DarrylBok

ГЛУХОЙ ( 1 фото )


ГЛУХОЙ

Семёныча знал весь посёлок. Он был глухой. Но глухим Семёныч был не от  рождения – он пришел таким с войны. Его комиссовали в далеком сорок  четвертом, и он вернулся в отчий дом, из которого уходил вместе с отцом,  но вернулся один. Баба Нюра, Вовкина мать, вначале немного поголосила, а  потом успокоилась – живой всё-таки. А вот муж – Вовкин отец – не  вернулся вовсе. Отдельная саперная рота, в которой служил старший  Докукин, наводила переправу на Дону и попала под обстрел немецких  «скрипух». Было жаркое лето, саперы разделись – кто до пояса, кто -  больше, и мириады осколков безжалостно посекли обнаженные тела бойцов  вместе с их командиром. Укрыться никто не успел, рота полегла полностью,  а командир дивизии, к которой она была прикомандирована, только  отмахнулся – потом разошлем «похоронки», да так и забылось. Вспомнил сам  Вовка, в военкомате, куда пришел получать медаль «За победу над  Германией». Военком тоже был глуховат – контузия, типичная для войны, и  написал Вовке на бумажке – «Разберёмся!». И через несколько месяцев  семья получила извещение – пропал без вести. Взвыла матушка, озлобленно  засопел Вовка - да что сделаешь, хоть всю Германию зарой, батю не  вернешь.

        Жизнь шла своим ходом. Вовка женился, появились дети. Заматерел,  из парня стал Семёнычем – руки золотые. Одно мешало – глухота.
        Пытался Семёныч лечиться, но хождения по врачам были напрасны –  разводили руками. Профком выписал путевку в санаторий – съездили с  женой, отдохнули как люди, полечились. Доктор сказал написать, как она  произошла – контузия. Супруга купила тетрадку, попросила мужа диктовать и  стала записывать.

        Война подходила к концу. Володя, как и отец, попал в саперный  батальон. Не впервой ему было крушить матушку-землю – рыть  многокилометровые рвы, строить блиндажи и землянки, рвать и возводить  переправы. Бывший шахтёр – мастер на все руки. Погнали гитлеровцев  назад. Только недобитых много пряталось, пробивались они к своим.  И  однажды нарвался взвод Докукина на таких. Вернее, немцы выходили из  окружения и наткнулись на саперов. Фашистам бы сдаться, да опасались.  Советские – беспощадные, слишком много горя принесли им германцы.  Рвались к американцам – те и к пленным добрее, и кормят хорошо.
        Застрекотали немецкие «шмайсеры», защелкали советские  трёхлинейки. Бахнуло несколько взрывов гранат. Вовка схватил винтовку,  подсумок с патронами – а куда бежать, выскочишь из дома – а вдруг на  улице немцы. Сколько их? Да и свои по ошибке могут пальнуть. Вовка  свалил набок стол – немецкий, хороший, дубовый, присел за ним, дослал  патрон в патронник и стал высматривать, кто появится в окне или в двери.  Появился немец – Вовка выстрелил раз, другой. Со звоном разлетелось  окно, но Вовка не понял – попал – не попал. А в разбитое окно влетела  граната. Немецкая – эдакий цилиндр на длинной деревянной ручке.  Упала  далеко. «Выбросить не успею!» – подумал Вовка и плюхнулся на пол, за  стол . Закрыл глаза ладонями, а на уши дланей не хватило.  Бахнула  граната, взрывная волна ударила по ушам и пронзила голову болью. Но  осколки не достали –  стол принял их на себя. Озверел Вовка – когда в  драке на танцах давали по ушам, всегда отвешивал сдачи. Снова схватил  винтовку, и когда немец вновь заглянул в комнату, влепил ему пулю в  башку – разлетелись мозги. Но немцы тоже не простаки – влетела в дом  вторая граната. Опять повезло Вовке – бросил ее фашист далеко и неточно –  она упала в коридоре. Не увидел её Вовка, но отгородила его стена,  однако не спасла от взрыва, только ослабила волну. Вновь шарахнуло Вовке  по ушам, зацепило глаза, и он упал в отключке.
       Очнулся от запаха нашатыря. Открыл глаза. Увидел чье-то  расплывчатое туманное лицо, шевелящиеся губы. В голове гудело, звенело,  тукало. Ничего не было слышно. Болели уши и глаза. Рассматривавший его  врач махнул рукой и пошел дальше. Раненых было много.
       Через неделю зрение начало восстанавливаться. Ушел туман,  появилась резкость. Правда яркий солнечный свет вызывал в глазах резь,  начинали течь слёзы, но Володя в такое время ложился на койку, накрывал  глаза полотенцем и старался уснуть. Хуже было со слухом. Хотя кровь течь  перестала, но звуков слышно не было, и это вгоняло Докукина в тоску.  «Глухой, глухой…» – шевелилось в мозгу…
       Врачи проверяли дотошно – у сталинских эскулапов не забалуешь.  Вызывал особист. Володя крутил головой, разводил руками – не слышу.  Особист черкнул на бумажке – пиши, что помнишь про тот бой. Подвинул  несколько листов бумаги, ручку с чернильницей – сам откинулся спиной на  стену, закурил. Вовка написал. Особист прочел, кивнул головой и сложил  листочки в папку. Показал на выход. Докукин попросил у него несколько  папирос, особист отдал всю пачку. Володя поблагодарил и вернулся в  палату. Еще через неделю зрение восстановилось полностью, только черные  круги под глазами напоминали о контузии. Ушла боль из ушей, но Володя по  прежнему ничего не слышал. Вызвали на комиссию. Несколько врачей  осматривали его голову со всех сторон, заглядывали в уши, нос, глотку. В  уши вставляли какие-то воронки, лезли в них острыми металлическими  палочками – иногда было щекотно, чаще больно. Отпустили. На следующий  день вернули красноармейскую книжку и выдали несколько отпечатанных  листов с подписями и печатями. «Комиссован по состоянию здоровья...  Полная потеря слуха». Протянули еще один листочек. На нем фраза от руки –  по прибытии домой в трёхдневный срок стать на учет. И ниже –  «Инвалидность оформишь по месту жительства». Докукин кивнул головой  «спасибо», собрал немудрёные пожитки и поплелся на вокзал.

        Утром Люся отдала тетрадку врачу. Тот забрал её с собой и больше  Люся тетрадь не видела. Срок пребывания в санатории закончился, супруги  вернулись домой. Глухота не проходила.

        В 1955 году у Семёныча родился младший сын Серега - мой тёзка, друг и  ровесник.

        В шестидесятом году на улице началось событие – энергетики  потащили высоковольтную линию. Это было что-то – в земле заливали  фундамент, рядом собирали огромные металлические конструкции и  тракторами ставили в вертикальное положение. На такое зрелище выходила  вся улица и даже приходил  народ с соседних. Потом трасса ушла в посадку  и за ней потянулась через поле. Пацаны начали осваивать опоры, и  оказалось, что они очень удобны, чтобы по ним лазить, а нижняя часть  почти идеально подходила для футбольных ворот по системе «дыр-дыр».
        Появился первый пострадавший. Пацаны играли в латки. Убегая от  преследователя, Мишка Щипановский вспрыгнул на опору и ловко, как  обезьяна, полез вверх. Гнался за ним Васька – увалень, старше него, но  не такой ловкий. Полез на опору и он. Мишка легко уходил от погони,  перебираясь с одной стороны конструкции на другую, но не заметил тавот,  которым электрики испачкали часть распорок в конструкции опоры. Мишкина  нога поскользнулась и соскочила с металлического уголка. Щипановский  попытался схватиться за верхнюю распорку, но ошибся – она была высоко, и  он не смог дотянуться. Он схватился за нижнюю, но испачканная тавотом,  она была скользкой, а тело уже понеслось вниз. Силёнок удержаться на  одной руке не хватило, и Мишка с четырехметровой высоты рухнул вниз. Ему  повезло – он не ударился головой о торчащие там и сям куски бетона,  оставшиеся в беспорядке на земле после заливки фундамента, но, тем не  менее, удар о землю был настолько силён, что пацанёнок потерял сознание.  Из его носа потекла струйка крови. Мы сгрудились вокруг него, нам стало  страшно. Кто-то побежал за Мишкиной матерью. Васька потихоньку улизнул  домой – мы все знали горячий характер старшего Щипановского. Наконец  Мишка зашевелился и открыл глаза. Мы помогли ему подняться, и он  поплёлся домой. Шел Мишка как пьяный, его качало из стороны в сторону -  дойдя до забора, он вдруг остановился, схватился ручонками за штакетник,  согнулся и начал блевать. Из калитки выбежала его мать. Увидев блюющего  Мишку, она схватила хворостину и начала его стегать, но Мишка не  обратил на это внимание. Его крупно трясло, он едва стоял, согнувшись и  вцепившись в забор, изо рта на землю тянулась слизь, а из носа капала  кровь. Матушка перестала его хлестать, схватила за майку и поволокла  домой.
        Мишка отлеживался больше недели. Когда он начал выходить на  улицу, то в футбол с нами не играл, а скромно сидел на призаборной  скамеечке и наблюдал издалека. Мы же перестали лазить на опору.
        Прошел год. Пацаны привыкли к высоковольтной линии, никто не  лазил на опоры, и только их очертания в тумане напоминали неуклюжих  инопланетян из повести Герберта Уэллса «Война миров».
        Лето тоже подходило к концу. Этот год должен был стать  знаменательным для меня и моего друга и тёзки Сергея – Семенычева сына.  Мы должны были пойти в первый класс.

        Первое сентября я помню смутно. Помню белую рубашку, цветы,  торжественную линейку. Матушка до полусмерти заинструктировала меня,  чтобы на линейке я не вертелся, не разговаривал с одноклассниками и,  вообще, вел себя, по её выражению «как воспитанная деточка». Уроков не  было. Выдали учебники. Я прорвался в школьную библиотеку, но меня  отказались записать – первоклашек только со второго полугодия – когда  научимся читать. На мой вопль «Но я читать умею!» библиотекарша бросила  строгий взгляд – «Будешь скандалить – отведу к директору!». Я молча  удалился. Дома матушка посадила меня за стол и, упреждая школьные  занятия, заставила писать палочки и крючочки. С улицы доносились звонкие  голоса моих друзей. Они уже переоделись, пообедали и с упоением гоняли в  «дыр-дыр». Меня это нервировало, и крючочки с палочками получались  плохие. Оплеухи не помогали, матушка начала искать отцовский ремень, но  бабка позвала обедать, и экзекуция прекратилась.
        Во время обеда пришел с работы отец. В честь первого сентября  шахтеров, имеющих детей-первоклашек, отпустили с работы раньше. Но отец  не просто пришел, он приехал с братом на мотоцикле. Это было что-то! Ява  блистала хромом, пахла бензином – это была сказака, это была техника  будущего! Отцова брата тоже посадили за стол и налили тарелку борща.  После окончания обеда матушка снова завела свою песню о моей лени  иплохой подготовке к школе. Все молчали, и только отцов брат подошел,  взял мою тетрадь и, взглянув, сказал – «А что? Нормально. Еще  потренируется и будет писать на «отлично». Отец поддержал брата, а за  ним и все остальные – матушка от меня отступилась. Но на этом мой  праздник не закончился.
         В честь первого сентября дядька решил устроить для меня  мотопробег. Я был в восторге. Мы проехали с ним до посадки, вдоль  посадки выбрались на шоссе и поехали в сторону двадцать девятой шахты.  Повернув в сторону Абакумова, мы пронеслись мимо Лидиевского ставка,  сада и, минуя шахту имени Абакумова, въехали в Старомихайловку. Там  дядька купил – подумать только – четыре пломбира и две бутылки ситро! Мы  пожирали мороженое и запивали сладкой газировкой! Моя пацанячья душа  была на седьмом небе от счастья и, счастливый, я вернулся домой. Эта  поездка - блистанье Явы, запах бензина, вкус мороженого и лимонада  навсегда впечатались в мою память.
        Сентябрь подходил к концу. Ажиотаж вокруг первоклашек  прекратился. Мои палочки с крючочками приобрели приемлемую форму, и по  воскресеньям матушка разрешала мне пинать с друзьями мяч. Мы  самозабвенно гоняли в «дыр-дыр», и только Валерка Постовой и Витька  Лысенко изредка нарушали наш устоявшийся порядок. Их появление всегда  вызывало восторг. Они уже вовсю тренировались и играли за вторую команду  «Шахтёра», поэтому бегать с нами в «дыр-дыр» могли только тогда, когда у  них не было тренировок и соревнований.
В то воскресенье у основной команды «Шахтёра» был матч на кубок СССР и  тренировку дублёров отменили. Парни посмотрели, как мы толпой бегаем за  мячом и решили вступить в игру. Мы с восторгом приняли их предложение.  Несомненно, это был у них элемент тренировки дриблинга. Они не  соперничали друг с другом, а отдавали противника на растерзание пацанят.  Отбивающийся от ватаги мальчишек должен проявить незаурядное владение  мячом, чтобы пробиться сквозь частокол ног. Витька финтанул, но мяч  попал кому-то из пацанов в руку – команда противников истошно завопила и  потребовала штрафной. Валерка взял мяч и поставил его напротив ворот.  Пробить пенальти он решил сам. Видя такое дело, в ворота стал Витька.
        Удар был силён, но не точен. Мяч пошел выше ворот и в сторону,  угодил в ребро распорки и по параболе полетел вверх. Мы насторожились.  Попасть в чужой огород значило нарваться на неприятность. Но мяч летел  не в огород. Описав дугу, он стремительно падал на Семёныча, который в  это время латал крышу сарая. Кричать было бесполезно – Семёныч был  глухой. Он полусидел на крыше, оперевшись в локоть и колено левой  стороны, другую ногу упер в брусок, а в правой руке держал молоток,  которым собирался забить гвоздь. Мяч ударил его точно в макушку. Не  ожидавший такой подлости Семёныч вначале ткнулся носом в крышу, затем  выронил молоток и гвозди, и, выписывая кульбиты, кувырком полетел с  крыши. Мы оцепенели.
Семеныч плашмя хряпнулся на землю, при этом мы все услышали, как глухо  ударилась его голова. Он не шевелился. Мы подошли ближе, и увидели, как у  него, как и у Мишки, потекла из носа кровь. Подошли Витька с Валеркой,  но ничего нового они сказать не могли. Кто-то побежал вызывать скорую,  кто-то пошел за его женой. Внезапно глаза у лежавшего открылись, и  Семёныч обвёл всех взглядом.
- А я ведь слышу, - прошептал он. – Слышу! Слышу!! Слышу!!!
        Семёныч вскочил на ноги, и выписывая немыслимые па, начал  приплясывать и подпрыгивать, выкрикивая: «Слышу! Слышу!! Слышу!!!» На  крики выбежала его жена. Она ошалело смотрела на мужа, пока не  встретилась с ним взглядом.
- Что смотришь? – рявкнул он. – Стол накрывай, ко мне слух вернулся!
        Женщина с радостным воплем кинулась в дом, Семёныч взял сумку и  пошел за водкой. Начальник шахты дал ему три дня отгулов, и двор бывшего  глухого превратился в весёлую пирушку. На третий день, утром, истошно  крича, на крыльцо выбежала Семёнычева жена.
- Умер! Умер! – кричала она.
        Приехавшая скорая константировала смерть. Семёныча увезли в  морг. Вскрытие показало, что он умер от кровоизлияния в мозг.  Истрёпанные войной и расширившиеся от воздействия алкоголя стенки  сосудов лопнули, не выдержав давления. Фронтовика не стало.

Взято: Тут

+198602
  • 0
  • 8 213
Обнаружили ошибку?
Выделите проблемный фрагмент мышкой и нажмите CTRL+ENTER.
В появившемся окне опишите проблему и отправьте уведомление Администрации.
Нужна органическая вечная ссылка из данной статьи? Постовой?
Подробности здесь

Добавить комментарий

  • Внимание!!! Комментарий должен быть не короче 40 и не длиннее 3000 символов.
    Осталось ввести знаков.
    • angelangryapplausebazarbeatbeerbeer2blindbokaliboyanbravo
      burumburumbyecallcarchihcrazycrycup_fullcvetokdadadance
      deathdevildraznilkadrinkdrunkdruzhbaedaelkafingalfoofootball
      fuckgirlkisshammerhearthelphughuhhypnosiskillkissletsrock
      lollooklovemmmmmoneymoroznevizhuniniomgparikphone
      podarokpodmigpodzatylnikpokapomadapopapreyprivetprostitequestionrofl
      roseshedevrshocksilaskuchnosleepysmehsmilesmokesmutilisnegurka
      spasibostenastopsuicidetitstorttostuhmylkaumnikunsmileura
      vkaskewakeupwhosthatyazykzlozomboboxah1n1aaaeeeareyoukiddingmecerealguycerealguy2
      challengederpderpcryderpgopderphappyderphappycryderplolderpneutralderprichderpsadderpstare
      derpthumbderpwhydisappointfapforeveraloneforeveralonehappyfuckthatbitchgaspiliedjackielikeaboss
      megustamegustamuchomercurywinnotbadnumbohgodokaypokerfaceragemegaragetextstare
      sweetjesusfacethefuckthefuckgirltrolltrolldadtrollgirltruestoryyuno