Откуда берутся одинокие девочки... ( 2 фото )

...Мама вчера сказала: я тебя страшно любила, так над тобой тряслась, боялась от себя отпустить. А я не то чтобы удивилась — она мне это часто говорит, — но в очередной раз подумала, какая всё-таки странная вышла жизнь, если я не замечала столь сильное мучительное переживание, и росла в уверенности, что одинока. Что папа меня обожает, знала точно, но он слишком много работал, его присутствия вечно не хватало. Казалось, заброшенней меня человека нет, а сейчас мама вспоминает, что ровно того, в чём я нуждалась, у неё было в избытке. Возникает вопрос, кто из нас более нарушен — та, что не сумела донести, или та, что не смогла почувствовать. Или это в принципе нормально, когда один мучается жаждой, а другой захлёбывается, но обменяться ресурсом невозможно.

Я только могу сказать, как это выглядит в глазах взрослого и как считывается ребёнком, а в каком месте ломался сигнал, не знаю.

Мама говорит: я тебя не отпускала от себя. Девочка помнит, что всё время была одна, с ней не играли, её не слушали, всегда существовала какая-то взрослая жизнь, в которой она только путалась под ногами. И даже разговоры о девочке шли поверх её головы, будто она всем мешает о себе заботиться. Всё детство её сопровождала смертельная скука, пока не научилась читать.

Мама говорит: я над тобой тряслась. А казалось, девочке не доверяли ни на грош. Её редко отпускали куда-то с подругами, но не оттого, например, что вокруг полно опасностей — просто она настолько нехороша, что обязательно влипнет в неприятности. На свете много плохого, и она с радостью в это влезет, притянет к себе всю грязь, какую найдёт. «Попадёшь в дурную компанию» — это была не страшилка, а констатация факта, как увидит, так и попадёт, ведь только того ей и надо.

Мама говорит: я тебя оберегала. Никогда девочка не чувствовала себя настолько беззащитной, как в детстве. Хорошие девочки не ударяются об углы, не обжигаются, не разбивают колени, ничего не теряют и у них ничего не крадут. Если её кто-то обижал, последнее, что следовало делать, это признаваться маме. Потому что сама виновата, к хорошим девочкам не пристают, их уважают. Они умеют вести себя так, что никому не придёт в голову на них напасть. Поэтому выбор очевиден: не хочешь получить с двух сторон — молчи. С агрессорами справляйся сама и ни в коем случае не вмешивай маму. Тогда хотя бы останется дом — место, где можно спрятаться. А если проболтаешься, там тебя первым делом и накажут.

Мама говорит: я боялась, что ты слишком красивая. Девочка же всегда слышала только о своих недостатках. Хороши были только глаза и фигура, а волосы, нос, зубы, осанка и походка никуда не годились. Повзрослев, она считала, что люди, говорящие ей комплименты, либо врут, либо издеваются, либо неразборчивые извращенцы. И вышла замуж за первого, кто начал за ней ухаживать — ещё бы, такая редкая удача, встретить нормального человека, которому почему-то нравится это чудовище.

Мама говорит: ты была скрытная. Девочка помнит, что не могла разговаривать со взрослыми. Она генерировала либо жалкие глупости, либо интересовалась тем, чего на свете нет. Никто не говорит про секс, например. За мальчиками бегать стыдно, поэтому с мамой не говорят о любви. В любой информации о тебе может найтись что-то подозрительное, а любая мысль либо выдавала неправильные взгляды, либо оказывалась дурацкой и смешной.

А мама её меж тем любила — мучительно, безответно, не умея достучаться до странного замкнутого ребёнка, умирая от страха за будущее и от постоянной вины. И терпела подростковое сопротивление, переходящее в ненависть.

Может, это какая-то уникальная парочка уродцев, у других так не бывает, но откуда берутся толпы взрослых, бывших нелюбимыми детьми, и виноватых родителей, тоскующих по близости с ребёнком. Где искажается поток тепла, почему не доходит до адресата? Не знаю, мне просто жаль, что они так и не встретились, та одинокая девочка и её любящая мама. И ещё я очень надеюсь, что мама не узнает о том, как всё виделось с другой стороны. Пусть лучше думает, что ей достался неправильный ребёнок, который совсе не хотел любви.