как и было положено по регламенту, Академия обратилась в Медицинскую коллегию с просьбой назначить лекарем Василия Воронова.
Ответ на запрос от 13 мая 1764 года был получен лишь через полтора месяца, 30 июля. Резолюция была неутешительной: "По освидетельствовании в Государственной медицинской коллегии оной Воронов разве способен быть цирюльником, подлекарем же невозможно; ибо в анатомии ни какова знания не имеет, и начальных правил теории хирургической науки вовсе не знает, да латинского языка нимало не разумеет; почему и не имеется надежды, что он когда-нибудь мог произойти в подлекари", – рассказывает Алексей Пастухов. – Тем не менее Воронов в итоге место лекаря получил, это говорит о том, что его реальные знания были куда более обширными, чем у "цирюльника".
С января 1765 года Ерофеич официально работает в Академии художеств, где ему "поручено пользовать учеников, воспитанников и нижних служителей с жалованьем по триста рублев, а за лекарства платить особо по подаваемым от него счетам".
Чем отличается китайский и русский подход к врачеванию?
Поселился новый лекарь неподалеку от Академии художеств, "на Васильевском острове, во второй линии в маленьком домике государевом".
– А на первой линии Васильевского острова находился дом некой вдовы Грегоре, которая отдала его внаем для организации воспитательного дома. Там и работал Василий Ерофеич Воронов – следил за здоровьем воспитанников дома и слушателей Академии художеств. Он показал себя знатоком лечения травами, поэтому в безвыходной ситуации с Алексеем Орловым Бецкой предложил своего лекаря, – говорит Алексей Домбровский. – Орловы собрались, посоветовались и решили: раз никакого другого выхода все равно нет, столичные врачи отмерили брату всего две недели, стоит попробовать положиться на Ерофеича.
Из книги "Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков":
"О лечении сего Орлова рассказывал он сам следующее. Лекаря и доктора находили в нем какие-то судороги и другие лихие болести, но как он призван был, то сказал он, что это все пустое, а только застарелая лихорадка. …
Как спросили его, может ли он вылечить, то сказал он:
– Для чего! Только как лечить: по-китайски или по-русски?
Удивился граф сему вопросу и спрашивает: "Что это значит?"
– А то, мой государь. В Китае, ежели взяться лечить, то надобно вылечить, а ежели не вылечишь, завтра же повесят; а ежели лечить по-русскому, то делать частые приезды и выманивать более денег, а ты человек богатый и от тебя можно поживиться нашему брату лекарю.
Рад был граф, слыша, на каких кондициях он его лечить хочет. Тотчас послано было за братьями и согласились, чтоб граф дал себя лечить Ерофеичу тайком от докторов".
– Ерофеич попытался дать больному травяной настой, но поскольку натура у Орлова была богатырская, – он был человеком весьма крепкого сложения, – настой не подействовал. Пришлось для начала прочистить организм слабительным, а затем уже чередовать баню с травяным настоем, – рассказывает Алексей Домбровский. – Используя этот метод лечения, простой лекарь Воронов всего за шесть недель поставил вельможу на ноги. Все сторонники Орловых были в восторге, а недруги – в печали. Повышения влияния Никиты Панина при дворе, на что рассчитывали англичане, не случилось.
Из донесения Генриха Шарлея лорду виконту Уаймоуту от 20 июля 1768 года:
"Граф Алексей Орлов, находясь несколько времени в смертельной опасности, имел счастие быть спасенным благодаря самой удивительной случайности. В то время как все признанные доктора держались того мнения, что он не переживет двух недель, русский фельдшер одного из полевых полков, бывший некоторое время в знакомстве с китайским доктором, вызвался его лечить и выполнил свое обещание менее чем в шесть недель..."
– Благодарная Екатерина пожаловала Ерофеичу 3000 рублей. Это очень большая сумма, 10 годовых жалований, ведь при Академии художеств он получал 300 рублей в год, – поясняет Алексей Домбровский. – Сам граф пожаловал спасителю 1000 рублей, а один из его братьев – видимо, Григорий Орлов, – 500 рублей.
Собственноручная записка Екатерины II к Олсуфьеву из "Дела о господине титулярном советнике и лекаре Воронове 1775 года апреля месяца", хранящегося в Российском государственном историческом архиве:
"Адам Васильевич выдайте академии Художеств лекарю Ерофеичу в награждение от меня три тысячи рублев, коих он весьма заслужил, восстановя здоровье Графа Алексея Гр. Орлова, умолчивая о других многих почти чудес, кои он ежедневно творит в лечении больных. Екатерина. Апреля 1768 года".
Денежными наградами дело не ограничилось. 24 февраля 1769 года именным указом за собственноручною подписью императрицы лекарю Василию Воронову был пожалован чин титулярного советника.
– В будущем героев этой истории ждала слава, каждого своя. Алексей Орлов по излечении отправился все-таки на Карлсбадские минеральные воды, однако пробыл там всего месяц и вместе с братом Федором отъехал через Дрезден в Венецию. Начиналась очередная война с турками, и из Венеции Алексей иначе посмотрел на театр военных действий. Он предложил Екатерине смелый план: перебросить русский военный флот из Балтики в Средиземное море, чтобы попытаться победить турок в морском сражении, что и было сделано. Правда, не сразу – в целом флот добирался до места назначения около года, и все это время Орлов находился в Венеции, где успел организовать партизанское движение из балканских славян, выступивших против турок, – рассказывает Алексей Домбровский.
– А когда флот со всеми трудностями, с ремонтом в Англии, все же дошел до Средиземного моря, под руководством Орлова произошло знаменитое Чесменское сражение. В бухте при Чесме был подожжен и уничтожен почти весь турецкий флот. Это был большой перелом в войне, он обеспечил господство русского флота в Средиземном море на несколько лет. За победу при Чесме Екатерина присвоила Алексею Орлову внеочередное звание генерал-аншефа и прибавила к его фамилии приставку "Чесменский". В дальнейшем графа ждала еще большая слава. История с похищением самозванки княжны Таракановой, выведение орловских рысаков – все это его рук дело. Как, кстати, и цыганское пение: именно Алексей Орлов привез из Италии первых цыганских исполнителей, и с его легкой руки традиция цыганского пения распространилась по всей России.
"Стыдно не иметь в доме ерофеича"
– После истории с исцелением графа Орлова, победителя при Чесме, Ерофеич тоже стал знаменит. Молва о нем прокатилась по всему государству, со всех сторон к лекарю потянулись больные и немощные. Продолжая служить при Академии художеств, Ерофеич практиковал и частным образом. Больные поселялись вокруг первой линии Васильевского острова, приходили к Ерофеичу на прием, а он, в зависимости от того, каким недугом они страдали, пользовал их различными травами и настойками, – говорит Алексей Домбровский. – Судя по немногим сохранившимся воспоминаниям, Ерофеич был небольшого роста, с реденькими волосами, был довольно открытым человеком и охотно рассказывал о себе. Среди прочего говорил, что лечит травами, которые произрастают близ Санкт-Петербурга.
Из книги "Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков":
"Все наше государство гремело славою и занималось разговорами о появившемся в Петербурге русском лекаре Ерофеиче, вылечивающем всех с преудивительным успехом, так что возмечтали об нем уже и Бог знает что, и почитали его уже сущим Эскулапом. Слава его через самое короткое время сделалась так громка, что обратились и поскакали к нему со всех сторон и краев России страждущие разными болезнями и многие действительно получали от него великое облегчение. … Наперед он ничего за труд не брал, а был доволен тем, что дадут, лечил же всякие болезни, какие бы они не были. … Лечит он все ботаническими лекарствами: и капли, и порошки, и мази все у него из трав, и все сам делает, а травы рвут бабы около Петербурга, и он говорит, что их везде много. … Еще сказывал мне г. Соймонов, что он действительно очень прост и самый подлец (подлец – человек низкого, "подлого" звания, родом из крепостных. – Прим. СР), не знающий никаких церемоний. ... Грамоте умеет только жена его, которая разбирает и записки. … Собою был он мужичок маленький и плешивенький, на голове не было почти волос, однако кудерки волосков в десяток, и те напудрены; ходил в офицерском зеленом мундире, ибо как он вылечил графа Орлова, которого вылечкою он наиболее и прославился, то дан ему чин титулярного советника".
Очень быстро стала знаменитой и настойка, с помощью которой Ерофеич вылечил Орлова. Вначале в дворянских кругах – по всей видимости, было модно лечиться, как Алексей Орлов, а потом и во всех слоях общества.
Григорий Орлов, портрет Федора Рокотова 1762–1763 год, Третьяковская галерея
Из книги Ивана Крылова "История Ерофея Ерофеича, изобретателя ерофеича, аллегорически горькой водки":
"Все начали говорить тогда в Петербурге и Москве, что стыдно не иметь в доме ерофеича, когда он в большой моде у всех вельмож и значительных господ… В это время по всей необъятной России ерофеич был необходим: и в бедных коморках на убогих закусках; черном хлебе, да русской солонейшей селедке, приправленной луком, и в великолепных палатах на роскошнейших закусках, собранных от всех стран света самым утонченным гастрономическим вкусом".
– Как мне кажется, причина фантастической популярности ерофеича проста: какой русский не мечтает об универсальном лекарстве от всех недугов, которое к тому же спасает от печали и забот. Выпил рюмочку-другую – и можешь не переживать о здоровье. А на все упреки имеешь полное право отвечать: "Я не пью, я лечусь!" – улыбается литературовед Татьяна Жукова. – Чтобы убедиться, насколько полюбился ерофеич всем слоям общества, достаточно пролистать словарь Даля. Он цитирует несколько популярных в народе пословиц – например, "Ерофеич часом дружок, а другим вражок", "Мне ничто нипочем, был бы ерофеич с калачом" или "На Ерофеев день один ерофеич кровь греет". Даль даже приводит глагол "ерофейничать" в значении "пьянствовать".
А каких только ласковых прозвищ не придумали для ерофеича, как только его не называли – Ерошка, Иван Ерофеич, Настой Ерофеич, Настасья Ерофеевна, Ерофеич-Выпиванский! Ерофеич часто встречается в литературе тех лет – у Салтыкова-Щедрина, Бестужева-Марлинского, Загоскина, Бегичева, Назимова, Мещерского, многих других авторов. Упомянут ерофеич и в иронических строках друга Пушкина Дельвига: "Но изорван был фрак, на манишке табак, Ерофеичем весь он облит. Не в парнасском бою, знать в питейном дому Был квартальными больно побит". Ерофеич такой же неотъемлемый атрибут жизни тех лет, как страсбурский пирог или лимбургский сыр.
Бесславная отставка
Невероятная популярность ерофеича принесла немного пользы его создателю. Постаревшего лекаря уволили из Академии художеств. Братья Орловы потеряли свое влияние, а с ними с политической арены сошли и их союзники, среди которых был барон Черкасов. Заступиться за Ерофеича больше было некому.
– Ерофеич просил оставить его на службе, но получил отказ: его место уже отдали другому, как и следовало ожидать, иностранному лекарю. Тогда он попросил выделить ему казенную квартиру – и снова получил отказ. Совет Академии художеств рассмотрел просьбу и пришел к выводу, что Ерофеич сам виноват в ситуации, ведь ему "квартира казенная была определена, но сам г. Воронов уступил ее своему подлекарю". А выделить новое жилье Академия не может: "в Уставе ничего не предписано о даче г. лекарю казенной квартиры..." Ерофеич пытался хотя бы получить "для пропитания" чин или пенсию, но не добился и этого: "В пенсии и награждении чином отказано за неимением предписаний в Уставе". Все просьбы сочли "несправедливыми притязаниями", и за годы самоотверженной службы старик получил лишь похвальный аттестат, – резюмирует Алексей Пастухов.
– То, что Ерофеичу не выделили казенную квартиру, вовсе не означает, что на старости лет у него не было крыши над головой. С 1771 года Ерофеич жил и содержал аптеку в "доме Синявина", который он приобрел у Сухопутного шляхетного кадетского корпуса (ныне на этом месте, по 1-й линии Васильевского острова, 4, стоит другой дом, возведенный в середине XIX века), – поясняет Алексей Домбровский. – Тот факт, что лекарь Воронов единолично владел двухэтажным особняком, некогда принадлежавшим сподвижнику Петра I, упомянут в книге Галины Никитенко и Виталия Соболя "Дома и люди Васильевского острова", изданной в 2013 году, и подтверждается сохранившимися документами Академии художеств.
Даже когда Ерофеича не стало, дом по привычке продолжали называть "Ерофеевым", о чем можно узнать из газеты "Санкт-Петербургские ведомости" за 1779 год. Кстати, прошлым летом мне удалось найти запись о кончине нашего героя в метрической книге Андреевского собора на Васильевском острове. 20 февраля 1777 года значится: "Титулярный советник Василий Ерофеев 70 лет скоропостижною болезнию". Перед смертью он исповедался и причастился Святых Тайн "у Кадецкого шляхетного корпуса священника Григория". Место погребения не указано.
Невероятная популярность не пошла на пользу и настойке, созданной Ерофеичем.
– К сожалению, такая популярность привела к утрате изначального рецепта. Готовые травные наборы для самодельного "Ерофеича" стали продавать повсеместно – в зелейных рядах, в аптеках. Каждый торговец, который не знал оригинального состава, придумывал свой собственный и выдавал его за настоящего "Ерофеича", – поясняет Алексей Домбровский. – Смешение и путаница в рецептах привели к тому, что в конце концов ерофеичем со строчной буквы и без кавычек стали называть любую горькую настойку на травах, с любым составом. Лекарство со временем превратилось в горячительный напиток.
Из-за фальсификации изначального рецепта к середине XIX века популярность ерофеича начала сходить на нет. Как констатировал Иван Крылов, однофамилец баснописца, "уже был совершенно потерян настоящий рецепт ерофеича, а в кабаках стали продавать ерофеич настоянный, по выражению народа, на паренных вениках, с обильным примесом воды".
– В годы СССР пытались возродить старинный рецепт: советская ликероводочная промышленность выпускала горькую настойку "Ерофеич", но этот напиток был лишь слабым подражанием оригиналу. Он не мог сравниться с настоящим ерофеичем ни по вкусовым качествам, ни по целебным свойствам. Сейчас интерес к ерофеичу снова растет, и это дает надежду, что со временем ерофеич вновь займет почетное место на русском столе. Творение простого лекаря Василия Ерофеича Воронова безусловно, этого заслуживает. Недаром историк русской кухни Вильям Похлебкин охарактеризовал его так: "Ерофеич – один из лучших видов так называемых русских водок – передвоенных, а иногда и перетроенных (ректифицированных) хлебных спиртов, настоянных на натуральных травах".
– Известность Ерофеич приобрел, вылечив графа Алексея Григорьевича Орлова, младшего брата фаворита императрицы. Он был мозговым центром, самым умным из пяти братьев Орловых, и Екатерина II часто прислушивалась к его мнению, – рассказывает на портале Сибирь.Реалии Алексей Домбровский, сотрудник Тульского историко-архитектурного музея. – Болезнь графа обострилась в 1767 году. Императрица тогда как раз собиралась в свое знаменитое плавание по Волге, Алексей Орлов должен был ее сопровождать, но не смог отправиться в путь из-за болезни. В итоге его заменил Владимир Орлов. Екатерина была очень обеспокоена состоянием здоровья Алексея Григорьевича, о чем свидетельствует ее переписка.
Из письма Екатерины II к графу Никите Панину от 3 мая 1767 года:
"Радуюсь, что сын мой в том же благополучном состоянии, как я его оставила; теперь только одна болезнь Ал. Гр. беспокоит, и истинно Вы, невесть как меня тем тешите, что о нем берете труд так обстоятельно писать".
– Граф Никита Панин, наставник наследника престола, был недоволен стремительным возвышением Орловых, – рассказывает историк Алексей Пастухов. – Панин выступал за ограничение самодержавия и подготовил первый в истории России конституционный проект, предполагавший учреждение Императорского совета и реформу Сената. Усиление влияния Орловых шло вразрез с этими планами, поэтому Панин категорично выступил против обсуждавшегося тогда брака Екатерины с Григорием Орловым. Именно ему приписывают знаменитую фразу: "Императрица может делать все, что захочет, но госпожа Орлова не может быть императрицей".
Портрет графа А. Г. Орлова-Чесменского, В. Эриксен, между 1770 и 1783 годами, ГРМ
Когда угроза этого морганатического брака отпала, позиции Орловых серьезно ослабли. Потеря Алексея Григорьевича стала бы еще одним серьезнейшим ударом для всего клана. По этой причине Панин всячески успокаивал Екатерину относительно здоровья Алексея Орлова, хотя его состояние было критическим. А за всеми этими перипетиями пристально следили англичане, сделавшие ставку на Панина.
Из донесения английского посланника Генриха Шарлея от 28 мая 1767 года:
"Панин делает все, что может, для того чтобы упрочить свое положение и выставить несколько друзей, довольно сильных для того, чтобы составить перевес влиянию графа Орлова. ... Однако весьма счастливые обстоятельства, по-видимому, обещают ему успех, граф Алексей Григорьевич опасно болен воспалением желудка, и все полагают, что он не переживет этой болезни... Так как из всего семейства он один способен руководить партией, то смерть его доставила бы Панину значительный перевес над врагами".
– Вернувшись из путешествия по Волге, Екатерина обнаружила, что состояние Алексея Орлова ухудшилось, – говорит Алексей Домбровский. – Императрица не желала смириться с потерей человека, которому многим была обязана. Она тут же предприняла решительные меры: отправила подробную историю болезни Орлова сразу трем выдающимся европейским медицинским светилам того времени – Герарду ван Свитену, личному врачу австрийской императрицы Марии-Терезии, профессору гремевшего на всю Европу Лейденского университета Бернарду Альбинусу и знаменитому хирургу Гаубиусу. Все трое ответили на послание императрицы, и по этим ответам мы можем судить, чем был болен Орлов и как, по мнению европейских медиков, следовало бороться с болезнью.
Медики констатировали, что у 30-летнего графа очень сильно засорены печень и желчный пузырь. У Алексея Григорьевича действительно была очень бурная молодость: он не отказывал себе в крепких напитках, любил острые закуски, обладал богатырской силой и часто использовал ее в критических ситуациях. Все его болезни происходили именно от этого. Медики заявили, что поправить здоровье графа полностью уже, к сожалению, не получится, однако вполне возможно поддерживать его в приемлемом состоянии. Каждый со своими вариациями, но все трое посоветовали Орлову избегать острой пищи, холода, а главное – отправиться на целебные воды Пирмонта, Спа или Карлсбада. Совет был бесполезен: Орлов был уже настолько болен, что не мог доехать ни до какого европейского курорта. С каждым днем ему становилось все хуже и хуже.
Из письма с пометкой "Весьма секретно и конфиденциально" от Генриха Шарлея к лорду виконту Уаймоуту:
"Доверием ея обладает одно только семейство Орловых. Интересы их она принимает за свои собственные и старается только через их посредство раздавать все места, как гражданские, так и военные. Они скоро потеряют единственного из пяти братьев, способного руководить действиями партии. Граф Алексей признан слишком слабым, для того чтобы подвергнуться усталости переезда до Пирмонтскиx купаний, воды которых считаются единственным средством излечить его болезнь. Друзья Панина становятся с каждым днем многочисленнее..."
Портрет И. И. Бецкого работы Александра Рослина, 1777 год
– К марту 1768 года Алексею Орлову стало настолько плохо, что собравшийся консилиум столичных медиков вынес вердикт: ему не прожить и двух недель. И здесь на сцене появляется Иван Бецкой – внебрачный сын генерал-фельдмаршала князя Ивана Трубецкого, унаследовавший фамилию отца в усеченном виде, – продолжает рассказ Алексей Домбровский. – Бецкой был настоящим человеком просвещения, получил образование в Европе и более всего известен как создатель Смольного института благородных девиц. В 1764 году он был назначен президентом Академии художеств и организовал при ней воспитательный дом. Раз в три года туда принимали 50–60 мальчиков 5–6-летнего возраста для обучения в течение 10 лет. По окончании курса те, кто имел художественные способности, поступали в Академию художеств, а остальных обучали различным ремеслам.
Учился врачеванию в Китае
При воспитательном доме Бецкой организовал госпиталь, где служил лекарем Василий Ерофеич Воронов.
– Со временем имя Ерофеича обросло несметным количеством легенд, и отделить правду от вымысла непросто. Достоверно известно, что он был выходцем из Иркутска, из посадских – либо из ремесленников, либо из торговых людей. В молодости с торговым караваном попал в Китай, где задержался на несколько лет и обучился лекарскому искусству, – говорит Алексей Домбровский. – Когда именно Ерофеич оказался в Китае, точно не известно, но примерные даты установить можно.
В первой трети XVIII века Китай был закрытой страной, и Россия только лишь налаживала торговые отношения с соседом. Был подписан Кяхтинский трактат 1727 года, где оговаривались условия торговли между Россией и Китаем. Согласно условиям этого договора, русским караванам разрешалось отправляться в Пекин не чаще, чем раз в три года. Четко оговаривался и маршрут: русские могли идти только от Кяхты до Пекина, чтобы там распродать свой товар, приобрести китайский и отправиться назад. Ни в одной другой местности Китая русским торговать не разрешалось.
Караван, фото из фондов Иркутского областного краеведческого музея
Помимо торговых, у казенных караванов были и другие цели.
– Обе стороны испытывали явный интерес к искусству врачевания, распространенному у соседей. Вероятно, этот взаимный интерес и стал причиной того, что, по рассказу самого Воронова, он "зашел в Китай с караваном и там остался по охоте своей учиться лекарскому искусству", – полагает Алексей Пастухов.
Торговые караваны были только государственными, частная торговля с Китаем была запрещена.
– Скорее всего, Ерофеич отправился в Пекин осенью 1731 года со вторым казенным караваном, которым руководил Лоренц Ланг, ставший впоследствии вице-губернатором Иркутска. От Кяхты караван шел 4,5 месяца и прибыл в Пекин уже в марте следующего года. Остаться в Китае Ерофеич мог только с разрешения Ланга, чтобы возвратиться назад со следующим, третьим казенным караваном, который вышел из Пекина в 1737 году, – считает Алексей Домбровский. – Эта версия нуждается в доскональной проверке, необходимо поднимать документы по этим караванам, однако велика вероятность, что все происходило именно так. Ведь известно, что в 1738 году Ерофеича забрили в рекруты, а значит, он должен был вернуться до этого срока.
Ерофеич попал в Пермский пехотный полк.
– Как известно, пехота – это пушечное мясо. Ерофеич прошел через две войны – вначале с турками, потом со шведами. Несколько раз был ранен, попадал в госпитали. Судя по рассказам самого Ерофеича, как раз там, в госпиталях, он и приобрел опыт применения знаний, полученных от своего китайского учителя. Он обучил Ерофеича лечению травами, но многие из них были недоступны в России. Вероятно, как раз в этот период Ерофеич научился использовать полезные свойства местных растений, – считает Алексей Домбровский. – Достоверно известно, что в дальнейшем Ерофеич применял при лечении именно отечественные травы.
Из Пермского пехотного полка Ерофеич в 1752 году был переведен в Ингерманландский пехотный полк, которым когда-то командовал отец Орловых – Григорий Иванович Орлов. В отставку вышел в 1757 году в чине унтер-офицера.
– Не сохранилось сведений, где был, чем перебивался Ерофеич до 1764 года, когда Бецкой взял его на службу. Зато известно, что Медицинская коллегия выступила против назначения отставного унтер-офицера лекарем Императорской Академии художеств. В начале мая 1764 года Василий Воронов подал прошение на высочайшее имя: "имею охоту быть при службе Вашего Императорского Величества при новозачинающемся для обучения детей университете при смотрении и при надзирании больных детей". Как и было положено по регламенту, Академия обратилась в Медицинскую коллегию с просьбой назначить лекарем Василия Воронова.
Ответ на запрос от 13 мая 1764 года был получен лишь через полтора месяца, 30 июля. Резолюция была неутешительной: "По освидетельствовании в Государственной медицинской коллегии оной Воронов разве способен быть цирюльником, подлекарем же невозможно; ибо в анатомии ни какова знания не имеет, и начальных правил теории хирургической науки вовсе не знает, да латинского языка нимало не разумеет; почему и не имеется надежды, что он когда-нибудь мог произойти в подлекари", – рассказывает Алексей Пастухов. – Тем не менее Воронов в итоге место лекаря получил, это говорит о том, что его реальные знания были куда более обширными, чем у "цирюльника".
С января 1765 года Ерофеич официально работает в Академии художеств, где ему "поручено пользовать учеников, воспитанников и нижних служителей с жалованьем по триста рублев, а за лекарства платить особо по подаваемым от него счетам".
Чем отличается китайский и русский подход к врачеванию?
Поселился новый лекарь неподалеку от Академии художеств, "на Васильевском острове, во второй линии в маленьком домике государевом".
– А на первой линии Васильевского острова находился дом некой вдовы Грегоре, которая отдала его внаем для организации воспитательного дома. Там и работал Василий Ерофеич Воронов – следил за здоровьем воспитанников дома и слушателей Академии художеств. Он показал себя знатоком лечения травами, поэтому в безвыходной ситуации с Алексеем Орловым Бецкой предложил своего лекаря, – говорит Алексей Домбровский. – Орловы собрались, посоветовались и решили: раз никакого другого выхода все равно нет, столичные врачи отмерили брату всего две недели, стоит попробовать положиться на Ерофеича.
Из книги "Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков":
"О лечении сего Орлова рассказывал он сам следующее. Лекаря и доктора находили в нем какие-то судороги и другие лихие болести, но как он призван был, то сказал он, что это все пустое, а только застарелая лихорадка. …
Как спросили его, может ли он вылечить, то сказал он:
– Для чего! Только как лечить: по-китайски или по-русски?
Удивился граф сему вопросу и спрашивает: "Что это значит?"
– А то, мой государь. В Китае, ежели взяться лечить, то надобно вылечить, а ежели не вылечишь, завтра же повесят; а ежели лечить по-русскому, то делать частые приезды и выманивать более денег, а ты человек богатый и от тебя можно поживиться нашему брату лекарю.
Рад был граф, слыша, на каких кондициях он его лечить хочет. Тотчас послано было за братьями и согласились, чтоб граф дал себя лечить Ерофеичу тайком от докторов".
– Ерофеич попытался дать больному травяной настой, но поскольку натура у Орлова была богатырская, – он был человеком весьма крепкого сложения, – настой не подействовал. Пришлось для начала прочистить организм слабительным, а затем уже чередовать баню с травяным настоем, – рассказывает Алексей Домбровский. – Используя этот метод лечения, простой лекарь Воронов всего за шесть недель поставил вельможу на ноги. Все сторонники Орловых были в восторге, а недруги – в печали. Повышения влияния Никиты Панина при дворе, на что рассчитывали англичане, не случилось.
Из донесения Генриха Шарлея лорду виконту Уаймоуту от 20 июля 1768 года:
"Граф Алексей Орлов, находясь несколько времени в смертельной опасности, имел счастие быть спасенным благодаря самой удивительной случайности. В то время как все признанные доктора держались того мнения, что он не переживет двух недель, русский фельдшер одного из полевых полков, бывший некоторое время в знакомстве с китайским доктором, вызвался его лечить и выполнил свое обещание менее чем в шесть недель..."
– Благодарная Екатерина пожаловала Ерофеичу 3000 рублей. Это очень большая сумма, 10 годовых жалований, ведь при Академии художеств он получал 300 рублей в год, – поясняет Алексей Домбровский. – Сам граф пожаловал спасителю 1000 рублей, а один из его братьев – видимо, Григорий Орлов, – 500 рублей.
Собственноручная записка Екатерины II к Олсуфьеву из "Дела о господине титулярном советнике и лекаре Воронове 1775 года апреля месяца", хранящегося в Российском государственном историческом архиве:
"Адам Васильевич выдайте академии Художеств лекарю Ерофеичу в награждение от меня три тысячи рублев, коих он весьма заслужил, восстановя здоровье Графа Алексея Гр. Орлова, умолчивая о других многих почти чудес, кои он ежедневно творит в лечении больных. Екатерина. Апреля 1768 года".
Денежными наградами дело не ограничилось. 24 февраля 1769 года именным указом за собственноручною подписью императрицы лекарю Василию Воронову был пожалован чин титулярного советника.
– В будущем героев этой истории ждала слава, каждого своя. Алексей Орлов по излечении отправился все-таки на Карлсбадские минеральные воды, однако пробыл там всего месяц и вместе с братом Федором отъехал через Дрезден в Венецию. Начиналась очередная война с турками, и из Венеции Алексей иначе посмотрел на театр военных действий. Он предложил Екатерине смелый план: перебросить русский военный флот из Балтики в Средиземное море, чтобы попытаться победить турок в морском сражении, что и было сделано. Правда, не сразу – в целом флот добирался до места назначения около года, и все это время Орлов находился в Венеции, где успел организовать партизанское движение из балканских славян, выступивших против турок, – рассказывает Алексей Домбровский.
– А когда флот со всеми трудностями, с ремонтом в Англии, все же дошел до Средиземного моря, под руководством Орлова произошло знаменитое Чесменское сражение. В бухте при Чесме был подожжен и уничтожен почти весь турецкий флот. Это был большой перелом в войне, он обеспечил господство русского флота в Средиземном море на несколько лет. За победу при Чесме Екатерина присвоила Алексею Орлову внеочередное звание генерал-аншефа и прибавила к его фамилии приставку "Чесменский". В дальнейшем графа ждала еще большая слава. История с похищением самозванки княжны Таракановой, выведение орловских рысаков – все это его рук дело. Как, кстати, и цыганское пение: именно Алексей Орлов привез из Италии первых цыганских исполнителей, и с его легкой руки традиция цыганского пения распространилась по всей России.
"Стыдно не иметь в доме ерофеича"
– После истории с исцелением графа Орлова, победителя при Чесме, Ерофеич тоже стал знаменит. Молва о нем прокатилась по всему государству, со всех сторон к лекарю потянулись больные и немощные. Продолжая служить при Академии художеств, Ерофеич практиковал и частным образом. Больные поселялись вокруг первой линии Васильевского острова, приходили к Ерофеичу на прием, а он, в зависимости от того, каким недугом они страдали, пользовал их различными травами и настойками, – говорит Алексей Домбровский. – Судя по немногим сохранившимся воспоминаниям, Ерофеич был небольшого роста, с реденькими волосами, был довольно открытым человеком и охотно рассказывал о себе. Среди прочего говорил, что лечит травами, которые произрастают близ Санкт-Петербурга.
Из книги "Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков":
"Все наше государство гремело славою и занималось разговорами о появившемся в Петербурге русском лекаре Ерофеиче, вылечивающем всех с преудивительным успехом, так что возмечтали об нем уже и Бог знает что, и почитали его уже сущим Эскулапом. Слава его через самое короткое время сделалась так громка, что обратились и поскакали к нему со всех сторон и краев России страждущие разными болезнями и многие действительно получали от него великое облегчение. … Наперед он ничего за труд не брал, а был доволен тем, что дадут, лечил же всякие болезни, какие бы они не были. … Лечит он все ботаническими лекарствами: и капли, и порошки, и мази все у него из трав, и все сам делает, а травы рвут бабы около Петербурга, и он говорит, что их везде много. … Еще сказывал мне г. Соймонов, что он действительно очень прост и самый подлец (подлец – человек низкого, "подлого" звания, родом из крепостных. – Прим. СР), не знающий никаких церемоний. ... Грамоте умеет только жена его, которая разбирает и записки. … Собою был он мужичок маленький и плешивенький, на голове не было почти волос, однако кудерки волосков в десяток, и те напудрены; ходил в офицерском зеленом мундире, ибо как он вылечил графа Орлова, которого вылечкою он наиболее и прославился, то дан ему чин титулярного советника".
Очень быстро стала знаменитой и настойка, с помощью которой Ерофеич вылечил Орлова. Вначале в дворянских кругах – по всей видимости, было модно лечиться, как Алексей Орлов, а потом и во всех слоях общества.
Григорий Орлов, портрет Федора Рокотова 1762–1763 год, Третьяковская галерея
Из книги Ивана Крылова "История Ерофея Ерофеича, изобретателя ерофеича, аллегорически горькой водки":
"Все начали говорить тогда в Петербурге и Москве, что стыдно не иметь в доме ерофеича, когда он в большой моде у всех вельмож и значительных господ… В это время по всей необъятной России ерофеич был необходим: и в бедных коморках на убогих закусках; черном хлебе, да русской солонейшей селедке, приправленной луком, и в великолепных палатах на роскошнейших закусках, собранных от всех стран света самым утонченным гастрономическим вкусом".
– Как мне кажется, причина фантастической популярности ерофеича проста: какой русский не мечтает об универсальном лекарстве от всех недугов, которое к тому же спасает от печали и забот. Выпил рюмочку-другую – и можешь не переживать о здоровье. А на все упреки имеешь полное право отвечать: "Я не пью, я лечусь!" – улыбается литературовед Татьяна Жукова. – Чтобы убедиться, насколько полюбился ерофеич всем слоям общества, достаточно пролистать словарь Даля. Он цитирует несколько популярных в народе пословиц – например, "Ерофеич часом дружок, а другим вражок", "Мне ничто нипочем, был бы ерофеич с калачом" или "На Ерофеев день один ерофеич кровь греет". Даль даже приводит глагол "ерофейничать" в значении "пьянствовать".
А каких только ласковых прозвищ не придумали для ерофеича, как только его не называли – Ерошка, Иван Ерофеич, Настой Ерофеич, Настасья Ерофеевна, Ерофеич-Выпиванский! Ерофеич часто встречается в литературе тех лет – у Салтыкова-Щедрина, Бестужева-Марлинского, Загоскина, Бегичева, Назимова, Мещерского, многих других авторов. Упомянут ерофеич и в иронических строках друга Пушкина Дельвига: "Но изорван был фрак, на манишке табак, Ерофеичем весь он облит. Не в парнасском бою, знать в питейном дому Был квартальными больно побит". Ерофеич такой же неотъемлемый атрибут жизни тех лет, как страсбурский пирог или лимбургский сыр.
Бесславная отставка
Невероятная популярность ерофеича принесла немного пользы его создателю. Постаревшего лекаря уволили из Академии художеств. Братья Орловы потеряли свое влияние, а с ними с политической арены сошли и их союзники, среди которых был барон Черкасов. Заступиться за Ерофеича больше было некому.
– Ерофеич просил оставить его на службе, но получил отказ: его место уже отдали другому, как и следовало ожидать, иностранному лекарю. Тогда он попросил выделить ему казенную квартиру – и снова получил отказ. Совет Академии художеств рассмотрел просьбу и пришел к выводу, что Ерофеич сам виноват в ситуации, ведь ему "квартира казенная была определена, но сам г. Воронов уступил ее своему подлекарю". А выделить новое жилье Академия не может: "в Уставе ничего не предписано о даче г. лекарю казенной квартиры..." Ерофеич пытался хотя бы получить "для пропитания" чин или пенсию, но не добился и этого: "В пенсии и награждении чином отказано за неимением предписаний в Уставе". Все просьбы сочли "несправедливыми притязаниями", и за годы самоотверженной службы старик получил лишь похвальный аттестат, – резюмирует Алексей Пастухов.
– То, что Ерофеичу не выделили казенную квартиру, вовсе не означает, что на старости лет у него не было крыши над головой. С 1771 года Ерофеич жил и содержал аптеку в "доме Синявина", который он приобрел у Сухопутного шляхетного кадетского корпуса (ныне на этом месте, по 1-й линии Васильевского острова, 4, стоит другой дом, возведенный в середине XIX века), – поясняет Алексей Домбровский. – Тот факт, что лекарь Воронов единолично владел двухэтажным особняком, некогда принадлежавшим сподвижнику Петра I, упомянут в книге Галины Никитенко и Виталия Соболя "Дома и люди Васильевского острова", изданной в 2013 году, и подтверждается сохранившимися документами Академии художеств.
Даже когда Ерофеича не стало, дом по привычке продолжали называть "Ерофеевым", о чем можно узнать из газеты "Санкт-Петербургские ведомости" за 1779 год. Кстати, прошлым летом мне удалось найти запись о кончине нашего героя в метрической книге Андреевского собора на Васильевском острове. 20 февраля 1777 года значится: "Титулярный советник Василий Ерофеев 70 лет скоропостижною болезнию". Перед смертью он исповедался и причастился Святых Тайн "у Кадецкого шляхетного корпуса священника Григория". Место погребения не указано.
Невероятная популярность не пошла на пользу и настойке, созданной Ерофеичем.
– К сожалению, такая популярность привела к утрате изначального рецепта. Готовые травные наборы для самодельного "Ерофеича" стали продавать повсеместно – в зелейных рядах, в аптеках. Каждый торговец, который не знал оригинального состава, придумывал свой собственный и выдавал его за настоящего "Ерофеича", – поясняет Алексей Домбровский. – Смешение и путаница в рецептах привели к тому, что в конце концов ерофеичем со строчной буквы и без кавычек стали называть любую горькую настойку на травах, с любым составом. Лекарство со временем превратилось в горячительный напиток.
Из-за фальсификации изначального рецепта к середине XIX века популярность ерофеича начала сходить на нет. Как констатировал Иван Крылов, однофамилец баснописца, "уже был совершенно потерян настоящий рецепт ерофеича, а в кабаках стали продавать ерофеич настоянный, по выражению народа, на паренных вениках, с обильным примесом воды".
– В годы СССР пытались возродить старинный рецепт: советская ликероводочная промышленность выпускала горькую настойку "Ерофеич", но этот напиток был лишь слабым подражанием оригиналу. Он не мог сравниться с настоящим ерофеичем ни по вкусовым качествам, ни по целебным свойствам. Сейчас интерес к ерофеичу снова растет, и это дает надежду, что со временем ерофеич вновь займет почетное место на русском столе. Творение простого лекаря Василия Ерофеича Воронова безусловно, этого заслуживает. Недаром историк русской кухни Вильям Похлебкин охарактеризовал его так: "Ерофеич – один из лучших видов так называемых русских водок – передвоенных, а иногда и перетроенных (ректифицированных) хлебных спиртов, настоянных на натуральных травах".
Взято: Тут
436