МАРИУПОЛЬ ГЛАЗАМИ ВОЕНКОРА: ЦАРСТВО СМЕРТИ И УНЫНИЯ ( 8 фото )

ФРОНТОВЫЕ ЗАМЕТКИ

ДАРЬЯ АСЛАМОВА

Наш военкор и автор программы "Горячие точки с Дарьей Асламовой" смогла пробраться в Мариуполь и своими глазами увидеть, что там происходило на самом деле.


Меня всегда удивляло, что летом на войне убитых накрывают простынёй, а зимой – одеялом. Чтобы мёртвым было теплее. Никто не знает, сколько в Мариуполе трупов. Хоронить их под непрерывными обстрелами, копая мерзлую землю, никто не рискнёт. Вот и лежат они во дворах сгоревших многоэтажек. И только одеяла прикрывают их невозможные лица.


ФОТО: ВОЕНКОР ЦГ ДАРЬЯ АСЛАМОВА

Во дворах Мариуполя бушует ураганный ветер с моря, выметая остатки прошлой жизни. "Ууу, – воет ветер. – Ничего не осталось. Только я. Это моё царство смерти и уныния". Один бешеный вихрь из стекла, осколков снарядов, мусора, ветоши, кусков железа.


В ГОРОДЕ - СОТНИ СТРЕЛЯНЫХ ГИЛЬЗ С БОЕВЫХ ПОЗИЦИЙ ВСУ. ФОТО: ЦАРЬГРАД

Я иду, сгибаясь, против ветра, под непрерывный грохот канонады. На неё здесь никто не обращает внимания. На дверях подъездов надписи: "Гражданские лица", "Здесь живут люди", "Дети и люди".  Надписи умоляют, кричат, призывают. Не ошибитесь! Не стреляйте!


ФОТО: ВОЕНКОР ЦГ ДАРЬЯ АСЛАМОВА

"Вы кто?" – окликает меня из разбитого окна старушка. "Журналист. К вам можно в гости?" Бабушка гремит ключами от входной двери, и мы спускаемся в подвал. Она чиркает спичками, и загорается крохотная коптилка. На стене проступает надпись: "Я так жить больше не могу".

Меня зовут Валентина Демура, – говорит пожилая женщина. – Вот тут мы жили целый месяц. А сегодня из-за холода перебрались на первый этаж.


МНОГИЕ ДОМА В ГОРОДЕ РЕВРАТИЛИСЬ В РУИНЫ. ФОТО: ЦАРЬГРАД

Она всхлипывает:

Не знаю, что с детьми и внуками. Где они? Живы ли? Выбрались?


ФОТО: ВОЕНКОР ЦГ ДАРЬЯ АСЛАМОВА

"Вам самой надо уходить, – я пытаюсь говорить твёрдым тоном. – Идите к комендатуре. Тут до неё метров пятьсот". "Как?! У меня на руках две бабушки из дома за восемьдесят. Они не ходят. Я их не брошу. Волонтёры привозят нам хлеб и воду". "Попросите волонтёров перевезти бабушек". "Мне некуда идти. Моя жизнь здесь! Знать бы, где мои дочки!"

Во дворе дома меня окликает седой мужчина:

Пойдёмте, я покажу, как мы из мусоропровода сделали отличную печку в нашей многоэтажке. Прекрасная вытяжка. Даже мангал поставили и целый месяц на нём готовим.


АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ ШВЕЦ. ФОТО: ВОЕНКОР ЦГ ДАРЬЯ АСЛАМОВА

"Да у вас золотые руки", – восхищаюсь я. – "Так я же советский человек, на все руки мастер. Три года жил и работал на Чукотке. Меня зовут Швец Александр Григорьевич". И вдруг он начинает рыдать. Не могу видеть, как плачут старые сильные мужчины. У меня увлажняются глаза. Только бы самой не заплакать. "Где украинские снайперы?" – спрашиваю я.

Они – везде, – внезапно его глаза становятся безумными. – Они умные и постоянно меняют место. Занимают верхние этажи многоэтажек и бьют оттуда. Особенно их привлекают сгоревшие многоэтажки. Поэтому мы дверь в наш подъезд завалили, чтоб они не могли войти. Я же всю жизнь работал в милиции. Я – розыскник. Я не следователь, а гончая. Как же много я знаю! И про пытки в аэропорту. Там трупы сжигали в домнах. Чтоб следов не оставлять.

И вдруг он снова начинает рыдать.

Запад Украины пришел захватить Восток, – внезапно твёрдым голосом говорит он. – Вся эта война против Донбасса с 2014 году была сплошным бандитизмом.