Anararim
"Голая" правда о моем теле: Я пожилая женщина, и мое тело рассказывает о каждом прожитом годе ( 1 фото )
Мне было нужно заново узнать каждый сантиметр моего неидеального тела — тела, которое назвали «слишком морщинистым». Это сделал мужчина. Его звали Дэйв, и ему было 55.
Обнаженная, я стояла у дверцы шкафа в лучах света. Я готовилась. Сделав глубокий вдох, я поставила зеркала так, чтобы видеть всю себя. Я настраивалась на то, чтобы «вытравить» из сознания все надуманные представления о себе. Я открыла глаза и внимательно посмотрела на собственное тело. И мое сердце осознало правду: я больше не молода.
Я пожилая женщина, и мое тело рассказывает о каждом прожитом годе.
Мне 59 лет, я здорова и в хорошей физической форме. Мой рост — 1 метр 75 сантиметров, а вес — 62 килограмма. Я ношу шестой размер одежды, и мои груди до сих пор не свисают до пупка. На самом деле они еще борются за место наверху, в бюстгальтере с чашкой размера В. Мои бедра больше не бархатисты, на ягодицах появились бугорки. На коже плеч — уже не такой упругой — есть пигментные пятна. Моя талия не идеально подтянута, и округлость моего живота свидетельствует о кесаревом сечении, которое украло его плоский вид, но подарило мне сына.
Для чего было нужно это жестокое исследование себя? Мне необходимо было возместить ущерб, который был мне нанесен. Мне было нужно заново узнать каждый сантиметр моего неидеального тела — тела, которое назвали «слишком морщинистым». Это сделал мужчина. Его звали Дэйв, и ему было 55.
Мы встретились на сайте знакомств. Дэйв был настоящим джентльменом, интересным и ярким. Он держал меня за руку и сопровождал на долгих велосипедных прогулках. Он проехал много миль, чтобы прийти к моей двери. Он готовил для нас еду и трепал мою собаку по голове — та была счастлива. Мне захотелось узнать этого человека полностью. И мы запланировали совместные выходные.
Тогда-то все и стало запутанным, недосказанным, неуместным. Мы ложились спать, как пара, вместе, раздетые. Мы целовались и засыпали в объятиях друг друга. Но каждый раз, когда я пыталась добиться большей близости, что-то удерживало его.
В понедельник вечером я спросила по телефону человека, который три ночи подряд делил со мной постель, почему мы не занимались любовью. «Твое тело слишком морщинисто, — ответил он без паузы. — Я испортил себя годами общения с молодыми женщинами. Ты просто не возбуждаешь меня. Я влюблен в твою энергию и твой смех. Мне нравятся твои ум и сердце. Но не твое тело».
Я была ошеломлена. Боль пришла позднее. Я спросила его, медленно и осторожно, было ли ему неприятно смотреть на мое тело. Он ответил — да. Он сказал, что просто отвернулся от меня в тот момент, а когда свет был погашен, представил, что мое тело моложе. Что я моложе. Мне было трудно дышать, пока я пыталась переварить эту информацию. Мое лицо вспыхнуло от смущения, когда я вспомнила собственную наготу рядом с ним.
Мы говорили еще некоторое время, и от этого разговора у меня закружилась голова. Он говорил о специальных чулках и одежде, которые «спрятали» бы мои года. Он беспечно сказал, что любит «маленькие черные платья» и туфли с ремешками. Он сказал, что мои волосы не длинные и шелковистые, как ему нравится, но вполне себе ничего — потому что «выглядят здорово». Слушая его, я ощущала себя сломанной куклой Барби. Однако он совершенно не осознавал порочности своих слов. Он рассматривал меня как объект, который можно одеть, причесать и расположить в соответствии с его представлениями об идеальной женщине.
Он пояснил, что теперь, когда я все знаю, мы могли бы отлично провести время в спальне. Я сказала ему — нет. Я бы не стала прятаться от собственного тела. Не стала бы носить одежду, делающую мои формы более «сносными». Не стала бы раздеваться в темноте. Я бы не стала умалять себя из-за него — или из-за кого бы то ни было. Мое тело прекрасно, и оно прилагается к моему сердцу и уму.
Когда я сказала Дэйву, что не хочу больше его видеть и слышать, он смутился и пожаловался, что я делаю из мухи слона. Он скулил, что я раздула крохотную часть наших отношений до невероятных размеров. Мне не хотелось даже объяснять, какую боль он причинил мне. Когда я повесила трубку, я ощущала болезненную жалость к этому человеку. Именно после того разговора я пошла в спальню и осторожно сняла всю одежду.
И, когда я смотрела на себя в зеркало — смелым и незамутненным взглядом, — я осознавала каждый сантиметр моего тела с любовью и гордостью. Это тело — я. Оно хранит мою душу и сердце. Каждая морщинка, каждое несовершенство было знаком прожитых дней. Со слезами на глазах я обняла себя. Я сказала спасибо Богу за дар моего тела и моей жизни. И я сказала спасибо печальному человеку по имени Дэйв — за то, что он напомнил, как драгоценны эти дары.
Перевод AdMe.ru
Обнаженная, я стояла у дверцы шкафа в лучах света. Я готовилась. Сделав глубокий вдох, я поставила зеркала так, чтобы видеть всю себя. Я настраивалась на то, чтобы «вытравить» из сознания все надуманные представления о себе. Я открыла глаза и внимательно посмотрела на собственное тело. И мое сердце осознало правду: я больше не молода.
Я пожилая женщина, и мое тело рассказывает о каждом прожитом годе.
Мне 59 лет, я здорова и в хорошей физической форме. Мой рост — 1 метр 75 сантиметров, а вес — 62 килограмма. Я ношу шестой размер одежды, и мои груди до сих пор не свисают до пупка. На самом деле они еще борются за место наверху, в бюстгальтере с чашкой размера В. Мои бедра больше не бархатисты, на ягодицах появились бугорки. На коже плеч — уже не такой упругой — есть пигментные пятна. Моя талия не идеально подтянута, и округлость моего живота свидетельствует о кесаревом сечении, которое украло его плоский вид, но подарило мне сына.
Для чего было нужно это жестокое исследование себя? Мне необходимо было возместить ущерб, который был мне нанесен. Мне было нужно заново узнать каждый сантиметр моего неидеального тела — тела, которое назвали «слишком морщинистым». Это сделал мужчина. Его звали Дэйв, и ему было 55.
Мы встретились на сайте знакомств. Дэйв был настоящим джентльменом, интересным и ярким. Он держал меня за руку и сопровождал на долгих велосипедных прогулках. Он проехал много миль, чтобы прийти к моей двери. Он готовил для нас еду и трепал мою собаку по голове — та была счастлива. Мне захотелось узнать этого человека полностью. И мы запланировали совместные выходные.
Тогда-то все и стало запутанным, недосказанным, неуместным. Мы ложились спать, как пара, вместе, раздетые. Мы целовались и засыпали в объятиях друг друга. Но каждый раз, когда я пыталась добиться большей близости, что-то удерживало его.
В понедельник вечером я спросила по телефону человека, который три ночи подряд делил со мной постель, почему мы не занимались любовью. «Твое тело слишком морщинисто, — ответил он без паузы. — Я испортил себя годами общения с молодыми женщинами. Ты просто не возбуждаешь меня. Я влюблен в твою энергию и твой смех. Мне нравятся твои ум и сердце. Но не твое тело».
Я была ошеломлена. Боль пришла позднее. Я спросила его, медленно и осторожно, было ли ему неприятно смотреть на мое тело. Он ответил — да. Он сказал, что просто отвернулся от меня в тот момент, а когда свет был погашен, представил, что мое тело моложе. Что я моложе. Мне было трудно дышать, пока я пыталась переварить эту информацию. Мое лицо вспыхнуло от смущения, когда я вспомнила собственную наготу рядом с ним.
Мы говорили еще некоторое время, и от этого разговора у меня закружилась голова. Он говорил о специальных чулках и одежде, которые «спрятали» бы мои года. Он беспечно сказал, что любит «маленькие черные платья» и туфли с ремешками. Он сказал, что мои волосы не длинные и шелковистые, как ему нравится, но вполне себе ничего — потому что «выглядят здорово». Слушая его, я ощущала себя сломанной куклой Барби. Однако он совершенно не осознавал порочности своих слов. Он рассматривал меня как объект, который можно одеть, причесать и расположить в соответствии с его представлениями об идеальной женщине.
Он пояснил, что теперь, когда я все знаю, мы могли бы отлично провести время в спальне. Я сказала ему — нет. Я бы не стала прятаться от собственного тела. Не стала бы носить одежду, делающую мои формы более «сносными». Не стала бы раздеваться в темноте. Я бы не стала умалять себя из-за него — или из-за кого бы то ни было. Мое тело прекрасно, и оно прилагается к моему сердцу и уму.
Когда я сказала Дэйву, что не хочу больше его видеть и слышать, он смутился и пожаловался, что я делаю из мухи слона. Он скулил, что я раздула крохотную часть наших отношений до невероятных размеров. Мне не хотелось даже объяснять, какую боль он причинил мне. Когда я повесила трубку, я ощущала болезненную жалость к этому человеку. Именно после того разговора я пошла в спальню и осторожно сняла всю одежду.
И, когда я смотрела на себя в зеркало — смелым и незамутненным взглядом, — я осознавала каждый сантиметр моего тела с любовью и гордостью. Это тело — я. Оно хранит мою душу и сердце. Каждая морщинка, каждое несовершенство было знаком прожитых дней. Со слезами на глазах я обняла себя. Я сказала спасибо Богу за дар моего тела и моей жизни. И я сказала спасибо печальному человеку по имени Дэйв — за то, что он напомнил, как драгоценны эти дары.
Перевод AdMe.ru
Взято: Тут
1