denors
Отрывок из книги "Веселая жизнь, или Секс в СССР" Юрия Полякова ( 1 фото )
Здравсвуйте уважаемые.
Поляко, конечно, несмотря на свои ...ээээ...особенности, отличный автор. Своеобразнный,но отличный :-) И, конечно, местами до сих пор реально достовляет :-)
Вот отрывок из его книги, которю прочитал недавно.
Был даже такой случай во время съезда писателей. Делегатов, как обычно, поселили возле Кремля в «России», которая словно огромная беломраморная крепость спускалась уступами к Москве-реке напротив МОГЭСа, в свою очередь похожего на пятитрубный крейсер. Я однажды проплутал по этажам этого гигантского отеля час, отыскивая нужный номер и наматывая круги.
Конечно, многие литераторы, испытывавшие проблемы с местом действия, поспешили воспользоваться редкой возможностью и удовлетворить желания, требующие взаимного уединения. Писатели-делегаты отбывали утром на пленарное заседание во Дворец съездов, оставляя ключи своим озабоченным коллегам, не избранным на высокий форум из-за творческой невзрачности.
Молдавский рифмоплет Агей Чебатару (он почему-то считал себя большим румынским поэтом) великодушно пошел навстречу своему переводчику Пете Панюшкину, влюбившемуся в юную Ингу Швец, младшего редактора отдела национальных литератур издательства «Советский писатель». Но Агей строго предупредил: к пятнадцати ноль-ноль следует насытиться и отбыть, положив ключик, снятый с деревянной «груши», под коврик у двери номера. Однако Петя, будучи натурой страстной, увлекся отзывчивым телом Инги, и когда они наконец решили покинуть уголок любви, в дверь уже сердито барабанил другой Агеев переводчик – Леонид Гаврилюк, пришедший в отель с бутылкой коньяку и Мариной Ласкиной-Панюшкиной, детской сказочницей и ясно чьей супругой. Нетерпение Леонида понять можно: в 17.45 он должен был покинуть укрывище, как выразился бы Солженицын, и оставить ключ все под тем же ковриком. Пытливый читатель, конечно, спросит: как они прошли в гостиницу? Отвечу: на входе их хотел задержать бдительный швейцар, но они предъявили членские билеты СП СССР, объяснив, что карточку гостя забыли в номере. Тогдашнее советское общество писателям еще верило, и страж без звука их пропустил.
Наконец дверь под ударами открылась. Некоторое время две пары смотрели друг на друга в немом потрясении. «Сука!» – прервав молчание, взревел Петя. «Кобель!» – отозвалась Марина. «Лярва!» – застонал Гаврилюк, а Инга в отчаянии закрыла юное лицо руками, ибо Леонид давно и настойчиво звал ее замуж, обещая развестись с постылой женой, обозревательницей «Литературной газеты» Аллой Рощиной-Гаврилюк. Вчера Швец наконец ответила ему «да», – и они, не мешкая, скрепили договор о намерениях здесь же, в гостинице «Россия», в номере делегата и народного поэта Грузии Звияда Мордашвили, которого Гаврилюк тоже переводил. И теперь вот такой пассаж!
Может возникнуть законный вопрос: зачем же Леонид, получив заветное согласие от возлюбленного существа, повел на следующий день под тот же кров совсем иную женщину, а юная Инга Швец, собираясь замуж за одного, устремилась в гостиничную постель с другим мужчиной? Как это сочетается с моральным обликом строителя коммунизма? Да никак не сочетается. Темна, беспорядочна и малоизучена сексуальная жизнь советских людей. К тому же съезд проводился раз в пять лет, шел всего шесть дней, а хочется столько успеть, узнать, прочувствовать!
Недолго думая, соперники под отчаянный женский визг сцепились в мордобойном порыве, рыча и круша казенный уют: сломали мебель, сорвали гардины и побили посуду. Дежурная по этажу, прискакав на шум, вызвала милицию, срочно прибыл наряд, скандалистов скрутили и обезвредили. Тут же по горячим следам драчунов допросили как правонарушителей, а дам – в качестве свидетельниц, составили протокол с описью ущерба и повели задержанных в опорный пункт для определения меры пресечения.
Однако все это могло закончиться куда хуже, затянись составление протокола минут на пять-десять. Ровно в 17.45 делегат Чебатару под руку с немолодой, но еще вполне съедобной блондинкой подошел к своему номеру и вместо ключика под ковриком обнаружил распахнутую дверь. Агей метнулся в комнату, решив, что его обокрали, попятив финский костюм, австрийские ботинки, югославский галстук и ондатровую шапку, купленные на закрытой распродаже для делегатов, но увидел двух горничных, присланных навести порядок. Вместе с милиционером, оставленным на всякий случай в засаде, они дружно приканчивали изъятую в качестве вещественного доказательства бутылку коньяка и шумно удивлялись падению нравов в писательской среде. Остолбеневшего Агея тут же идентифицировали как постояльца, преступно передавшего ключи от номера посторонним лицам, что и стало причиной погрома. Его тоже повели в опорный пункт на очную ставку со злодеями. Милиционер хотел привлечь и блондинку, приняв ее за интердевочку со стажем, но она, возмутившись, показала редакционное удостоверение «Литературной газеты», выписанное на имя Аллы Рощиной-Гаврилюк, и ее с извинениями отпустили. Печать – большая сила!
Приятного времени суток.
Поляко, конечно, несмотря на свои ...ээээ...особенности, отличный автор. Своеобразнный,но отличный :-) И, конечно, местами до сих пор реально достовляет :-)
Вот отрывок из его книги, которю прочитал недавно.
Был даже такой случай во время съезда писателей. Делегатов, как обычно, поселили возле Кремля в «России», которая словно огромная беломраморная крепость спускалась уступами к Москве-реке напротив МОГЭСа, в свою очередь похожего на пятитрубный крейсер. Я однажды проплутал по этажам этого гигантского отеля час, отыскивая нужный номер и наматывая круги.
Конечно, многие литераторы, испытывавшие проблемы с местом действия, поспешили воспользоваться редкой возможностью и удовлетворить желания, требующие взаимного уединения. Писатели-делегаты отбывали утром на пленарное заседание во Дворец съездов, оставляя ключи своим озабоченным коллегам, не избранным на высокий форум из-за творческой невзрачности.
Молдавский рифмоплет Агей Чебатару (он почему-то считал себя большим румынским поэтом) великодушно пошел навстречу своему переводчику Пете Панюшкину, влюбившемуся в юную Ингу Швец, младшего редактора отдела национальных литератур издательства «Советский писатель». Но Агей строго предупредил: к пятнадцати ноль-ноль следует насытиться и отбыть, положив ключик, снятый с деревянной «груши», под коврик у двери номера. Однако Петя, будучи натурой страстной, увлекся отзывчивым телом Инги, и когда они наконец решили покинуть уголок любви, в дверь уже сердито барабанил другой Агеев переводчик – Леонид Гаврилюк, пришедший в отель с бутылкой коньяку и Мариной Ласкиной-Панюшкиной, детской сказочницей и ясно чьей супругой. Нетерпение Леонида понять можно: в 17.45 он должен был покинуть укрывище, как выразился бы Солженицын, и оставить ключ все под тем же ковриком. Пытливый читатель, конечно, спросит: как они прошли в гостиницу? Отвечу: на входе их хотел задержать бдительный швейцар, но они предъявили членские билеты СП СССР, объяснив, что карточку гостя забыли в номере. Тогдашнее советское общество писателям еще верило, и страж без звука их пропустил.
Наконец дверь под ударами открылась. Некоторое время две пары смотрели друг на друга в немом потрясении. «Сука!» – прервав молчание, взревел Петя. «Кобель!» – отозвалась Марина. «Лярва!» – застонал Гаврилюк, а Инга в отчаянии закрыла юное лицо руками, ибо Леонид давно и настойчиво звал ее замуж, обещая развестись с постылой женой, обозревательницей «Литературной газеты» Аллой Рощиной-Гаврилюк. Вчера Швец наконец ответила ему «да», – и они, не мешкая, скрепили договор о намерениях здесь же, в гостинице «Россия», в номере делегата и народного поэта Грузии Звияда Мордашвили, которого Гаврилюк тоже переводил. И теперь вот такой пассаж!
Может возникнуть законный вопрос: зачем же Леонид, получив заветное согласие от возлюбленного существа, повел на следующий день под тот же кров совсем иную женщину, а юная Инга Швец, собираясь замуж за одного, устремилась в гостиничную постель с другим мужчиной? Как это сочетается с моральным обликом строителя коммунизма? Да никак не сочетается. Темна, беспорядочна и малоизучена сексуальная жизнь советских людей. К тому же съезд проводился раз в пять лет, шел всего шесть дней, а хочется столько успеть, узнать, прочувствовать!
Недолго думая, соперники под отчаянный женский визг сцепились в мордобойном порыве, рыча и круша казенный уют: сломали мебель, сорвали гардины и побили посуду. Дежурная по этажу, прискакав на шум, вызвала милицию, срочно прибыл наряд, скандалистов скрутили и обезвредили. Тут же по горячим следам драчунов допросили как правонарушителей, а дам – в качестве свидетельниц, составили протокол с описью ущерба и повели задержанных в опорный пункт для определения меры пресечения.
Однако все это могло закончиться куда хуже, затянись составление протокола минут на пять-десять. Ровно в 17.45 делегат Чебатару под руку с немолодой, но еще вполне съедобной блондинкой подошел к своему номеру и вместо ключика под ковриком обнаружил распахнутую дверь. Агей метнулся в комнату, решив, что его обокрали, попятив финский костюм, австрийские ботинки, югославский галстук и ондатровую шапку, купленные на закрытой распродаже для делегатов, но увидел двух горничных, присланных навести порядок. Вместе с милиционером, оставленным на всякий случай в засаде, они дружно приканчивали изъятую в качестве вещественного доказательства бутылку коньяка и шумно удивлялись падению нравов в писательской среде. Остолбеневшего Агея тут же идентифицировали как постояльца, преступно передавшего ключи от номера посторонним лицам, что и стало причиной погрома. Его тоже повели в опорный пункт на очную ставку со злодеями. Милиционер хотел привлечь и блондинку, приняв ее за интердевочку со стажем, но она, возмутившись, показала редакционное удостоверение «Литературной газеты», выписанное на имя Аллы Рощиной-Гаврилюк, и ее с извинениями отпустили. Печать – большая сила!
Приятного времени суток.
Взято: Тут
479