Тюремные университеты: медицина и стоматология за решеткой ( 3 фото )

Медицинская помощь в СИЗО и исправительных лагерях, бывает, просто отсутствует.

Неквалифицированные персонал и острая нехватка лекарственных средств — всего лишь одна из множества проблем. Основная же беда — это повальное равнодушие тех, кто давал клятву Гиппократа.

Но бывают и исключения. Об одном из таких я и поведаю в своём новом рассказе.

***

Какой зек не мечтает о горбушке?

И кто бы знал, какая дань из арестантских зубов собрана этой упругой корочкой, сколько тонн прочифирённой кости сплюнуто после лагерных ужинов.

Моя полноценная улыбка выдержала три года тюрем, этапов и лагерей, но яблоко лишь по праздникам и прочий дефицит витаминов сделали своё гнусное дело. Как-то во рту прозвучало: «крак!», и моё настроение резко и надолго испортилось.

С одной стороны, красоваться мне здесь не перед кем. Но и смотреть без дрожи на «пробитые калитки» зеков я тоже не мог. Как и очень не хотел становиться одним из них.

Уровень стоматологической помощи, как и всей медицины в тюрьмах и лагерях — отдельная история. Где-то поставят цементную пломбу, и это уже чудо. В иных местах от всех болезней — анальгин. Там, где зеков лечит ультрасовременная медицина, меня не было.

В нашем лагере зубная боль решалась одинаково. Один рвёт, другой орёт, и оба хотят поскорее друг от друга избавиться. Я же учился жить без улыбки.

Вроде бы ничего не изменилось: ну выпал зуб, и выпал. Вокруг меня сплошной туберкулёз, гепатит и ВИЧ, а я о каком-то зубе расстроился.

Но ведь это мой зуб! И это моя улыбка, и моя жизнь! Можно ли серьёзно воспринимать беззубого собеседника? Привыкнуть к беззубому окружению можно, куда сложнее смириться с новым отражением в зеркале.

Я решил сделать всё возможное, но зуб вставить. Начал я со сбора информации о нашем лагерном стоматологе. Первый же опрошенный зек пожаловался на мышьяк во временной пломбе, неожиданную болезнь врача и последующее разрушение крепкого зуба. Второй бедолага посетовал на то, что вместо больного зуба, ему сначала вырвали здоровый.

Когда я услышал о свёрнутой в кресле челюсти, собирать информацию я прекратил.

Больше месяца я пытался свыкнуться с классическим образом зека. В конце концов я не выдержал и записался на приём к стоматологу. Тем более, что несмотря на ужас поведанного, к зубному врачу всегда стояла очередь. Боль болью, но и очутиться в кресле перед тонкорукой брюнеткой в медицинской маске мечтали многие. В лагере о ней ходили легенды.

Елизавета Васильевна была молода и относительно стройна. В глубине её карих глаз под ярким прожектором зубного кресла мечтало утонуть большинство гнилозубов нашей зоны.

Но стоило хоть кому-то попытаться с ней «флиртануть», и коллекция стоматологических ужастиков пополнялась ещё на одну печальную историю. Сумевшие удержаться от комплиментов потом хвастались не только близостью к пушистым ресницам, но и крепостью цементных пломб.


Обо мне в санчасти замолвили слово — я его подкрепил небольшой денежной суммой. Меня ждали. На мне хотели потренироваться вставлять зубы, так как до меня их только сверлили и рвали.

Что-то подвигло меня внепланово подстричься, сходить в баню и переодеться в свежее. Я готовился, будто к свиданию, но меня потряхивало, словно я шёл на собственные похороны.

***

Зубной кабинет удивил меня. Чисто, блестяще и, местами, современно. Я уже настолько смирился с полчищами тараканов и вонью уличных полуразрушенных туалетов, что неожиданная белизна меня поразила. Представившись, я сел в новенькое стоматологическое кресло.

Я огляделся. Снежный кафель отражал со стен обеденное солнце. В кабинете было светло и не по больничному уютно. Сквозь стеклянные дверцы высокого медицинского шкафа был виден ровный строй баночек, скляночек и бутылочек. В углу, над шкафом, за нами подглядывал глазок видеокамеры. К креслу был приставлен пока ещё пустой столик. Возле него мягко и уверенно двигалась та, на кого я и смотреть опасался, лишь бы не показать к ней свою заинтересованность.

— Здравствуйте, — тихо, но отчётливо сказал я и, чтобы не разговаривать с потолком, повернулся к Елизавете Васильевне.

Три года среди зеков и без длительных свиданий с женой — хорошее испытание для выдержки. На миг я перестал думать о своих зубах… Это была женщина!

Руки и правда тонкие, а глаза… Ох уж, эти глаза! Сказания о её ресницах подтвердились воочию. Бёдра, чуть шире моих представлений о грации были туго обтянуты белым халатом. Фантастическая мечта озабоченных извращенцев!

Я забылся и улыбнулся.

— Добрый день! — ответила она и совсем не сухо, как я ожидал.

Она присмотрелась к моей улыбке и кивнула, — Вижу-вижу!

Улыбку я спрятал. Вновь женатый и невозмутимый я всего лишь сидел на приёме у врача. Дыхание выправилось, пульс в норме. Глядя на потолок, я нашёл чёрную точку и сосредоточился на ней, надеясь, что к своему делу Лиза подойдёт профессионально. В этом я смог убедиться уже через несколько минут после обследования моего обломка во рту.

— У вас есть спички? — неожиданно спросила она меня.

— Я не курю, — ответил я и замер с открытым ртом.

Одна моя бровь тянулась от удивления вверх, другая неодобрительно хмурилась. «Курить в кабинете? — недоумевал я. — Сельпо!»

Но Елизавета Васильевна тоже не курила. Она вышла, вернулась с зажигалкой и достала из шкафа маленькую спиртовку. Я сидел с разинутым ртом и косился на доктора. Вслед за спиртовкой на столике появилась эмалированная посудина с холодным хромом знакомого с детства инструментария. Лиза уверенно взяла из множества разнокалиберной всячины какую-то палочку с маленьким шариком на конце, и язычок пламени облизал шарик со всех сторон.

«Странная дезинфекция…», — только и успел подумать я перед тем, как Лиза, закрыв один глаз и прицелившись, ловко ткнула раскалённой железкой мне в десну.

Запахло жареным. Я вспомнил вкус шашлыка. Дёрнуться мне не позволил подголовник, а захлопнуть рот — тщеславие. Глаза, то ли от умиления, то ли от едкого дыма стали чуть более влажными.

— Вам не больно? — участливо поинтересовалась Лиза.

Я подумал, не оскорбил ли я её чем-то?

— Мне приятно, — соврал я. — Продолжайте!

Она опять накалила свой прутик.

«Может ну его, это зуб?» — запаниковал у меня кто-то внутри.

— Так, не бойтесь! — приказала она, снова выцеливая у меня во рту.

Заверить её в том, что рядом с ней я никого не боюсь, я не мог. Язык присох к нёбу, а всё ещё целые зубы в панике попрятались друг за друга. Но я мечтал выйти на волю широко улыбаясь, и мне пришлось смиренно сжать подлокотники кресла и наслаждаться шкворчанием подгораемого на сковороде мяса.

Все мои мысли сводились к одному вопросу: зачем? Зачем так?!

Я не врач и ничего не понимаю в заболеваниях полости рта. Однако среди россыпи моих натуральных зубов попадались и искусственные, накрученные, врощенные, и ни разу, ни разу я не удостаивался столь оригинальной процедуры. Может быть, пока я сижу, наука о зубах рванула в недосягаемость? Я очень хотел узнать секрет терапии Елизаветы Васильевны, очень-очень!

— Ну вот и всё! — воскликнула она, чуть ли не захлопнув в ладоши.


Отзвенел в миске инструмент, и я задышал ровнее. Бормашина уже мне казалось детской забавой. Но услышав запуск сверла, я понял, что ничего ещё не «всё» и сделал попытку перенести лечение на «когда-нибудь потом».

Поздно! Решения здесь принимал уже не я.

В барак я возвращался под вечер и счастливый. Беды забылись, мокрый страх в глазах подсох, и язык настороженно поглаживал изнутри нового поселенца.

— Я снова я! — шептали губы и тянулись в улыбку.

На прощание Лиза мне объяснила суть её эксперимента, вычитанного в старом учебнике военно-полевой хирургии: «Прижигание предотвращает нарост десны на корень зуба».

— И спасибо вам, Антон, что не побоялись прийти, — поблагодарила Лиза. — Я давно мечтала попробовать сделать это.

Из уст девушки слышать такое было приятно. От начинающего стоматолога — несколько зловеще. Мою ответную благодарственную речь она перебила замечанием:

— Но, к сожалению, у меня не было выбора в цвете материала. Поэтому, надеюсь, вы не будете переживать, если наш зуб чуток будет отличаться от соседних.

Я отметил «наш зуб». Он сближал нас, как «наша победа» и роднил, как «наш ребёнок». На прощание хотелось поцеловать Лизу, но я сдержался.

— Сами понимаете, гарантии никакой, — предупредила Лиза.

— Большое вам человеческое спасибо! — склонил я голову. — И дай вам боги новенький стоматологический кабинет в личное пользование.

Она рассмеялась, и этой награды мне сполна хватило за перенесённые муки.

Соседи по бараку восхитились и не поверили:

— Тебе вставили зуб? Здесь? В лагере? Быть не может!

Я молчал и улыбался всем вокруг.

Один зек, прищурившись, воскликнул:

— Да у тебя ведь зуб то — синий!

Я посмотрел в зеркало и улыбнулся сам себе.

И правда, синий.