Письма о любви великих мужчин прошлого — красиво и небанально ( 6 фото )
- 21.03.2019
- 652
любовные письма мужей прошлого — местами простые и где-то грубые, но всегда искренние и теплые — и за каждым кроется своя история.
Генрих VIII, без сомнения, был одним из самых пылких королей Англии. За всю жизнь у него было шесть жен и множество фавориток — из-за похождений Генриха VIII на амурном фронте его даже отлучили от церкви, что в итоге привело к расколу в христианском мире и образованию новой англиканской церкви, отделившейся от римско-католической.
И лишь одной из своих возлюбленных не в меру увлекающийся дамами монарх писал самые пронзительные (и безапелляционные) письма — Анне Болейн:
Возлюбленная моя и друг мой,
мое сердце и я передаем себя в Ваши руки, в смиренной мольбе о Вашем добром расположении и о том, чтобы Ваша привязанность к нам не стала бы меньше, пока нас нет рядом. Ибо не будет для меня большего несчастья, нежели усугубить Вашу печаль. Достаточно печали приносит разлука, даже больше, чем мне когда-либо представлялось.
Сей факт напоминает мне об астрономии: чем дальше полюса от солнца, тем нестерпимей жар. То же с нашей любовью, ибо отсутствие Ваше разлучило нас, но любовь сохраняет свой пыл — по крайней мере, с моей стороны. Надеюсь, с Вашей тоже. Уверяю Вас, что в моем случае тоска от разлуки настолько велика, что была бы невыносима, не будь я твердо уверен в прочности Ваших чувств ко мне.
Не видя возможности оказаться рядом с Вами, я посылаю Вам вещицу, которая более всего близка мне, сиречь браслет с моим портретом, с тем устройством, о котором Вам уже известно. Как бы я хотел оказаться на его месте, чтобы видеть Вас и то, как Вы будете радоваться ему. Писано рукой Вашего верного слуги и друга.
Именно из-за Анны Болейн Генриха VIII отлучили от церкви, когда тот захотел развестись с предыдущей женой. Ситуация была вопиющая, однако еще более страшной ее делает то, что Анну Болейн через несколько лет казнили — ее обвинили в измене и обезглавили. Погрязший в дворцовых интригах Генрих к тому моменту переключился на новую пассию, но письмо к Болейн было и в правду искренним — таким уж он был человеком, любившим и ненавидевшим всем сердцем.
Вольфганг Амадей Моцарт — гений, любитель списков
Вольфганг Амадей и Констанция
Гениальный композитор и музыкант имел успехи и на любовном поприще — за знаменитым Моцартом бегала целая толпа австрийских девушек, но в его сердце было место лишь для одной — Констанции Вебер.
Моцарт долго за ней ухаживал, но и после женитьбы их переписка не потеряла ни грамма очаровательности:
Дорогая маленькая женушка, у меня к тебе есть несколько поручений. Я умоляю тебя:
1) не впадай в меланхолию,
2) заботься о своем здоровье и опасайся весенних ветров,
3) не ходи гулять одна — а еще лучше вообще не ходи гулять,
4) будь полностью уверена в моей любви. Все письма тебе я пишу, поставив перед собой твой портрет,
5) и под конец я прошу тебя писать мне более подробные письма. Я очень хочу знать, приходил ли навестить нас шурин Хофер на следующий день после моего отъезда? Часто ли он приходит, как обещал мне? Заходят ли Лангесы иногда? Как движется работа над портретом? Как ты живешь? Все это, естественно, меня чрезвычайно интересует.
6) Я умоляю тебя вести себя так, чтобы не пострадало ни твое, ни мое доброе имя, также следи за своей внешностью. Не сердись на меня за такую просьбу. Ты должна любить меня еще сильнее за то, что я забочусь о нашей с тобой чести.
В этих просьбах нет слов ревнивца или тирана — биографы Моцарта часто упоминают, что и в деловых переписках он был немного «аутистичным» и «не от мира сего», но без этого он не был бы настоящим гением.
Когда говорят о самых романтичных переписках в мире, первыми вспоминают Наполеона и Жозефину де Богарне. И это понятно, страстный корсиканец был образцом настоящего мужчины своего времени — воинственный и бескомпромиссный рыцарь, таким же он представал и на бумаге.
Однако в письмах к любимой Жозефине для современного читателя он скорее похож на настоящего преследователя, страдающего биполярным расстройством:
Не было дня, чтобы я не любил тебя; не было ночи, чтобы я не сжимал тебя в своих объятиях. Я не выпиваю и чашки чая, чтобы не проклинать свою гордость и амбиции, которые вынуждают меня оставаться вдалеке от тебя, душа моя. В самом разгаре службы, стоя во главе армии или проверяя лагеря, я чувствую, что мое сердце занято только возлюбленной Жозефиной. Она лишает меня разума, заполняет собой мои мысли. Если я удаляюсь от тебя со скоростью течения Роны, это означает только то, что я, возможно, вскоре увижу тебя. Если я встаю среди ночи, чтобы сесть за работу, это потому, что так можно приблизить момент возвращения к тебе, любовь моя. В своем письме от 23 и 26 вантоза ты обращаешься ко мне на «Вы». «Вы»? А, черт! Как ты могла написать такое? Как это холодно! И потом эти четыре дня между 23-м и 26-м; чем ты занималась, почему у тебя не было времени написать мужу?..
Ах, любовь моя, это «Вы», эти четыре дня заставляют меня забыть о моей прежней беззаботности. Горе тому, кто стал сему причиной! Адовы муки — ничто! Змееподобные фурии – ничто! «Вы»! «Вы»! Ах! А что будет через неделю, две?.. На душе у меня тяжело; мое сердце опутано цепями; мои фантазии вселяют в меня ужас… Ты любишь меня все меньше; и ты легко оправишься от потери. Когда ты совсем разлюбишь меня, по крайней мере, скажи мне об этом; тогда я буду знать, чем заслужил это несчастье…
Прощай, жена моя, мука, радость, надежда и движущая сила моей жизни, Та, которую я люблю, которой боюсь, которая наполняет меня нежными чувствами, приближающими меня к Природе, и неистовыми побуждениями, бурными, как яростные раскаты грома. Я не требую от тебя ни вечной любви, ни верности, прошу только… правды, абсолютной честности. День, когда ты скажешь: «Я разлюбила тебя», – обозначит конец моей любви и последний день моей жизни. Если б сердце мое было столь презренно, чтобы любить без взаимности, я бы велел вырвать его у себя. Жозефина! Жозефина! Помнишь ли ты, что я тебе сказал когда-то: природа наградила меня сильной, непоколебимой душой. А тебя она вылепила из кружев и воздуха. Ты перестала любить меня? Прости меня, любовь всей моей жизни, моя душа разрывается.
И все-таки подобный тон писем работал: Жозефина была с Наполеоном до той поры, пока император Франции не нашел себе более подходящую пару в лице Марии-Луизы Австрийской. Позже Наполеон писал:
Моя женитьба на мадам де Богарне позволила мне установить контакт с целой партией, необходимой для установления «национального единения» — одного из принципиальных и чрезвычайно важных пунктов моей администрации. Без моей жены я не мог бы достичь взаимопонимания с этой партией.
Хитрый был человек, но и великим романтиком от этого быть не перестал.
Эрнест Хемингуэй — коротко и ясно
Мастер короткого рассказа Эрнест Хемингуэй отлично знал, что писать женщинам, а главное — как. В переписке с Марлен Дитрих, с которой у них был роман, писатель был прям и груб, но этим он еще больше нравился немецкой диве:
Наверно, можно сказать, что мы с тобой достигли всего, чего не достигли другие люди. И что? И ничего, одно дерьмо. Я тебя люблю, как любил всегда. Папа.
И как ни странно, это работало — в ответ Дитрих писала ему полные истомы строки о том, как она его любит.
Командующий английским флотом, вице-адмирал Нельсон был не только хорошим стратегом и лихим мореплавателем, но и настоящим сердцеедом. Будучи уже женатым человеком он увел супругу у английского посла в Неаполитанском королевстве — небезызвестную Эмму Гамильтон. Получилась довольно-таки порочная история, но в духе того романтического времени. В переписке с Гамильтон Нельсон предстает во всей красе:
Моя дорогая Эмма,
все твои письма, дорогие мне письма, так занимательны и так полно открывают твою сущность, что, прочитав их, я испытываю либо величайшее удовольствие, либо величайшую боль. Это еще одна лучшая вещь бытия с тобой.
Я только желаю, моя дражайшая Эмма, чтоб ты всегда верила, что Нельсон — твой; альфа и омега Нельсона — это Эмма. Я не могу измениться — моя привязанность и любовь к тебе лежит за пределами этого мира! Ничто не в силах разбить ее, только ты одна. Но об этом я не позволяю себе задуматься ни на мгновение.
Я чувствую, что ты настоящий друг моей души и дороже для меня, чем сама жизнь; я то же самое для тебя. Никто не сможет сравниться с тобой.
Я рад, что ты совершила столь приятное путешествие в Норфолк. Надеюсь однажды поймать тебя там и связать узами закона, более крепкими, чем узы любви и привязанности, которые соединяют нас сейчас…
Гамильтон была очаровательной женщиной, но имела мутное прошлое. Она позировала голой в каких-то кабаках, родила в шестнадцать лет и оставила ребенка бабушке, после чего ушла из дома и сожительствовала с разными уважаемыми и не очень людьми.
Однако в чем ей нельзя отказать — так это в шарме и красоте, благодаря которым Гамильтон дошла до самых высших английских кругов. Ну и как, скажите на милость, бравый Нельсон мог не влюбиться в нее без памяти?
Письма фронтовиков ВОВ
Отдельно нужно остановиться на письмах с фронта Великой отечественной войны. Письма рабочих и крестьян, надевших солдатские шинели, просты, но пронзительны. Всех их объединяла одна беда и одна цель — вернуться к любимым домой с победой.
Письмо командира артиллерийско-пулеметного батальона, участника обороны Киева, капитана Стефана Мешкорудного жене и детям, 29 августа 1941 года:
Здравствуй, дорогая Зиночка и наши будущие герои! Целую тебя крепко-крепко. Целуй за меня наших детей: Женю, Леву, Валю и Геночку. Я здоров, но еще не совсем. 16 июля меня ранило в руку, но до 30-го я оставался в строю. Рана воспалилась и пришлось на время поехать в госпиталь.
Дерусь с врагом, как честный патриот своей любимой Родины. Знайте, я не был и не буду трусом…
Целую вас крепко, крепко. Не скучайте, помогайте Родине, крепите ее оборону, чем сможете. Тима и Андрюша (братья) ушли добровольцами на фронт защищать город Ленина. Молодцы!
Письмо офицера Константина Биткова (погиб во время битвы за Севастополь), приблизительно 1942 год:
Здравствуй, милый мой Шуренок!.. Обычно наш боевой день начинается часов с 3 утра. До этого ведется ружейная и пулеметная перестрелка. Пули летят над головами, жужжат, ударяются в бруствер окопа и издают звук кипения каши или когда идет дождь — звук падающих капель в лужу. Но на это не обращаешь внимания, дело привычное. Даже ракеты снарядов, их разрывы уже не заставляют вздрагивать… Твой Костя.
Письмо военного журналиста Григория Тертышника, 12 декабря 1942 года:
Ксеня! Многие говорили, что война постепенно выветривает из души солдата человеческую нежность. Оказывается подобные утверждения — сущая ерунда. Наоборот, мои чувства окрепли, углубились, превратились в нечто святое, неотъемлемо от внутреннего мира души моей. Я верю в наше будущее. Оно у нас светлое, молодое и прекрасное… А ты в этом будущем олицетворяешь чистоту и прелесть жизни, делаешь ее очаровательной, вечно юной, звенящей, как веселый ручей.
Объединяет Наполеона, Моцарта, фронтовиков и других мужчин прошлого хотя бы то, что каждый из них испытывал похожие чувства, когда писал сам или получал весточку от любимой — видел ее почерк, сочинял приятные сердцу строки и каждый раз с нетерпением ждал ответа.
Генрих VIII, без сомнения, был одним из самых пылких королей Англии. За всю жизнь у него было шесть жен и множество фавориток — из-за похождений Генриха VIII на амурном фронте его даже отлучили от церкви, что в итоге привело к расколу в христианском мире и образованию новой англиканской церкви, отделившейся от римско-католической.
И лишь одной из своих возлюбленных не в меру увлекающийся дамами монарх писал самые пронзительные (и безапелляционные) письма — Анне Болейн:
Возлюбленная моя и друг мой,
мое сердце и я передаем себя в Ваши руки, в смиренной мольбе о Вашем добром расположении и о том, чтобы Ваша привязанность к нам не стала бы меньше, пока нас нет рядом. Ибо не будет для меня большего несчастья, нежели усугубить Вашу печаль. Достаточно печали приносит разлука, даже больше, чем мне когда-либо представлялось.
Сей факт напоминает мне об астрономии: чем дальше полюса от солнца, тем нестерпимей жар. То же с нашей любовью, ибо отсутствие Ваше разлучило нас, но любовь сохраняет свой пыл — по крайней мере, с моей стороны. Надеюсь, с Вашей тоже. Уверяю Вас, что в моем случае тоска от разлуки настолько велика, что была бы невыносима, не будь я твердо уверен в прочности Ваших чувств ко мне.
Не видя возможности оказаться рядом с Вами, я посылаю Вам вещицу, которая более всего близка мне, сиречь браслет с моим портретом, с тем устройством, о котором Вам уже известно. Как бы я хотел оказаться на его месте, чтобы видеть Вас и то, как Вы будете радоваться ему. Писано рукой Вашего верного слуги и друга.
Именно из-за Анны Болейн Генриха VIII отлучили от церкви, когда тот захотел развестись с предыдущей женой. Ситуация была вопиющая, однако еще более страшной ее делает то, что Анну Болейн через несколько лет казнили — ее обвинили в измене и обезглавили. Погрязший в дворцовых интригах Генрих к тому моменту переключился на новую пассию, но письмо к Болейн было и в правду искренним — таким уж он был человеком, любившим и ненавидевшим всем сердцем.
Вольфганг Амадей Моцарт — гений, любитель списков
Вольфганг Амадей и Констанция
Гениальный композитор и музыкант имел успехи и на любовном поприще — за знаменитым Моцартом бегала целая толпа австрийских девушек, но в его сердце было место лишь для одной — Констанции Вебер.
Моцарт долго за ней ухаживал, но и после женитьбы их переписка не потеряла ни грамма очаровательности:
Дорогая маленькая женушка, у меня к тебе есть несколько поручений. Я умоляю тебя:
1) не впадай в меланхолию,
2) заботься о своем здоровье и опасайся весенних ветров,
3) не ходи гулять одна — а еще лучше вообще не ходи гулять,
4) будь полностью уверена в моей любви. Все письма тебе я пишу, поставив перед собой твой портрет,
5) и под конец я прошу тебя писать мне более подробные письма. Я очень хочу знать, приходил ли навестить нас шурин Хофер на следующий день после моего отъезда? Часто ли он приходит, как обещал мне? Заходят ли Лангесы иногда? Как движется работа над портретом? Как ты живешь? Все это, естественно, меня чрезвычайно интересует.
6) Я умоляю тебя вести себя так, чтобы не пострадало ни твое, ни мое доброе имя, также следи за своей внешностью. Не сердись на меня за такую просьбу. Ты должна любить меня еще сильнее за то, что я забочусь о нашей с тобой чести.
В этих просьбах нет слов ревнивца или тирана — биографы Моцарта часто упоминают, что и в деловых переписках он был немного «аутистичным» и «не от мира сего», но без этого он не был бы настоящим гением.
Когда говорят о самых романтичных переписках в мире, первыми вспоминают Наполеона и Жозефину де Богарне. И это понятно, страстный корсиканец был образцом настоящего мужчины своего времени — воинственный и бескомпромиссный рыцарь, таким же он представал и на бумаге.
Однако в письмах к любимой Жозефине для современного читателя он скорее похож на настоящего преследователя, страдающего биполярным расстройством:
Не было дня, чтобы я не любил тебя; не было ночи, чтобы я не сжимал тебя в своих объятиях. Я не выпиваю и чашки чая, чтобы не проклинать свою гордость и амбиции, которые вынуждают меня оставаться вдалеке от тебя, душа моя. В самом разгаре службы, стоя во главе армии или проверяя лагеря, я чувствую, что мое сердце занято только возлюбленной Жозефиной. Она лишает меня разума, заполняет собой мои мысли. Если я удаляюсь от тебя со скоростью течения Роны, это означает только то, что я, возможно, вскоре увижу тебя. Если я встаю среди ночи, чтобы сесть за работу, это потому, что так можно приблизить момент возвращения к тебе, любовь моя. В своем письме от 23 и 26 вантоза ты обращаешься ко мне на «Вы». «Вы»? А, черт! Как ты могла написать такое? Как это холодно! И потом эти четыре дня между 23-м и 26-м; чем ты занималась, почему у тебя не было времени написать мужу?..
Ах, любовь моя, это «Вы», эти четыре дня заставляют меня забыть о моей прежней беззаботности. Горе тому, кто стал сему причиной! Адовы муки — ничто! Змееподобные фурии – ничто! «Вы»! «Вы»! Ах! А что будет через неделю, две?.. На душе у меня тяжело; мое сердце опутано цепями; мои фантазии вселяют в меня ужас… Ты любишь меня все меньше; и ты легко оправишься от потери. Когда ты совсем разлюбишь меня, по крайней мере, скажи мне об этом; тогда я буду знать, чем заслужил это несчастье…
Прощай, жена моя, мука, радость, надежда и движущая сила моей жизни, Та, которую я люблю, которой боюсь, которая наполняет меня нежными чувствами, приближающими меня к Природе, и неистовыми побуждениями, бурными, как яростные раскаты грома. Я не требую от тебя ни вечной любви, ни верности, прошу только… правды, абсолютной честности. День, когда ты скажешь: «Я разлюбила тебя», – обозначит конец моей любви и последний день моей жизни. Если б сердце мое было столь презренно, чтобы любить без взаимности, я бы велел вырвать его у себя. Жозефина! Жозефина! Помнишь ли ты, что я тебе сказал когда-то: природа наградила меня сильной, непоколебимой душой. А тебя она вылепила из кружев и воздуха. Ты перестала любить меня? Прости меня, любовь всей моей жизни, моя душа разрывается.
И все-таки подобный тон писем работал: Жозефина была с Наполеоном до той поры, пока император Франции не нашел себе более подходящую пару в лице Марии-Луизы Австрийской. Позже Наполеон писал:
Моя женитьба на мадам де Богарне позволила мне установить контакт с целой партией, необходимой для установления «национального единения» — одного из принципиальных и чрезвычайно важных пунктов моей администрации. Без моей жены я не мог бы достичь взаимопонимания с этой партией.
Хитрый был человек, но и великим романтиком от этого быть не перестал.
Эрнест Хемингуэй — коротко и ясно
Мастер короткого рассказа Эрнест Хемингуэй отлично знал, что писать женщинам, а главное — как. В переписке с Марлен Дитрих, с которой у них был роман, писатель был прям и груб, но этим он еще больше нравился немецкой диве:
Наверно, можно сказать, что мы с тобой достигли всего, чего не достигли другие люди. И что? И ничего, одно дерьмо. Я тебя люблю, как любил всегда. Папа.
И как ни странно, это работало — в ответ Дитрих писала ему полные истомы строки о том, как она его любит.
Командующий английским флотом, вице-адмирал Нельсон был не только хорошим стратегом и лихим мореплавателем, но и настоящим сердцеедом. Будучи уже женатым человеком он увел супругу у английского посла в Неаполитанском королевстве — небезызвестную Эмму Гамильтон. Получилась довольно-таки порочная история, но в духе того романтического времени. В переписке с Гамильтон Нельсон предстает во всей красе:
Моя дорогая Эмма,
все твои письма, дорогие мне письма, так занимательны и так полно открывают твою сущность, что, прочитав их, я испытываю либо величайшее удовольствие, либо величайшую боль. Это еще одна лучшая вещь бытия с тобой.
Я только желаю, моя дражайшая Эмма, чтоб ты всегда верила, что Нельсон — твой; альфа и омега Нельсона — это Эмма. Я не могу измениться — моя привязанность и любовь к тебе лежит за пределами этого мира! Ничто не в силах разбить ее, только ты одна. Но об этом я не позволяю себе задуматься ни на мгновение.
Я чувствую, что ты настоящий друг моей души и дороже для меня, чем сама жизнь; я то же самое для тебя. Никто не сможет сравниться с тобой.
Я рад, что ты совершила столь приятное путешествие в Норфолк. Надеюсь однажды поймать тебя там и связать узами закона, более крепкими, чем узы любви и привязанности, которые соединяют нас сейчас…
Гамильтон была очаровательной женщиной, но имела мутное прошлое. Она позировала голой в каких-то кабаках, родила в шестнадцать лет и оставила ребенка бабушке, после чего ушла из дома и сожительствовала с разными уважаемыми и не очень людьми.
Однако в чем ей нельзя отказать — так это в шарме и красоте, благодаря которым Гамильтон дошла до самых высших английских кругов. Ну и как, скажите на милость, бравый Нельсон мог не влюбиться в нее без памяти?
Письма фронтовиков ВОВ
Отдельно нужно остановиться на письмах с фронта Великой отечественной войны. Письма рабочих и крестьян, надевших солдатские шинели, просты, но пронзительны. Всех их объединяла одна беда и одна цель — вернуться к любимым домой с победой.
Письмо командира артиллерийско-пулеметного батальона, участника обороны Киева, капитана Стефана Мешкорудного жене и детям, 29 августа 1941 года:
Здравствуй, дорогая Зиночка и наши будущие герои! Целую тебя крепко-крепко. Целуй за меня наших детей: Женю, Леву, Валю и Геночку. Я здоров, но еще не совсем. 16 июля меня ранило в руку, но до 30-го я оставался в строю. Рана воспалилась и пришлось на время поехать в госпиталь.
Дерусь с врагом, как честный патриот своей любимой Родины. Знайте, я не был и не буду трусом…
Целую вас крепко, крепко. Не скучайте, помогайте Родине, крепите ее оборону, чем сможете. Тима и Андрюша (братья) ушли добровольцами на фронт защищать город Ленина. Молодцы!
Письмо офицера Константина Биткова (погиб во время битвы за Севастополь), приблизительно 1942 год:
Здравствуй, милый мой Шуренок!.. Обычно наш боевой день начинается часов с 3 утра. До этого ведется ружейная и пулеметная перестрелка. Пули летят над головами, жужжат, ударяются в бруствер окопа и издают звук кипения каши или когда идет дождь — звук падающих капель в лужу. Но на это не обращаешь внимания, дело привычное. Даже ракеты снарядов, их разрывы уже не заставляют вздрагивать… Твой Костя.
Письмо военного журналиста Григория Тертышника, 12 декабря 1942 года:
Ксеня! Многие говорили, что война постепенно выветривает из души солдата человеческую нежность. Оказывается подобные утверждения — сущая ерунда. Наоборот, мои чувства окрепли, углубились, превратились в нечто святое, неотъемлемо от внутреннего мира души моей. Я верю в наше будущее. Оно у нас светлое, молодое и прекрасное… А ты в этом будущем олицетворяешь чистоту и прелесть жизни, делаешь ее очаровательной, вечно юной, звенящей, как веселый ручей.
Объединяет Наполеона, Моцарта, фронтовиков и других мужчин прошлого хотя бы то, что каждый из них испытывал похожие чувства, когда писал сам или получал весточку от любимой — видел ее почерк, сочинял приятные сердцу строки и каждый раз с нетерпением ждал ответа.
Материал взят: Тут