С человеком в картинках я повстречался ранним тёплым вечером в начале сентября. Я шагал по асфальту шоссе, это был последний переход в моем двухнедельном странствии по штату Висконсин. Под вечер я сделал привал, подкрепился свининой с бобами, пирожком, и уже собирался растянуться на земле и почитать — и тут-то на вершину холма поднялся Человек

Бар «Марсианец Джо» стоял на отшибе, в полумиле от города. Два сорокавосьмифутовых грузовых контейнера, сдвинутых вплотную, бок к боку, а затем намертво сваренных воедино. Внутренние стенки были срезаны, чтобы получилось общее пространство площадью меньше, чем заурядный лофт в Аркадии. Снаружи контейнеры были покрыты толстым слоем силикатной

В ночь на 16 марта 1647 года в одном из домов на площади Шевалье дю Ге допоздна не гас свет. Немногие прохожие, следовавшие в этот час мимо квартала Трёх докторов, с любопытством поглядывали на мерцающий за окнами огонёк. Весь Париж знал, что здесь живёт просвещённейший доктор Патен, на которого подали жалобу городские аптекари. Завтра

— Ну ладно, хватит там махать руками, слышишь, мальчуган? Знаю, что ты был летчиком. Ты хорошо летал в войну, а как же иначе — ведь ты мой внук! Только не думай, сынок, что ты все на свете знаешь о войне да и о летающих машинах тоже. Не было войны труднее, чем та, что мы кончили в шестьдесят пятом, ты этого не забывай. Большая была война, и…

Я не буду утверждать, что с самого начала догадывался о чем либо в связи с Хелленбеками.- Правда, я сразу заметил кое-что странное, но махнул на это рукой. Они были так милы, что я сразу полюбил их. Кроме того, у каждого есть свои маленькие чудачества. В день их приезда мы наблюдали за ними из окон нашей веранды. Конечно, не для подглядывания,

Кантанзаро напевая, шел по дороге на Антонизен. Иногда, ухмыляясь, оборачивался. Дорога оставалась пустой, извиваясь коричневым шрамом на фоне весенней зелени. Маньярхи Кортанека еще не унюхали его след. Затем он нахмурился. Ему пришлось бежать без Камней Регота. Он снова ухмыльнулся. Тысяча пестрых шпилей Антонизена прокалывала небо над…

Мемуары Панаса Галушки, писанные им самим лета 329-го по Гербарийскому летоисчеслению в пгт Шмянское Лощина даже на вид казалась угрюмой и мрачной, лезть туда Панасу совершенно не хотелось. Так и мнилось: вот сейчас из приглушенного полумрака выползет сам Сатана или какой другой черт и станет, вражина, строить всевозможные козни. Панас…

Подняв облако пыли, длинная блестящая машина затормозила около придорожной лавки. Незатейливая вывеска гласила: «ПЛЕТЕНЫЕ КОРЗИНЫ И СУВЕНИРЫ». Рядом с лавкой стоял грязноватый стеклянный павильон, на дверях которого значилось: «КОФЕЙНАЯ МЕЛЬНИЦА КРОУФОРДОВ. ПОПРОБУЙТЕ НАШИ ПЫШКИ». Сразу за павильоном раскинулось огороженное пастбище с сараем

И вот меня признали виновным и приговорили к невидимости сроком на один год, считая с одиннадцатого мая 2104 года Милосердия, и отвели в темный подвал суда, чтобы поставить клеймо на лбу. Работу выполняли два мерзавца, находящихся на государственной службе. Один швырнул меня в кресло, а второй приготовил клеймо. — Будет совсем не больно, —…

Бостон, 2 сентября 1976 года. Доктор Р. Милтон Шуммер, профессор социологии Уэллсфордского колледжа, вчера вечером выступал перед аудиторией из тысячи двухсот человек в Суортонхолле. Профессор Шуммер заявил, что Америка, некогда страна свободы, ныне являет собой «обиталище стереотипного массового человека, с младенческих лет формируемого…

В крохотном номере гостиницы на планете Менг было тесно. Голубоватый солнечный свет падал из окна на затоптанный серый ковер, на массивную песочницу, усыпанную окурками, на батарею пустых бутылок. В углу были кучей свалены вещи — и привезенные с собой, и купленные здесь, на Менге. Неподалеку от двери сидел очередной хозяин номера, мистер Р.С.

"По возрасту мне уже положено ворчать. Дескать, деградирует современная культура: вот раньше все Достоевского с Бердяевым читали, а сейчас вместо классики — всякие глупые мемы в интернете. Русский язык уже не тот, молодёжь пошла не та, и даже во вкусе кефира ощущается дурное влияние клипового мышления. Но увы. Я стараюсь быть человеком…

В зале медленно разгорался свет. А участники просмотра все еще не могли опомниться, потрясенные взрывом последней атомной бомбы фильма. Молчание прервал помощник продюсера: — Ну, Ар Би, каково? — с невинным видом спросил он. И пока Ар Би с трудом высвобождал свое массивное тело из кресла, окружающие с нетерпением ожидали его веского слова.

Моя работа пропалывать кукурузу. Но меня беспокоит, что говорит Звяк-Нога. Все наши слушают, что он говорит. Но люди не знают. Он никогда не говорит то, что он говорит, когда люди могут услышать. Люди могут обидеться. Звяк-Нога путешествует. Туда-сюда. Иногда далеко. Часто возвращается рассказать нам. Хотя почему он рассказывает нам снова и…

До меня дошли слухи… — негромко начал Сангстрём и осмотрелся. В маленькой аптеке не было никого, кроме хозяина, невысокого простоватого на вид человека неопределенного возраста. Но Сангстрём все-таки еще понизил голос: — Говорят, что у вас имеется яд, который невозможно обнаружить в человеческом организме. Аптекарь кивнул. Он повесил у

В нелепое положение попал Маршалл Зебатинский. Чьи-то глаза пристально разглядывали его сквозь закопченное витринное стекло и деревянную перегородку, так ему казалось. Глаза эти следили за ним, ловили каждое его движение. И в своей старой одежде, в поношенной шляпе с отвисшими полями он чувствовал себя неловко. Предстать перед обладателем

Архангел Гавриил относился ко всему этому делу очень безразлично. Он лениво погладил кончиком крыла планету Марс, которая не реагировала на его прикосновение. — Вопрос решен, Этериель, — сказал он. — Сейчас уже ничего нельзя сделать. День светопреставления назначен. Этериель, совсем молоденький серафим, созданный всего за тысячу лет до

Ночной шепот принес тревожное послание. Рожденное за множество миль, оно летело через пустыню на крыльях ветра. О нем шелестел кустарник, шуршали полуразрушенные лишайники и карликовые деревья. Юркие зверьки, ютящиеся под корягами, в пещерах, в тенистых дюнах, передавали его друг другу. Не облеченное в слова, смутными волнами ужаса отдаваясь

ко вчерашней заметке об ощущениях. Перелистывая Харлана наше ничего Эллисона, вспомнил, что действие "A Boy and His Dog" проиходит 2024 году...

Я часто думал о том, как рассказать эту историю. Первый раз я хотел начать так: "Я стал исчезать во вторник утром". Но потом я подумал и решил, что лучше будет иначе: "Это история ужасов". Так действительно лучше. Но, подумав еще (а времени думать у меня было хоть отбавляй, уж можете поверить), я пришел к выводу, что и так и так получается…