Владимир Путин ответил на вопросы российских журналистов по Украине ( 1 фото )

Владимир Путин ответил на вопросы российских журналистов по итогам государственного визита в Киргизию и саммита ОДКБ. Самые острые вопросы по Украине.

Вопрос:

Насколько тот проект по Украине, который был опубликован изначально, учитывает нашу позицию? Получили ли мы изменённую уже версию документа после переговоров США и Украины?

Когда, соответственно, начнутся российско-американские переговоры, которые, как мы слышим, по поводу этого документа не велись и не ведутся? Когда к вам приедет Стив Уиткофф? И что сейчас, теперь вы думаете о перспективах мирного регулирования?

Путин:

Значит, по поводу проекта договора… Но проектов договора не было — был набор вопросов, которые предлагалось обсудить и сформулировать окончательно.

В целом, я уже говорил много раз на этот счёт, мы перед моим визитом в США, перед визитом на Аляску, обсуждали это с американскими переговорщиками. И после этого возник тот перечень возможных договорённостей из 28 пунктов. И, как я уже объявлял публично, он нам по определённым каналам был передан — мы с ним ознакомились.

После этого состоялись переговоры в Женеве между американской делегацией и украинской делегацией, и они, я так понял, между собой решили, что все эти 28 пунктов нужно разделить на четыре составляющих отдельных.

Да, и нам это всё было передано. В целом, мы согласны, что это может быть положено в основу будущих договорённостей.

Было бы с моей стороны невежливо сейчас говорить о каких-то окончательных вариантах — но поскольку их нет, некоторые вещи носят принципиальный характер. И в целом мы видим, что американская сторона в чём-то учитывает нашу позицию, которая обсуждалась до Анкориджа и после Аляски.

Где-то нам точно совершенно нужно садиться и серьёзно обсуждать какие-то конкретные вещи, нужно всё положить на дипломатический язык. Потому что одно дело — в общем сказать, что Россия не собирается нападать на Европу. Это для нас звучит смешно, правда? Никогда не собирались.

Но если они хотят услышать от нас — ну давайте мы это зафиксируем. Вопросов нет. Просто там есть люди, мне кажется, они не в себе немножко, или жулики какие-то, что-то они из этого хотят получить, когда публично своему населению, своим гражданам говорят, что Россия готовится к нападению на Европу, и «нам нужно немедленно укреплять свой оборонный потенциал».

То ли они обслуживают интересы оборонной промышленности, частных компаний, то ли они на этом фоне как-то стараются поднять свои внутриполитические рейтинги, имея в виду плачевное состояние экономики и социальной сферы.

Трудно сказать, чем они руководствуются. Но с нашей точки зрения это полная чушь, это ложь прямая.

Но тем не менее, если это раскручено в общественном сознании, если они напугали своих граждан и те хотят услышать, что мы не собираемся и что у нас в планах нет никаких агрессивных действий в отношении Европы — пожалуйста, мы готовы это зафиксировать как угодно.

Может быть, в этом и есть смысл — имея в виду, что если мы хотим все вместе поговорить и обсудить, и какие-то точки расставить в вопросах общеевропейской безопасности… Наверное, да, мы и сами это когда-то предлагали. Если наши западные, назовём их опять, партнёры хотят этого теперь — пожалуйста, мы готовы.

Мы же с вами понимаем — это надо сесть и серьёзно обсуждать, там каждое слово имеет значение.

Или, например, в одном из документов упоминается, что мы должны решить вопрос стратегической стабильности вместе с нашими американскими партнёрами. Но ради Бога — разве мы против?

Мы же и предлагали, и ещё предлагали администрации Обамы по некоторым вопросам договариваться. Услышали «да-да», а потом всё — за месяц до ухода администрации Обамы из Белого дома — застряло.

Теперь у нас заканчивается другой договор — СНВ-3. В феврале заканчивается. Но не хотят ничего делать — не надо.

Но из этих бумаг мы увидели, что в целом есть желание вернуться к этим вопросам. Это же каждый из этих вопросов — отдельное направление, очень серьёзное.

Мы, безусловно, готовы к этому серьёзному обсуждению.

Вопрос:

Скажите, пожалуйста, кто будут главные переговорщики с российской стороны? И ещё — были сообщения о переговорах в Абу-Даби: там что происходит, параллельный процесс? И можете рассказать, кто там разговаривает с кем и что там вообще происходит?

Путин:

Кто является переговорщиком с российской стороны — это очевидно. Министерство иностранных дел — когда сядем за стол переговоров и будем предметно, серьёзно обсуждать каждый из предлагаемых пунктов для обсуждения.

От администрации — это Мединский Владимир Ростиславович, помощник президента. Он этим занимался с самого начала.

По текущим делам, для того чтобы организовать всю эту работу, в работу мной включён тоже мой помощник Юрий Викторович Ушаков — он на связи с американскими коллегами. Но он один не может это всё сделать, это МИД должен делать, но и отчасти — администрация президента. Это очень большой комплекс вопросов, которые надо обсудить, зафиксировать, грамотно прописать и точки над «i» расставить.

Таким образом, я думаю… не думаю — а по-другому и не делается никогда.

Что касается Абу-Даби: да, я слышал какой-то шум такой информационный по этому вопросу, но там ничего такого необычного, ничего секретного тоже не произошло.

Наши спецслужбы — российские и украинские — всегда находились в контакте друг с другом, даже в самые тяжёлые времена. И сейчас они находятся. Чем они занимаются? Решением ряда гуманитарных вопросов. Прежде всего, это связано с обменом военнопленными, и площадка Абу-Даби для этого активно используется.

Мы очень благодарны президенту Объединённых Арабских Эмиратов за предоставляемые нам возможности. Благодаря его усилиям на Родину вернулось много сотен наших ребят, наших героев.

По инициативе украинской стороны такая очередная встреча была намечена и состоялась в Абу-Даби. С нашей стороны на ней присутствовал один из руководителей ФСБ России.

На эту встречу пришёл и представитель администрации США. Для нас это было несколько неожиданно, но мы никогда не отказываемся от контактов.

Он вступил в контакт с представителем России и задался вопросом о том, что, может быть, не стоит ждать следующей недели для продолжения контактов, а провести встречу в Москве уже на этой неделе.

Я об этом узнал только тогда, когда самолёт приземлился в Бишкеке. Но, тем не менее, мы готовы — пожалуйста, в любое время.

Вопрос настолько важен для всех, и для нас, что в любое время дня и ночи прилетим: сегодня вечером вернёмся. Прямо в четверг можно, в пятницу, в субботу, в воскресенье — когда хотят.

Но договорились о том, что мы определимся, и администрация президента США определится, кто и когда должен приехать.

Вот последняя информация — вчера была до меня доведена — что президент Трамп принял решение, что всё-таки, как и договаривались ранее (ранее была такая договорённость), встреча предлагается американской стороной в Москве на следующей неделе.

Пожалуйста, мы всегда открыты.

Ну а кто будет представлять США с американской стороны — это уже, конечно, должен определить президент Соединённых Штатов. Поэтому мы их ждём в первой половине следующей недели.

Вопрос:

Вы будете стоять на том, что территориальный вопрос, прежде всего в части Донбасса, должен быть решён здесь и сейчас и навсегда, или согласились бы отложить его, так сказать, до лучших времён?

И, если вы позволите, ещё один вопрос: вы согласились бы вернуться в G7, в мировую восьмёрку, как предусматривает один из вариантов плана мирного урегулирования?

Путин:

Что касается G7 или G8 — мы туда не просились. Нас туда когда-то пригласили, и мы там работали. Это такая площадка для согласования некоторых позиций.

Должен сказать… Вы знаете, обратите внимание: ещё до начала трагических событий на украинском направлении я что-то перестал ездить. Вы не заметили?

Поэтому, когда события на Украине начались, сказали: «Ну вот, мы вас там не ждём». Ну и слава богу. Я не помню, кто ездил — по-моему, председатель правительства поехал один раз ещё.

Я первый раз отказался, потому что… это действительно — я ничего не придумываю — как раз это пришлось на момент формирования правительства после избрания президента.

Но мы никогда не отказываемся от контактов, мы всегда открыты для взаимодействия. Но, во-первых, нас туда никто не приглашает — я никаких официальных приглашений не слышал, не получал.

А во-вторых, мы знаем, как подавляющее количество участников этого объединения — так называемой «Большой семёрки» — я уже сказал как-то раз, я не очень понимаю, почему «Большой» семёркой называют… И по количеству, и по территории, и по населению, и по вкладу в мировое ВВП — они всё меньше и меньше.

Но не важно — это всё равно важные наши партнёры.

В сегодняшней ситуации я не очень себе представляю, как мы будем с ними взаимодействовать напрямую. Вы сами это представляете, нет?

Мы приехали: «Здрасте», — и что, будем, насупившись, друг на друга посматривать, что ли?

Поэтому, мне думается, что это должно привести к какой-то нормализации. Может быть, если мы реализуем все те предложения, которые мы получили в рамках того списка, переданного нам американской администрацией, может быть, сложатся какие-то условия для двусторонних или многосторонних контактов.

Но говорить об этом рано.

Вы понимаете… Вот я сейчас вам скажу — очень коротко, и, мне кажется, будет сразу понятно, о чём идёт речь.

Мы до сих пор получаем заходы о прекращении боевых действий. Там, там, там.

Войска Украины уйдут из занимаемых ими территорий — вот тогда и прекратятся боевые действия.

Не уйдут — мы добьёмся этого вооружённым путём.

Вот и всё.

Вопрос:

Продолжается ли сейчас позитивная динамика на фронтах? Если да, то по каким направлениям наиболее активное продвижение сейчас?

Путин:

По всем направлениям сохраняется позитивная динамика. Более того, темп движения наших войск по этим всем направлениям увеличивается, увеличивается заметно.

Но вот я сейчас просто не хочу совершать какую-то ошибку по количеству километров, но из месяца в месяц количество, так скажем, возвращаемых нашими войсками территорий на всех основных направлениях увеличивается, то есть темп движения войск увеличивается.

Но самая, на мой взгляд, главная проблема для противника заключается в том, что у них растёт разрыв между потерями и количеством военнослужащих, которых они в состоянии направлять на линию боевого соприкосновения.

В октябре, по-моему, 47 тысяч с лишним было потерь — 47,5 тысячи. Они набрали по насильственной мобилизации, на самом деле, где-то 16,5 тысячи и где-то около 14,5 или 15 тысяч вернули из госпиталей.

Но если всё посчитать точно, с десятыми долями, то минус получается 15 тысяч. А в предыдущем месяце минус был 10 тысяч. То есть разрыв постоянно увеличивается.

И к этому надо добавить ещё и дезертиров. Дезертирство очень большое — оно видно не только из наших средств массовой информации, из сообщений Министерства обороны, это видно и из западных средств массовой информации. Удержать это практически невозможно.

Вопрос:

Знаете ли вы про сливы телефонных разговоров Юрия Ушакова, Стива Уиткоффа и Кирилла Дмитриева? Что вы об этом думаете? На Западе это сейчас очень разгорающийся скандал, особенно во многих западных СМИ, и на Уиткоффа сейчас идёт настоящая атака. Что вы об этом думаете?

Путин:

Знаете, что касается этих сливов — это, может быть, фейки какие-то, может быть, действительно подслушанные разговоры.

Вообще-то это уголовно наказуемо — подслушивать. У нас, во всяком случае, подслушивать нельзя. Потом их некоторых, может быть, как у нас, знаете, шутят: поставили подглядывать, а они подслушивают.

Пусть займутся своим собственным делом. Но и подглядывать-то надо уметь. Сейчас объясню, что имею в виду.

Я не знаю сути этих прослушек, сути этих сливов. Но вы понимаете, видите же, мы утром встаём здесь, с утра до вечера, и вот сразу я после окончания всех мероприятий к вам пришёл.

В чём там, на мой взгляд, проблема — по большому счёту?

Дело не в нас. Дело в том, как идёт борьба различных мнений у коллективного Запада и в самих Соединённых Штатах по поводу того, что же происходит и что нужно делать для того, чтобы прекратить войну, прекратить боевые действия.

Мы встречались с господином Уиткоффом перед Анкориджем, а потом я посетил Аляску, и были проведены определённые переговоры.

В целом, я хочу подчеркнуть, у меня сложилось мнение, у нас было понимание, где мы находимся и что надо было бы сделать, чтобы прекратить эти боевые действия.

Потом мы разъехались, поскольку и мой коллега, президент Трамп, и я сказали, что нам нужно вернуться в свои столицы, подумать, проконсультироваться со своими аппаратами, с министерствами, ведомствами, союзниками.

А после этого договорились продолжить дальше. Лавров и Рубио встречались в Нью-Йорке на полях Генассамблеи. В целом так, в общем, поговорили, но какой-то конфликтной ситуации между Россией и Соединёнными Штатами по этим вопросам не возникало. То есть мы оставались на платформе Анкориджа.

И вдруг Соединённые Штаты объявляют о введении санкций против двух наших нефтяных компаний. Это в связи с чем? Я вам честно говорю — я даже не понял, а что происходит-то?

Поэтому обвинять господина Уиткоффа в том, что он уж больно любезно обходится со своими российскими коллегами, — не в чем.

Мы с ним говорили, встречались — повторяю, на Аляске, — а потом: бум! — при полном здоровье нарождающихся новых отношений — санкции, которые разрушают наши отношения, безусловно. И, на самом деле, повторяю, для нас непонятно, что это за знак такой.

Это первое.

Второе. Господин Уиткофф едет, судя по всему, в Москву по поручению президента Трампа для того, чтобы вести с нами переговоры.

Но было бы, наверное, удивительно, если бы он в разговорах с Ушаковым обругал нас нецензурной бранью, сказал бы что-то в высшей степени нелюбезно, а потом приехал и попытался наладить с нами отношения для улучшения своих переговорных позиций.

Но это же бред.

Я уже не говорю, что господин Уиткофф, судя по всему, интеллигентный человек — он же должен создать какие-то условия для межличностного общения. Это понятно.

Ну и, наконец, самое главное.

Всё-таки я знаком с господином Уиткоффом на протяжении нескольких месяцев, а его дружба с президентом Трампом продолжается уже многие-многие годы, может быть, десятилетия.

Он — американский гражданин, защищает позицию своего президента и своей страны. Да, у нас диалог непростой, да, мы ведём этот диалог без ругани и без плевков друг в друга, как интеллигентные люди.

Но каждый защищает свою позицию.

И господин Уиткофф защищает позицию, повторяю, Соединённых Штатов и интересы Соединённых Штатов так, как он их видит и как видят те люди, которые делегируют его для переговоров с Россией.

Это люди — это не только президент Трамп. Мне кажется, что это и люди из военной среды, из дипломатической, из административных органов США в широком смысле этого слова.

Вопрос:

Сейчас в Европе снова активизировались разговоры о конфискации российских активов. Хотела спросить: какой будет ответ России на это? И согласны ли Вы со словами Виктора Орбана, премьера Венгрии, о том, что конфискация может привести к юридическим тяжбам, множеству исков и к краху евро?

Путин:

Ну, Венгрия является членом ЕС, и поэтому премьер-министру одной из стран ЕС виднее, как это может отразиться на европейской валюте. Ясно, что это будет иметь негативные последствия для мировой финансовой системы, потому что доверие к еврозоне резко снизится, резко упадёт.

А на фоне сложностей в экономике, где локомотив европейской экономики — экономика Германии — уже третий год пребывает в рецессии, это, конечно, будет, мне кажется, непростым испытанием.

Правительство Российской Федерации по моему поручению вырабатывает пакет ответных мер в случае, если это произойдёт. И всем ясно, все об этом прямо говорят, что это было бы воровством чужой собственности.

В этой связи, конечно, у меня возникает вопрос: кто кого учит? То ли вороватая верхушка Украины, которая разворовывает деньги своих налогоплательщиков и налогоплательщиков западных спонсоров — просто мы сейчас хорошо знаем о коррупционном скандале в Киеве, — то ли они у европейцев учатся этому.

То ли европейцы учатся у украинской верхушки. Во всяком случае и то, и другое — воровство. Мы так относимся и готовим ответные меры. Ну а какие — это правительство позднее обнародует, если это произойдёт.

Вопрос:

После того как Дональд Трамп допустил испытание ядерного оружия Соединёнными Штатами, вы на Совете Безопасности дали поручение ведомствам и спецслужбам проработать вариант целесообразности испытаний ядерного оружия России. Есть какое-то уже окончательное решение? Если есть — какое? Если нет — когда оно может быть?

Путин:

Я поручил собрать дополнительную информацию о действиях американской стороны, проанализировать её и представить мне предложение о том, что мы должны делать в этой ситуации.

Одно из предложений, которое к нам поступило — это как раз поработать совместно на эту тему. Так нам кажется из-за того, что мы видим, и мы готовы вместе с американской администрацией подумать по всем вопросам, касающимся стратегической стабильности.

Да, может быть, в ближайшее время — на переговорах, в Москве, на встрече — если это возникнет. И, собственно, даже если не возникнет, мы, конечно, поставим этот вопрос.

Потому что, разумеется, и в США это понятно, и для нас это ясно: подготовка к реальным испытаниям ядерного оружия требует времени.

И мы, конечно, не можем оказаться в ситуации, когда в США это испытают, а мы ещё полтора года будем к этому готовиться. Разумеется, мы должны уже об этом подумать.

Не мы об этом сказали, но мы должны быть готовы к любому развитию событий. И, уверяю вас, мы будем готовы.

Вопрос:

Сейчас с вами в этой поездке нет министра иностранных дел Сергея Лаврова. Хотя он не в отпуске — он уже две недели не появляется на ваших международных визитах. СМИ пишут, что он попал в опалу якобы за неудачный разговор с Рубио. Что скажете?

Путин:

Да чушь это какая-то. Ни в какую опалу не попал.

У него свой график работы. Он доложил мне, сказал, чем он будет заниматься, в какое время он этим занимается.

Готовится ко встрече с американскими партнёрами.

Вопрос:

Позвольте вернуться к мирному плану. Складывается впечатление, что западная сторона, предлагая такие скорые, быстрые встречи, настаивая на них, как будто бы несколько давит на Россию и на вас в частности.

Понятное дело, что все хотят побыстрее добиться мира, но кажется, что такие вопросы не терпят суеты.

На ваш взгляд, нет ли риска, что если договор будет состряпан на коленке, сшит белыми нитками, возникнет соблазн впоследствии как-то его интерпретировать достаточно вольно?

А вы сейчас сказали, что там каждое слово требует обсуждения. Сколько вообще времени это займёт?

Путин:

Я специально обратил на это ваше внимание — на то, что каждый из вопросов, которые изложены в тех списках вопросов, которые нам переданы, имеет очень важное, если не сказать ключевое, значение. Каждая из них — ключевая тема, понимаете?

Поэтому это требует серьёзной проработки.

И, наверное, некоторые из наших партнёров стремятся к решению этих вопросов как можно побыстрее. Почему?

Вы вот уже спрашивали у меня здесь коллеги по поводу того, что происходит на линии соприкосновения, спрашивали по позиции американских переговорщиков — что происходит.

Вы смотрите: я, допустим, к Купянску сейчас вернусь. Но начнём с зоны ответственности нашей группировки «Центр».

Там основные мероприятия проходят на Красноармейском направлении и вокруг города Димитров. Красноармейск и Димитров полностью окружены — так же, как в своё время Купянск.

70% территории Красноармейска находится в руках российских вооружённых сил.

На юге города Димитрово группировка противника отсечена, она рассекается по всему городу, и наши войска переходят к её планомерному уничтожению.

А дальше что? Если на карту посмотреть, взгляд перевести на карту — восточная, северо-восточная часть — там дальше Комсомольск. А севернее Комсомольска — Славянск. Ещё чуть-чуть посевернее, северо-восточнее — Северск.

В Комсомольске, внутри города, идут боевые действия. И уже значительное количество зданий освобождено нашими войсками. И продвижение идёт дальше.

Что касается Северска, который там — я и сказал — северо-восточнее находится: наши войска подошли к этому городу с востока, с юга и с севера.

В городе идут активные боевые действия. Из, по-моему, восьми тысяч зданий тысяча семьсот — в наших руках.

И вы понимаете: если с севера подошли, с юга, с востока — ну к чему там всё идёт-то? Вопрос очень непростой для украинской стороны, для украинских вооружённых сил.

Если на север посмотреть — город Волчанск — он почти полностью в наших руках. Это на харьковском направлении.

Теперь посмотрите, что происходит в Запорожской области.

В Запорожской области выстроен противником за 10 лет — с 2014 года начали заботиться об этом, а потом укрепили — укрепрайон, против которого стоит наша группировка «Днепр».

Укрепрайон серьёзный. Наша группировка «Днепр» там работает. На некоторых участках, благодаря героизму наших ребят, пробивают оборону на важных участках.

Но дело даже не в этом.

А дело в том, что другая наша группировка — «Восток» — проломила оборону противника и продвигается быстрыми темпами по северу Запорожской области, на границе Запорожской и Днепропетровской областей, и идёт, повторяю, очень быстрыми темпами.

Уже подошли к городишку Гуляй-Поле — это важный логистический пункт. Где-то подошли на 1,5–2 километра к Гуляй-Поле.

Возьмут они его сейчас в ближайшее время или нет — но они точно пойдут дальше.

Что это означает? Это означает, что войска группировки «Восток» весь укрепрайон ВСУ практически обходят с севера.

Против них, с одной стороны, стоит наша группировка «Днепр», а группировка «Восток» обходит с севера.

И это может привести к обвалу фронта на этом участке.

Вот здесь и кроется различие между теми на Западе, кто хочет добиться мира — и как можно быстрее, даже ценой каких-то взаимных уступок, в том числе с украинской стороны.

Потому что если всё, что произошло в Купянске, будет происходить и на тех участках, о которых я сказал, то сворачивание фронта будет неизбежным.

Кому-то хочется верить, что тот же самый Купянск… 4 ноября, напомню, глава киевского режима сообщил о том, что он через 5–7 дней будет в руках ВСУ.

Сейчас, как известно, группировка противника там полностью ликвидирована, город полностью в наших руках.

А на левом берегу реки Оскол заблокированы ещё 15 батальонов — это 3,5 тысячи человек.

И некоторые наши командиры говорят, что отдельные военнослужащие ВСУ в этом районе уже выглядят как бомжи. Это не шутка.

Ну, представляете: 3,5 тысячи человек — забросать туда коптёрами питание, сменяемое обмундирование, боеприпасы — ну это невозможно.

Они в таком состоянии находятся уже, не знаю, не одну неделю. Это сейчас их практически закрыли в котле.

Ну так вот, те на Западе, кто понимают, к чему это может привести, настаивают на прекращении боевых действий как можно быстрее — и даже если это потребует от киевского режима каких-то уступок.

Потому что понимают: начнётся сворачивание фронта на отдельных участках — и тогда вооружённые силы Украины вообще утратят боеспособность. Они потеряют наиболее боеспособные части, как это сейчас происходит в районе Красноармейска.

И говорят: «Хватит вам, сохраните костяк вооружённых сил и свою государственность — вот о чём надо думать».

А другие, которые полагают, что Купянск уже «вернулся под контроль вооружённых сил Украины», настаивают на продолжении боевых действий до последнего украинца.

Вот в чём разница подходов.

И кто там нападает на господина Уиткоффа — это представители другой точки зрения, которые хотят вместе с украинским истеблишментом воровать деньги и продолжать боевые действия до последнего украинца.

Я уже публично, выступая, сказал: в принципе, мы к этому готовы.

Вопрос:

А есть ли понимание, с кем говорить, договариваться и подписывать итоговые документы?

Путин:

Вы знаете, подписывать документы с украинским руководством бессмысленно. Я уже много раз на эту тему говорил.

Я полагаю, что украинское руководство допустило принципиальную стратегическую ошибку, когда побоялось пойти на выборы президента, после чего президент утратил свой легитимный статус.

Россия-то тоже находится в состоянии вооружённого конфликта с той же Украиной, но мы же провели выборы — и президентские выборы провели, и провели выборы совсем недавно в муниципальные и региональные органы власти.

Ведь как только будут заключены мирные соглашения любого характера, боевые действия прекратятся, — нужно сразу же прекращать действие введённого военного положения.

А если военное положение будет отменено — надо сразу же объявлять выборы. В условиях сегодняшнего дня действующему политическому руководству Украины трудно рассчитывать на победу без подтасовок.

Хотя, конечно, как Сталин говорил: неважно, кто голосует, важно, кто считает. И административный ресурс никто не отменял. Но всё равно — это сложная для них история.

Но потом, после этого, нужно проводить референдум по всем территориальным вопросам — так это описано в Конституции. А потом референдум должен быть подтверждён Конституционным судом.

А что происходит с Конституционным судом? Я тоже уже об этом говорил, напомню.

Когда от него политическое руководство требовало подтверждения полномочий президента, Конституционный суд не согласился — он уклонился от ответа, потому что в Конституции только один срок — пять лет, и всё, до свидания.

Продление не предусмотрено — но сейчас можно вдаваться в эти детали, в закорючки юридические — но не предусмотрено продление даже в условиях объявления военного положения. Только Рада имеет право на продление своих полномочий в условиях военного времени. Президент — нет.

Значит, он сам, как должностное лицо, не может подписать. Но потом надо подтверждение Конституционного суда.

Но когда от Конституционного суда потребовали, чтобы он подтвердил полномочия, а суд отказался — знаете, что сделали?

Служба охраны перестала пускать его на рабочее место. Он пришёл на работу, дверь — тук-тук, а ему говорят: «Пошёл вон».

И он, в конце концов, убежал за границу. Конституционный суд не работает.

Председатель Верховного суда в тюрьме сидит — за коррупцию. Те, кто занимаются коррупцией, самые главные коррупционеры, — председателя Верховного суда посадили в тюрьму за коррупцию.

За это время полномочия членов Конституционного суда истекли. Нужно избирать новых членов Конституционного суда. Это же целая процедура, вы понимаете?

Итак: как только отменяется военное положение — выборы президента надо провести, референдум надо провести, сформировать новый Конституционный суд надо. Это начатие кончится — никогда не закончится.

Поэтому нам, по большому счёту… Конечно, мы хотим договориться в конечном итоге с Украиной. Но это сейчас просто практически невозможно. Невозможно юридически.

От них — кто может, кто хочет, тот пускай и ведёт переговоры. Нам нужно, чтобы наши решения были международно признаны основными международными игроками. Вот и всё.

И это имеет значение, потому что: одно дело — решения признаны, и, допустим, определённые территории находятся под российским суверенитетом, и в случае нарушения договорённостей это будет нападение на Российскую Федерацию — со всеми вытекающими из этого ответными мерами России.

Или это будет восприниматься как попытка вернуть «законно принадлежащую Украине» территорию. Это разные вещи.

Поэтому нам, конечно, нужно признание — но не от Украины сегодня.

Надеюсь, что в будущем мы сможем договориться с Украиной. Там здоровых людей, которые хотят выстроить отношения с Россией на долгосрочную историческую перспективу, достаточно много.

Вопрос:

Венгерские СМИ написали, что завтра в Москву прилетит Виктор Орбан, венгерский премьер-министр, для переговоров с вами. Могли бы вы подтвердить, что такая встреча состоится, и какова цель его визита?

Путин:

У нас есть контакты с венгерской стороной по поводу возможной нашей встречи, и мы всегда рады в России видеть любого из наших партнёров — в том числе, несмотря на их агрессивное поведение и европейских наших коллег.

Но тем более — Виктора Орбана. Мы знаем его позицию: он достаточно объективный, является, на мой взгляд, одним из тех людей, которые видят реалии на земле и, исходя из этих реалий, формулируют свою политическую позицию.

У нас есть и двусторонние вопросы, потому что в сфере энергетики очень большое сотрудничество. Я уже не говорю про атомную электростанцию «Пакш». Там есть вопросы, которые требуют дополнительного обсуждения.

Это касается топлива для электростанции, потому что на той же Украине использовали американское топливо. Мы не против, но просто там эти твэлы пошли, начали эти трубы изгибаться — привело к аварийной ситуации. Поэтому здесь всё надо как следует просчитать. Это серьёзный вопрос.

Но и других много вопросов двустороннего характера.

И если премьер-министр Орбан сочтёт возможным принять наше приглашение — мы всегда ему рады.

Вопрос:

Вы уже отчасти ответили на этот вопрос — юридический вопрос — про Крым и Донбасс. Если в плане Трампа будет написано, что де-факто они признают, якобы, их за нами, но не де-юре… А как это? Как юристу к вам обращаюсь: как это — де-факто, но не де-юре?

Путин:

Это и должно быть предметом наших переговоров с американской стороной.

Спасибо вам большое за то, что обратили на это внимание. Вы правы — это один из ключевых моментов. Спасибо большое.

Бодро и простым языком обсуждаем околополитические темы на моем канале "Гражданин на диване", а интересную и познавательную информацию читаем на моем канале "Таблетка для головы", подписывайтесь.