А теперь Казахстан? ( 1 фото )
- 24.10.2020
- 17 159
Хотелось бы разобраться, что означает пожелание Сергея Лаврова, чтобы «русские чувствовали себя вовлеченными в управление государством» в еще одной соседней стране.
Уже двадцать лет в России идет исключительно экстенсивное развитие страны, а интенсивными стали только выкачивание земных недр и продажа их за рубеж. Фото с сайта akorda.kz
Российская политика, что внутренняя, что внешняя, продолжает оставаться «загадкой, обернутой в тайну и помещенной внутрь головоломки». В этом смысле со времен Уинстона Черчилля, автора этого афоризма, мало что изменилось. Тем важнее становятся моменты, когда этот туман удается хотя бы немного рассеять. Вот почему я хочу вновь вернуться к информационному поводу, которому уже посвятил одну из своих предыдущих статей.
На минувшей неделе министр иностранных дел России Сергей Лавров дал развернутое интервью сразу трем большим журналистским начальникам, надежным людям кремлевского пула — главному редактору телеканала RT, международного информагентства «Россия сегодня» и информационного агентства Sputnik Маргарите Симоньян, главному редактору радиостанции «Говорит Москва» Роману Бабаяну и главному редактору «Комсомольской правды» Владимиру Сунгоркину.
Если кто-то осилит это 42-страничное интервью до конца (понятно, что в наше время коротких новостей и еще более кратких постов в соцсетях на такое сподобится не всякий), он точно не прогадает. Читая этот текст, вы просто погружаетесь в домашнюю атмосферу кремлевской политики. Не случайно по завершении беседы Симоньян поблагодарила Лаврова за то, что он разъяснил ей и ее коллегам «много вещей, о которых мы часто говорим у себя на кухнях».
Собеседники (и лично министр Лавров) вправду были более чем откровенны. Так что после прочтения стенограммы этого разговора вы получаете довольно четкое представление о том какие вопросы международной политики обсуждаются сегодня в высших эшелонах российской власти. И, что не менее важно, проясняются подходы к решению этих вопросов.
И вот от этого вменяемого читателя может бросить в холодный пот. По той причине, что становится ясно одно — и собеседники, и подходы к решению международных задач, как они видятся из Кремля — со времен 2014 года не изменились ни на йоту.
Стоит отметить, что не меньше, чем откровенные ответы Лаврова, важны вопросы доверенных агитаторов российской власти, поскольку эти «вопросы» — суть тезисы, обкатываемые на самой главной кремлевской «кухне».
Вот отрывки из этого разговора:
«М.СИМОНЬЯН: …А вопрос вот в чём. Если они (Запад) это делают всё равно (вводят санкции), может быть, нам перестать на них оглядываться? Может быть, нам более широко свои интересы защищать в мире? Может быть, нам определиться с тем, а что мы вообще хотим, что мы хотим с интеграцией делать, мы хотим вернуться в какой-то форме к более широкому Союзному государству? Может быть, нам это ярче, отчётливее, агрессивнее что ли, в хорошем смысле слова, позиционировать и добиваться, раз уж санкции будут всё равно?
С. ЛАВРОВ: Я ровно об этом и сказал. Нам пора перестать, и мы уже перестаём судить о себе по тем оценкам, которые нам выставляет коллективный Запад или отдельные западные страны.
… Я подтвержу ещё раз, я не думаю, что нам нужно постоянно смотреть на то, что о нас говорит Запад. Я согласен с вами на сто процентов, поводов для того, чтобы сдерживать наше развитие, Западу особо искать не надо, он эти поводы умеет создавать сам, как мы убедились.
М.СИМОНЬЯН: Может, и нам тогда смелее? Ввели войска на Донбасс, навели порядок. В открытую. В чём проблема, если санкции будут всё равно?
В.СУНГОРКИН: Присоединили к России…
М.СИМОНЬЯН: Да, перестать осторожничать».
Однако если применительно к украинскому Донбассу ответ Лаврова в данном случае хоть каким-то боком отсылает читателя и слушателя к международному праву («С. ЛАВРОВ: Мы всё-таки вежливые люди, как вы знаете. Я убеждён, что наша позиция отстранения от ситуации, когда мы оглядываемся на Запад, а что он там о нас подумает, она всё-таки должна оставаться в рамках международного права…»), то вопросы и ответы этого интервью, касавшиеся Казахстана, как мне кажется, уже выходят за рамки дипломатии (во всяком случае, в том прежнем ее понимании, к которому мы привыкли).
«М.СИМОНЬЯН: … Я хочу спросить про Казахстан и шире, как обычно мы тут делаем. Есть мнение, не знаю, согласны ли вы с ним, и не знаю, согласна ли я с ним сама, поскольку не эксперт по Казахстану. Но некоторые аналитики-эксперты сулят нам в Казахстане противоречия, близкие к тому, что произошло на Украине. Я имею в виду, между этническими русскими на севере и, собственно говоря, Казахстаном как государством. Я это слышала и читала уже в нескольких источниках, от нескольких людей. Я не знаю, так ли это, надеюсь, что нет. Я несколько раз была в Казахстане, правда, очень давно, ничего такого не заметила. Считаете ли вы, что есть действительно такие опасения, замечаете ли вы рост напряжения. И вопрос шире: когда мы наконец-то будем делать что-то, чтобы наши соотечественники, я имею в виду в первую очередь этнических русских людей, могли вернуться на родину? Мы говорим об этом много-много лет, мы чего-то бесконечно упрощаем, а воз и ныне там».
С.ЛАВРОВ: … Мне кажется, что власти Казахстана прекрасно понимают необходимость укрепления межэтнического согласия, межнационального согласия и обеспечения надёжной территориальной целостности своей страны. И в этом смысле, конечно, учёт интересов русскоязычной части граждан Казахстана имеет, наверное, одно из важнейших значений, в том числе в том, что касается преподавания русского языка, поддержания русскоязычного пространства, обеспечения права родителей отдавать своих детей в русскоязычные школы и так далее. Это всё является частью договорённостей в рамках СНГ и в двусторонних документах между Россией и Казахстаном. Это, конечно же, касается и вопроса о том, чтобы русские чувствовали себя вовлечёнными в управление и регионами Казахстана, и в управление государством…».
Прочитав такое и немного продышавшись, нужно обратить внимание на следующие аспекты. Во-первых, вопрос о Казахстане в самом интервью возник, можно сказать, на ровном месте — он никак не связан с предыдущими затронутыми темами. И это само по себе наводит на некоторые размышления.
Во-вторых, этот вопрос вынесен в самый конец интервью — вероятно, для того, чтобы не сразу шокировать международную (да, собственно и казахстанскую) общественность.
У прочитавшего эту часть интервью Лаврова, несомненно могут возникнуть и другие вопросы. Потому что на ум сразу приходят параллели с пропагандистским сценарием Кремля образца 2013–2014 года, когда в российских СМИ истерично поднималась тема русского языка на Украине. Именно она и была в конечном счете использована как одно из основных оправданий необходимости вмешательства во внутриукраинские дела.
То, что в Москве рассматривают «великий и могучий» как инструмент своего влияния на постсоветском пространстве, а мнение «государств-участников» этого самого пространства о том, какие языки им надо развивать, не значит ничего — дело давно известное.
Однако такой подход применительно к Казахстану — одному из немногих оставшихся условных союзников Москвы — для любого человека, хотя бы поверхностно знакомого с ситуацией в этом стране, не может не поражать. Я о том, что русский язык в Казахстане и так официально является вторым государственным. Этот его статус прописан в конституции страны. Чего, например, нет и в исторической перспективе вероятно уже не предвидится на Украине.
После 2014 года, когда Крым усилиями «вежливых людей» в камуфляже «вернулся в родную гавань», а в Донбассе начались боевые действия, жертвами которых стали уже 14 тысяч человек, русский язык на Украине рассматривается исключительно, как инструмент враждебной пропаганды. Замечу, впрочем, что по действующему украинскому закону о языках национальных меньшинств, никто не мешает региональным властям финансировать преподавание на русском языке в их городе или области.
Но, повторю: в Казахстане-то ситуация с русским языком совершенно иная. Однако судя и по «вопросу», и по ответу на него Лаврова, Кремль смотрит на эту союзную себе страну словно старуха из сказки Пушкина. Ей, как мы помним, вначале было мало справного корыта, которым одарила ее золотая рыбка, затем новой избы, потом превращения в столбовую дворянку и так далее. В конец потерявшая берега бабка потребовала сделать ее «владчицей морской»…
Что означает пожелание Лаврова, чтобы «русские чувствовали себя вовлеченными в управление и регионами Казахстана, и в управление государством»? Претензии к суверенной стране назначать людей на госдолжности по этническому признаку? Призыв продвигать во власть тех, на кого укажут из Москвы? Эти слова, публично произнесенные не кем-нибудь, а министром иностранных дел РФ, не идут в сравнение даже с теми требованиями, которые выдвигались Кремлем накануне известных событий на Украине в 2014 году.
Из этого возникает еще один вопрос: спокойный и дружественный Казахстан — это уже не то, что нам нужно? А что же нужно тогда? Взбаламутить соседнюю страну подобными заявлениями, настроить против себя, а потом пустить в ход «вежливых людей»?
Такие вопросы не возникали бы, если бы они не укладывались в политику Кремля последних лет. Как мне уже не раз приходилось говорить, экономическая модель, существующая в России двадцать последних лет, предполагает исключительно экстенсивное (за счет расширения территории) развитие страны. Интенсивными стали только безудержное выкачивание земных недр России олигархами и продажа ее энергоресурсов за рубеж.
Логика подсказывает, что следующий этап — освоение новых территорий уже за границами РФ. То есть активизация экспансии. Назвать эту политику «движением в никуда» — значит ничего не сказать. Ее продолжение приведет к страшным последствиям для самой России, окружающих ее стран, да и всего мира в целом. При том, что финал здесь может быть только один — тот, в котором оказалась сказочная старуха, оставшаяся у разбитого корыта.
Александр Желенин
Уже двадцать лет в России идет исключительно экстенсивное развитие страны, а интенсивными стали только выкачивание земных недр и продажа их за рубеж. Фото с сайта akorda.kz
Российская политика, что внутренняя, что внешняя, продолжает оставаться «загадкой, обернутой в тайну и помещенной внутрь головоломки». В этом смысле со времен Уинстона Черчилля, автора этого афоризма, мало что изменилось. Тем важнее становятся моменты, когда этот туман удается хотя бы немного рассеять. Вот почему я хочу вновь вернуться к информационному поводу, которому уже посвятил одну из своих предыдущих статей.
На минувшей неделе министр иностранных дел России Сергей Лавров дал развернутое интервью сразу трем большим журналистским начальникам, надежным людям кремлевского пула — главному редактору телеканала RT, международного информагентства «Россия сегодня» и информационного агентства Sputnik Маргарите Симоньян, главному редактору радиостанции «Говорит Москва» Роману Бабаяну и главному редактору «Комсомольской правды» Владимиру Сунгоркину.
Если кто-то осилит это 42-страничное интервью до конца (понятно, что в наше время коротких новостей и еще более кратких постов в соцсетях на такое сподобится не всякий), он точно не прогадает. Читая этот текст, вы просто погружаетесь в домашнюю атмосферу кремлевской политики. Не случайно по завершении беседы Симоньян поблагодарила Лаврова за то, что он разъяснил ей и ее коллегам «много вещей, о которых мы часто говорим у себя на кухнях».
Собеседники (и лично министр Лавров) вправду были более чем откровенны. Так что после прочтения стенограммы этого разговора вы получаете довольно четкое представление о том какие вопросы международной политики обсуждаются сегодня в высших эшелонах российской власти. И, что не менее важно, проясняются подходы к решению этих вопросов.
И вот от этого вменяемого читателя может бросить в холодный пот. По той причине, что становится ясно одно — и собеседники, и подходы к решению международных задач, как они видятся из Кремля — со времен 2014 года не изменились ни на йоту.
Стоит отметить, что не меньше, чем откровенные ответы Лаврова, важны вопросы доверенных агитаторов российской власти, поскольку эти «вопросы» — суть тезисы, обкатываемые на самой главной кремлевской «кухне».
Вот отрывки из этого разговора:
«М.СИМОНЬЯН: …А вопрос вот в чём. Если они (Запад) это делают всё равно (вводят санкции), может быть, нам перестать на них оглядываться? Может быть, нам более широко свои интересы защищать в мире? Может быть, нам определиться с тем, а что мы вообще хотим, что мы хотим с интеграцией делать, мы хотим вернуться в какой-то форме к более широкому Союзному государству? Может быть, нам это ярче, отчётливее, агрессивнее что ли, в хорошем смысле слова, позиционировать и добиваться, раз уж санкции будут всё равно?
С. ЛАВРОВ: Я ровно об этом и сказал. Нам пора перестать, и мы уже перестаём судить о себе по тем оценкам, которые нам выставляет коллективный Запад или отдельные западные страны.
… Я подтвержу ещё раз, я не думаю, что нам нужно постоянно смотреть на то, что о нас говорит Запад. Я согласен с вами на сто процентов, поводов для того, чтобы сдерживать наше развитие, Западу особо искать не надо, он эти поводы умеет создавать сам, как мы убедились.
М.СИМОНЬЯН: Может, и нам тогда смелее? Ввели войска на Донбасс, навели порядок. В открытую. В чём проблема, если санкции будут всё равно?
В.СУНГОРКИН: Присоединили к России…
М.СИМОНЬЯН: Да, перестать осторожничать».
Однако если применительно к украинскому Донбассу ответ Лаврова в данном случае хоть каким-то боком отсылает читателя и слушателя к международному праву («С. ЛАВРОВ: Мы всё-таки вежливые люди, как вы знаете. Я убеждён, что наша позиция отстранения от ситуации, когда мы оглядываемся на Запад, а что он там о нас подумает, она всё-таки должна оставаться в рамках международного права…»), то вопросы и ответы этого интервью, касавшиеся Казахстана, как мне кажется, уже выходят за рамки дипломатии (во всяком случае, в том прежнем ее понимании, к которому мы привыкли).
«М.СИМОНЬЯН: … Я хочу спросить про Казахстан и шире, как обычно мы тут делаем. Есть мнение, не знаю, согласны ли вы с ним, и не знаю, согласна ли я с ним сама, поскольку не эксперт по Казахстану. Но некоторые аналитики-эксперты сулят нам в Казахстане противоречия, близкие к тому, что произошло на Украине. Я имею в виду, между этническими русскими на севере и, собственно говоря, Казахстаном как государством. Я это слышала и читала уже в нескольких источниках, от нескольких людей. Я не знаю, так ли это, надеюсь, что нет. Я несколько раз была в Казахстане, правда, очень давно, ничего такого не заметила. Считаете ли вы, что есть действительно такие опасения, замечаете ли вы рост напряжения. И вопрос шире: когда мы наконец-то будем делать что-то, чтобы наши соотечественники, я имею в виду в первую очередь этнических русских людей, могли вернуться на родину? Мы говорим об этом много-много лет, мы чего-то бесконечно упрощаем, а воз и ныне там».
С.ЛАВРОВ: … Мне кажется, что власти Казахстана прекрасно понимают необходимость укрепления межэтнического согласия, межнационального согласия и обеспечения надёжной территориальной целостности своей страны. И в этом смысле, конечно, учёт интересов русскоязычной части граждан Казахстана имеет, наверное, одно из важнейших значений, в том числе в том, что касается преподавания русского языка, поддержания русскоязычного пространства, обеспечения права родителей отдавать своих детей в русскоязычные школы и так далее. Это всё является частью договорённостей в рамках СНГ и в двусторонних документах между Россией и Казахстаном. Это, конечно же, касается и вопроса о том, чтобы русские чувствовали себя вовлечёнными в управление и регионами Казахстана, и в управление государством…».
Прочитав такое и немного продышавшись, нужно обратить внимание на следующие аспекты. Во-первых, вопрос о Казахстане в самом интервью возник, можно сказать, на ровном месте — он никак не связан с предыдущими затронутыми темами. И это само по себе наводит на некоторые размышления.
Во-вторых, этот вопрос вынесен в самый конец интервью — вероятно, для того, чтобы не сразу шокировать международную (да, собственно и казахстанскую) общественность.
У прочитавшего эту часть интервью Лаврова, несомненно могут возникнуть и другие вопросы. Потому что на ум сразу приходят параллели с пропагандистским сценарием Кремля образца 2013–2014 года, когда в российских СМИ истерично поднималась тема русского языка на Украине. Именно она и была в конечном счете использована как одно из основных оправданий необходимости вмешательства во внутриукраинские дела.
То, что в Москве рассматривают «великий и могучий» как инструмент своего влияния на постсоветском пространстве, а мнение «государств-участников» этого самого пространства о том, какие языки им надо развивать, не значит ничего — дело давно известное.
Однако такой подход применительно к Казахстану — одному из немногих оставшихся условных союзников Москвы — для любого человека, хотя бы поверхностно знакомого с ситуацией в этом стране, не может не поражать. Я о том, что русский язык в Казахстане и так официально является вторым государственным. Этот его статус прописан в конституции страны. Чего, например, нет и в исторической перспективе вероятно уже не предвидится на Украине.
После 2014 года, когда Крым усилиями «вежливых людей» в камуфляже «вернулся в родную гавань», а в Донбассе начались боевые действия, жертвами которых стали уже 14 тысяч человек, русский язык на Украине рассматривается исключительно, как инструмент враждебной пропаганды. Замечу, впрочем, что по действующему украинскому закону о языках национальных меньшинств, никто не мешает региональным властям финансировать преподавание на русском языке в их городе или области.
Но, повторю: в Казахстане-то ситуация с русским языком совершенно иная. Однако судя и по «вопросу», и по ответу на него Лаврова, Кремль смотрит на эту союзную себе страну словно старуха из сказки Пушкина. Ей, как мы помним, вначале было мало справного корыта, которым одарила ее золотая рыбка, затем новой избы, потом превращения в столбовую дворянку и так далее. В конец потерявшая берега бабка потребовала сделать ее «владчицей морской»…
Что означает пожелание Лаврова, чтобы «русские чувствовали себя вовлеченными в управление и регионами Казахстана, и в управление государством»? Претензии к суверенной стране назначать людей на госдолжности по этническому признаку? Призыв продвигать во власть тех, на кого укажут из Москвы? Эти слова, публично произнесенные не кем-нибудь, а министром иностранных дел РФ, не идут в сравнение даже с теми требованиями, которые выдвигались Кремлем накануне известных событий на Украине в 2014 году.
Из этого возникает еще один вопрос: спокойный и дружественный Казахстан — это уже не то, что нам нужно? А что же нужно тогда? Взбаламутить соседнюю страну подобными заявлениями, настроить против себя, а потом пустить в ход «вежливых людей»?
Такие вопросы не возникали бы, если бы они не укладывались в политику Кремля последних лет. Как мне уже не раз приходилось говорить, экономическая модель, существующая в России двадцать последних лет, предполагает исключительно экстенсивное (за счет расширения территории) развитие страны. Интенсивными стали только безудержное выкачивание земных недр России олигархами и продажа ее энергоресурсов за рубеж.
Логика подсказывает, что следующий этап — освоение новых территорий уже за границами РФ. То есть активизация экспансии. Назвать эту политику «движением в никуда» — значит ничего не сказать. Ее продолжение приведет к страшным последствиям для самой России, окружающих ее стран, да и всего мира в целом. При том, что финал здесь может быть только один — тот, в котором оказалась сказочная старуха, оставшаяся у разбитого корыта.
Александр Желенин
Материал взят: Тут