В России нужно жить долго: "Очковая змея" Василий Шульгин ( 1 фото )

Шульгин Василий Витальевич (1878–1976) – человек, проживший с Россией почти целый век, от Императора Александра II до генсека Брежнева. Жизнь, полную неожиданных поворотов.

Автор:
Михаил Смолин

Хорошо знавший Василия Шульгина, В.М. Пуришкевич написал о нём весьма характерную эпиграмму:

Твой голос тих, и вид твой робок,
Но чёрт сидит в тебе, Шульгин.

Бикфордов шнур ты тех коробок,

Где заключён пироксилин.

Действительно, В.В. Шульгин, родившийся 13 января 1878 года, будучи правым депутатом II–IV Государственных дум, выступал с её трибуны всегда тихим голосом, в отличие, кстати, от того же В.М. Пуришкевича или левых ораторов.

Но "пироксилин", а возможно, и какой-то "черт" в Шульгине безусловно жил. За желчные остроты и спокойствие его выступлений в Думе его называли "очковой змеёй".

Другой поэт Серебряного века Игорь Северянин увидел в нём удивительную дихотомию: "От Дон Жуана и до Дон Кихота". Его лицо с лихо закрученными усами и бесконечными жизненными приключениями на грани смерти делают Шульгина несколько фантастическим персонажем, героем приключенческих романов…

Василий Шульгин рано осиротел. Его отец был профессиональным историком, ярким лектором, либералом и написал несколько учебников по медиевистике, редактировал газету "Киевлянин". Но он умер в год рождения Василия. Мать же его почила в 1883 году от чахотки.

Мальчика воспитывал его отчим профессор Дмитрий Иванович Пихно (1853–1913), основатель киевской экономической школы и впоследствии член Государственного совета. Его политические взгляды были глубоко правыми, и это сильно влияло на молодого Шульгина, который, по собственному признанию, смотрел на многие вещи глазами своего настоящего воспитателя.

Они оба состояли в Союзе русского народа.

Но В.В. Шульгин, чем ближе к революции, тем становился всё более умеренным монархистом, перейдя сначала в Союз Михаила Архангела Пуришкевича, а затем и во Всероссийский национальный союз, эволюционируя к умеренным националистам.

С началом Первой мировой войны он пошёл добровольцем на фронт, но уже весной 1915 года был тяжело ранен и стал заведовать питательно-перевязочным пунктом, выезжая в Петроград на думские сессии. В одну из сессий Шульгин перешёл из фракции правых во фракцию "прогрессивных националистов" и вступил в революционный "Прогрессивный блок".

Политическое поведение Василия Шульгина перед самой революцией шло в русле безответственного политиканства, характерного для либерально-прогрессивной общественности того времени. Он поддерживал своими речами позицию Милюкова, Маклакова, выработанную линию "Прогрессивного блока".

Во время Февральской революции он вошёл во временный комитет Временного правительства, вроде бы даже возглавил Петроградское телеграфное агентство, но его сообщение о произошедшей революции было уж слишком "монархическим" для ситуации, и его сняли с должности.

2 марта 1917 года Шульгин вместе с Гучковым ездил "уговаривать" Государя отречься от престола, что является, конечно, самым чёрным пятном в его биографии. Такую же роль Шульгин сыграл и в отречении Великого князя Михаила Александровича от занятия престола. Это было безусловным предательством Шульгиным монархии.

Далее развал государственности пошёл уже семимильными шагами, революционная общественность оказалась совершенно неспособна управлять Россией в столь тяжёлой ситуации во время мировой войны…

Разочаровавшись в своих бывших товарищах, Шульгин летом уехал в родной Киев, где начал борьбу с украинскими самостийниками, организовав "Внепартийный блок русских избирателей". И прошёл в городскую Думу, протестуя против украинизации.

Провозглашённую Керенским республику он уже не принял и в Учредительное собрание избираться не стал. Поддержал выступление Корнилова… но всё это уже было поздно.

За Февралём неизбежно пришёл Октябрь 1917 года, и Шульгин продолжил борьбу за русское имя в Киеве, в Екатеринодаре, в Одессе, издавая газеты, журналы, сборники в защиту Белого дела.

В 1920 году из Одессы, занятой большевиками, Шульгин бежал на вёсельной лодке вместе со своими сыновьями. Далее была попытка спасти своего племянника из большевистского плена, тюрьма в Румынии, Крым, Константинополь.

Позже были поездки в большевистскую Россию, которые он считал нелегальными, но которые контролировались НКВД, Вторая мировая война, арест советскими властями в Югославии в 1944 году, тюремный срок во Владимирском централе до 1956 года.

И ещё целых двадцать лет жизни в СССР…

Всё это хорошо известно. И его дурацкая книга про Ленина, и его провокационное обращение к эмиграции… И фильм "Перед судом истории" (1964), где его заставили сказать: "То что вы, коммунисты, делаете сейчас для России, не только полезно, но и необходимо"… Всё это этапы мучений во многом усталого и замученного старика.

Но вот что лично меня удивляет. При всех его глубоких винах перед Государем, его участии в революции, любви к спиритизму и прочих грехах я вспоминаю, какое впечатление Шульгин производил на людей – даже в постановочном советском фильме "Перед судом истории".

Живя в Питере, году этак в 1986-м или 1987-м, я был в кинотеатре "Спартак", в бывшей лютеранской кирхе Св. Анны, на киносеансе фильма "Перед судом истории". В этом кинотеатре крутили тогда старые фильмы Госфильмофонда.

Будучи школьником, я сначала не понял, почему зал наполнен такой изысканной публикой. Сидело несколько сотен человек, людей преклонного возраста, очень интеллигентных и одетых аккуратно в несовременные одежды, а также, видимо, их дети и родственники.

Обычно на повторных фильмах зал был полупустым, а здесь он был полон людьми.

Начался фильм, который был сделан по партийному заказу и пытался, по задумке режиссёра Ф. Эрмлера, работавшего ещё в ЧК при Ленине, показать банкротство старой России в лице "каящегося" Василия Шульгина.

Много позже я понял, почему его оппоненты могли так ненавидеть выступающего Шульгина. Ему в фильме было 86 лет, говорил он тихо, не торопясь. Его облик смирившегося со своим положением старика, державшегося очень просто, но с большим достоинством, вовсе не походил на роль загнанной, а потому лёгкой жертвы.

Седой, с окладистой бородой, со всё ещё большими пышными усами, в красивом костюме со стоячим накрахмаленным воротничком, с тростью, он производил яркое впечатление. Впечатление человека из другого мира, с другой планеты, из другой в культурном плане, более высокой цивилизации.

Партийные функционеры, совершенно опрометчиво его показывали советским гражданам, ему дали говорить, а он был весьма артистичен и смог даже саркастично шутить в фильме. Особенно невыгодно для советских пропагандистов выглядела встреча Шульгина с большевиком Петровым, который организовал восстание сапёров в Киеве в 1905 году. А Шульгин, служил тогда там же, в одном из сапёрных батальонов.

Большевик рассказал о своём ранении при подавлении войсками бунта.

Шульгин (с улыбкой): "Сожалею… и с запозданием в полстолетия разрешите выразить Вам своё сочувствие…"

Петров (ехидно и вымученно): "Благодарю, Вы очень добры… Я и отчима Вашего знал и лекции его слушал…"

Шульгин (эмоционально): "Ну, я не поздравил бы его с таким учеником. Покойный Дмитрий Иванович [Пихно] всю свою жизнь, двадцать пять лет боролся с учением Карла Маркса… а Вы стали марксистом (с улыбкой)… да ещё каким (взмахивая руками)".

"Я уже был и тогда…" – пробурчал в ответ невзрачный коммунист…

И таких мест в фильме было несколько, и после каждого в зале кинотеатра в позднем Советском Союзе раздавалась открытая, бурная, восторженная овация зрителей.

Я свидетель, Василий Шульгин одним своим видом пропагандировал старую, настоящую Россию.